Надо отметить, что с одной стороны Город Мастеров формально не входил в состав королевства, пользовался широкими правами самоуправления и с давних пор считался Вольным Городом. А с другой стороны, каждый новый король, по традиции, присылал в город своего наместника, дабы тот присматривал за тем, как горожане исполняют законы, и за их верностью Короне, в целом. И поскольку жизнь там вот уже несколько столетий текла мирно и счастливо, должность наместника в Городе Мастеров воспринималась королевскими придворными, как поездка на курорт: приятная и почетная, хотя и немного скучная обязанность.Нынешний наместник, Пьетро ди Скарпиа, отчаянно скучал. Он только что вкусно поужинал и теперь развалился в кресле, предаваясь самому древнему занятию на свете: следил за мухой на потолке. Его полное мясистое лицо с аккуратно подстриженными черными усиками и бородкой не выражало никаких чувств.
Но в глубине маленьких близко посаженных глаз порой возникало странное выражение, похожее, на хитрое и пристальное внимание. Словно наместник обдумывал какую-то важную задачу и никак не мог прийти к правильному решению. Так ничего для себя и не решив, он зевнул и выглянул в окно. На другом берегу озера, в Городе Мастеров уже зажигались первые огоньки.
Сеньор Скарпиа со скучающим видом отвернулся от панорамы вечернего пейзажа. Из всех наместников, бывших здесь прежде, он один почти ни разу не выезжал в Город, не гулял по его прекрасным улицам, не принимал участия в праздниках и не интересовался чудесными творениями рук прославленных Мастеров. Или только делал вид, что не интересовался?
Как отметил однажды бургомистр, Пьетро ди Скарпиа был из породы людей «себе на уме».Впрочем, его незнание истории и традиций Города можно было объяснить тем, что сеньор Пьетро вступил в должность наместника от силы пару месяцев назад.Примерно в то же время в столице произошло неприятные события, о которых до здешних мест долетели лишь отдаленные слухи. Говорили, что при дворе его величества едва не случился переворот. После чего Пьетро ди Скарпиа, один из первых королевских министров, угодил в почетную ссылку на окраину страны. Впрочем, он еще дешево отделался, раз вместо тюремного заключения был всего лишь понижен в звании. Да еще и получил небольшой уютный дом вблизи старинного замка.Ну, а в замке, по традиции, располагался небольшой гарнизон королевских гвардейцев, которые должны были представлять армию его величества, а заодно защищать наместника и Город от возможного врага.Годы мирной жизни подточили боевой дух солдат. И гвардейцы, и офицеры всем строевым упражнениям и маршам на плацу предпочитали игру в кости и веселый звон кружек в близлежащей таверне «Сытый гусь».Вот и теперь до слуха сеньора Скарпиа доносился хохот и нестройное пение десятка солдатских глоток. Наместник недовольно скривился.
- Эти болваны совсем распустились. Но они хотя бы нашли занятие по душе – вздохнул он. – А чем мне, умному и образованному столичному вельможе, занять себя в этой глуши?
Этот вопрос сеньор Пьетро задавал себе неоднократно. И не находил на него ответа.
До сегодняшнего дня.
- Ваше превосходительство, господин наместник, к вам горожанин по важному делу, – голос слуги отвлек его от скучных раздумий.
Сеньор Скарпиа удивленно вскинул густые брови:
- Горожанин? Ко мне?! По делу?? Да еще в столь поздний час??? Странно, очень странно. Какое, спрашивается, у него ко мне может быть дело? – наместник уже собрался сказать, что никого не принимает, но странное предчувствие заставило его изменить решение. – Ладно, зови этого горожанина. Хоть какое-то развлечение.
Витольдо Краббс, как комета, влетел в пышно обставленный кабинет сеньора Пьетро и с ходу бухнулся ему в ноги:
- Взываю к королевской справедливости в вашем лице, сеньор наместник! Не дайте совершиться страшному злодеянию! Уберегите наш Город, а заодно и всю страну от опасного бунтовщика и заговорщика!
Наместник удивленно пожал плечами:
- Я ничего не понимаю! Какой заговор? Что еще за бунт? Сеньор, не знаю, как вас там, извольте встать и все рассказать по порядку.
- Меня зовут Витольдо Краббс, - затараторил старый негодяй, - Я – единственный художник в нашем городе, но сейчас это не важно. Я пришел к вам, сеньор наместник, с жалобой на некоего, так называемого, маэстро, который ежеминутно оскорбляет богатых и почтенных граждан, поет возмутительные песенки, собирает вокруг себя нищую молодежь и вообще ведет себя крайне подозрительно!
Сеньор Скарпиа откровенно зевнул.
- Сеньор Спрутс…
- Краббс, с вашего разрешения…
- Не важно! Зачем вы мне все это рассказываете? Почему вы беспокоите меня, представителя королевской власти, по таким мелочам? У вас в Городе что, нет бургомистра?
- Есть, но…
- Вот ему и жалуйтесь! С каких это пор наместник должен влезать в склоки между горожанами?
- Да, я ему все рассказал, - привычно заныл Краббс. - Но наш бургомистр оказался тряпкой и полностью принял сторону этого мазилы…
- Какого такого мазилы? Вы еще и заговариваетесь, сеньор Лобстерс!
- Краббс, прошу заметить…
- Не важно! Вы только что сказали, что упомянутый бунтовщик поет песенки, а теперь говорите, что он мазила, то есть художник. Слуги! Что это такое?! Почему ко мне пускают пьяных?!
Наместник отвернулся и резко взмахнул рукой. Два дюжих лакея моментально подскочили к Витольдо с явным намерением силой вытащить его из кабинета.
- Я совершенно трезв, сеньор наместник! - завопил Краббс,
И мертвой хваткой вцепился в дверной косяк.
- Взываю к вашей мудрости и проницательности! Упомянутый мазила и автор возмутительных песенок – это, так называемый, маэстро Алехандро Альварес!
Пьетро ди Скарпиа резко обернулся. В его черных глазках зажегся странный огонек, а взгляд из сонно брезгливого превратился в заинтересованный. Став недобрым и жестким.
- Маэстро Альварес, - прошептал он. - Тот самый…
- Да, господин наместник, - радостно закивал Краббс. - Тот самый заговорщик, бунтовщик, обидчик почтенных граждан, редкостный бездарь…
Взмах руки сеньора Скарпиа прервал поток обвинений.
- Я готов выслушать вас, сеньор…Крякс…
- Краббс, к вашим услугам!
- Сеньор Краббс. Вот перо и бумага. Изложите четко и последовательно все ваши обвинения в адрес художника Альвареса. Обещаю, что всеми силами постараюсь вам помочь.
Пока подлый тип, вспотев от напряжения, строчил донос, наместник отвернулся к окну. Скука окончательно сошла с его лица, глаза горели, с губ срывался невнятный шепот:
- Тот самый Альварес… Знаменитый живописец… Тысяча чертей, неужели я дождался?! Значит, скоро закончится срок моего вынужденного заключения в этой жалкой глуши. И я смогу рассчитаться со всеми, кто был в нем повинен!
А еще через полчаса переполненный злобной радостью Витольдо Краббс шел по улице Города Мастеров, направляясь к своему дому.
- Как вы там в свое время пели маэстро? – хихикал он, довольно потирая руки. – «Доносы и наветики страшнее, чем картечь»? И страшнее, чем любая магия, доложу я вам! Готовьтесь, сеньор Алехандро. Завтра за вами придут!
А что же наш Пабло? Как он распорядился Волшебной Кистью?Утром следующего дня он сказался больным и не пошел с остальными учениками гулять по Городу. Юноша дождался, пока маэстро тоже уйдет по своим делам, встал с постели и, крадучись, вышел во двор.
Доставать Кисть в доме он побоялся. Вдруг Алехандро вернется и застукает его за работой? Поэтому быстренько перетащил мольберт и краски в пустой каретный сарай, распахнул окно и с трепетом открыл черный футляр.Кисть вспыхнула зловещим светом. Даже солнечный луч, забравшийся в помещение через дырку в потолке, померк на его фоне.
- Черт! – выругался «счастливый» обладатель артефакта, чувствуя, что руки у него почему-то предательски трясутся, а ноги подгибаются. – Я же ничего не украл! И никого не убил. Все, что я хочу – это слегка подправить действительность и ускорить события. Сколько еще я буду ходить в учениках и подмастерьях? Год? Два? Учитель ни разу не обозначил мне срок обучения. А мне уже восемнадцать! И что я имею, кроме старого мольберта? Дома у меня - нет. Денег – тоже. То, что нам выдает маэстро в качестве «поддержки штанов», едва хватает на пару кружек эля или кусок нового холста.
При таком раскладе я даже подружку себе завести не могу. Девушкам надо дарить подарки – а откуда на это деньги? Не каждая из них Кэт – которая ничего не видит, кроме картин своего ненаглядного Джованни. Да и, если уж быть предельно честным, рисует он гораздо лучше меня. Пройдоха Краббс откровенно льстил мне, когда говорил, что я – самый талантливый ученик. Интересно, зачем он так сказал?
В голову Пабло закрались какие-то смутные подозрения. С одной стороны, он начинал понимать, что не так все просто. И его используют с какой-то странной целью. А с другой - ему не терпелось прикоснуться к чудесному предмету. Слава и известность были чем-то далеким и недостижимым. А денег и благополучия хотелось сейчас.
- Ну, разве я виноват, что родился в бедной семье? И ничего, кроме умения рисовать, отец мне не оставил? Родителей унесла черная лихорадка – и мне еще повезло, что маэстро приютил меня у себя.
Тут юношу снова начали одолевать вчерашние мысли о «неблагодарности» по отношению к учителю. Может быть, правильнее было бы отдать Кисть маэстро? Раз брать ее в руки стоит только ради спасения чьей-то жизни? А чью жизнь собрался спасать Пабло? Свою собственную? Так ведь тут скорее не жизнь, а шкуру. Или не шкуру – а карман?
Понятное дело, что каждому ученику хочется превзойти своего учителя – или своих товарищей. Ведь зачем писать картины, если никто не станет ими восхищаться?
От покрашенного забора и то, порой, больше пользы – чем от никому не нужного этюда.
Оставить потомкам виды Города? – так за четыреста лет его существования это уже было сделано тысячу раз. Причем, разными авторами. Хорошо и качественно. Город ведь не человек – стоит себе на одном месте. И только времена года примеряет – как новый камзол. А Замок и Озеро остаются прежними. Как, впрочем, и булыжные мостовые и дома под черепичными крышами. Меняются только их обитатели. Но, кому, скажите, через сто лет будет интересен портрет какого-нибудь гончара или часового мастера? Оставить наследникам свой портрет? – так ведь и наследников пока не предвидится. Да и наследовать тоже абсолютно нечего.
А вот, если написать себя в каком-нибудь богатом доме (а лучше – замке!), окруженным слугами (или почитателями своего таланта!), с орденами на груди…
Или в обществе короля – ну, или хотя бы у подножия его трона? Звезды с неба в руки, конечно, падать не начнут, но, может быть, изменят свою орбиту? И появятся богатые клиенты, заказы, деньги, девушки…
Так, убеждая себя в том, что он не делает ничего плохого, Пабло взял в руки Кисть.
Ха! Это только называется – «взял»! С таким же успехом можно было дотронуться до раскаленной лавы! Или развести костер на собственной ладони! Проклятый артефакт не просто «горел огнем» - он им и был!!!
Что делает человек, схватившись за что-то горячее? Правильно, старается отбросить его от себя подальше.Пабло так и поступил – отшвырнув Кисть. Она, кувыркаясь, пролетела несколько метров и затаилась на каменных плитах, которыми был выложен пол каретного сарая. Но по дороге успела поджечь все на своем пути: старые холсты, сухое сено, какие-то доски. Раскрытое настежь окно только усугубило ситуацию – сквозняк радостно пробежался по тлеющим предметам, и огонь хищно поднял свою рыжую голову…
- Помогите! – в страхе заорал Пабло, едва успев выхватить их огня свой мольберт. – Пожар!
Что происходило дальше, он помнил плохо. В дверях внезапно и непонятно откуда появились сначала Диего, а потом Тони. Диего, быстро сориентировавшись, мгновенно сбросил с себя куртку и начал размахивать ею, сбивая пламя сгоревших предметов.
А Тони поспешно захлопнула окно, схватила побитую молью попону и кинулась помогать юноше.Вместе они довольно быстро потушили начинающийся пожар.
Когда к Пабло вернулась способность соображать, он с изумлением увидел, что Тони совершенно спокойно держит проклятую Кисть в руках. Правда, сейчас та не горела зловещим огнем и была похожа на самую обычную кисточку, которых в мастерской было много. Поэтому от ответа на вопрос – «Что произошло?» – он уклонился, просто попросив Тони положить Кисть обратно в черный футляр.
Ближе к вечеру, Пабло сначала отправился с этим футляром к Маэстро, а потом и в ближайшую забегаловку. Учитель мало что понял из его сбивчивого рассказа, но согласился оставить странный артефакт у себя. Заодно выдав своему горе-ученику мазь для лечения обожженной руки. А Пабло, махнув на все рукой, с горя достал из кармана последнюю серебряную монетку и отправился в ближайший трактир.
Алехандро склонился над столом. В глубине угольно-черного футляра ярко светила и переливалась всеми оттенками расплавленного золота Волшебная Кисть.
- Лишь истинный художник, чья душа полна неиссякаемым огнем творческого горения, способен прикоснуться к этой Кисти, – повторил он слова старой легенды, когда-то рассказанной ему учителем. – Но удержать Волшебную Кисть в руках и не обжечься может лишь тот, кто болью души заплатил за свой талант…
Почему-то в голову тут же полезли слова известной песенки:
Навсегда расстаемся с тобой, дружок. Нарисуй на бумаге простой кружок. Это буду я – ничего внутри. Посмотри на него, а потом сотри…
Художник чуть слышно вздохнул и протянул руку к ларцу. То ли затем, чтобы закрыть его, то ли - чтобы достать опасный артефакт. Резкий стук в дверь прервал тяжелые раздумья. Маэстро захлопнул крышку.
- Входите! – отозвался художник.
Дверь распахнулась. Дворецкий в парадной ливрее почтительно снял шляпу и поклонился ему
- Маэстро Алехандро Альварес, господин наместник приглашает вас к себе в гости. Карета ждет у подъезда.
Художник удивленно пожал плечами. Посланец продолжил, предваряя все вопросы:
- Господин наместник также просит, чтобы вы захватили с собой кисти, краски, холст – словом, все необходимое в вашей работе. Жду вас внизу!
- Вероятно, наместник хочет заказать мне картину, – подумал Алехандро. – Довольно странно для человека, который за два месяца пребывания здесь так и не вышел за пределы острова с Замком.
Все еще недоумевая, маэстро быстро собрал свои вещи. Взгляд его на миг остановился на черном футляре. После секундного колебания художник вытряхнул из него Кисть в медную шкатулку, запер ее на ключ и убрал в старый и крепкий кованый сундук. Набросал сверху кучу подрамников, ненужных этюдов и прочей художественной дребедени. И придавив все это для верности тяжелым мраморным бюстом какого-то вельможи. А в футляр положил обычную кисточку.
- Пусть пока так все полежит! Потом разберемся!