Беда пришла, как водится, внезапно. Оттуда, откуда ее никто не ждал! Уже была сыграна большая часть пьесы, и близился финальный акт. Аня вышла на сцену для прощального монолога. Чистым ясным голосом, без пафоса и излишней мольбы, она говорила зрителям о своей судьбе и нелегкой своей любви. И каждый в зале внимал ей, словно завороженный. На последнюю фразу Аня должна была повернуться направо и побежать навстречу мне, выходящему из кулисы. Я уже стоял там наготове. И тут произошло непоправимое! Видимо, синоптики, обрадовав народ вестью о последнем осеннем тепле, забыли предупредить, что этот сентябрьский день будет отмечен сильным ветром. К вечеру он усилился, временами превращаясь почти в ураган.
Наш Зеленый Театр был, по счастью, построен в небольшой низине. Высокие деревья защищали артистов и зрителей от сильных вихрей. Но зато эти вихри безнаказанно трепали и рвали провода, натянутые от прожекторов к электрическому щитку. Какая недобрая сила вмешалась в буйство стихии?! Или это снова посодействовал проклятый Владлен? Никто не ответил бы на этот вопрос. Но когда Аня повернулась на сцене, чтобы броситься мне навстречу, я онемел от ужаса и замер посреди кулисы! Потому что увидел, как один из проводов высокого напряжения, дернувшись в сотый раз под ударом ветра, вдруг оборвался и чудовищной, плюющейся смертоносными искрами змеей понесся к девушке!!! Я бежал к ней навстречу, орал: «Аня, берегись!»
И понимал, что все напрасно!
Сейчас оголенный конец провода коснется ее, и тогда… Я успел! Что-то с силой толкнуло меня в спину. И последнюю пару метров, отделяющую меня от девушки, я буквально пролетел. Схватил Аню за руку, рванул ее в сторону. Шипящее извивающееся «жало» электрической «змеи» пронеслось в нескольких сантиметрах от нас! Чтобы через мгновение, подгоняемое все тем же проклятым ветром, качнуться по амплитуде обратно!!! И вдруг его перехватила чья-то крепкая рука. Аня испуганно закричала. Я сделал бы то же самое, но крик ужаса застыл у меня в горле. Искрящийся провод, точно шею древней гидры, с силой сжимал…Олег! Я застыл, держа девушку в объятиях и не веря своим глазам! Водопад жалящих искр чудовищным облаком окружал юношу. Но он продолжал удерживать проклятый провод, живой и почти невредимый, хотя и с искаженным от боли лицом. И в свете этого безумного электрического водопада я вдруг увидел, что одежда Олега меняет свои очертания! Падает до пола черный плащ, белым пятном вспыхивает на бархате камзола кружевной воротник…А его правая рука тянется к эфесу шпаги и коротким резким движением отрубает часть провода, словно голову ненавистного дракона!
Я, наконец-то, выпустил Аню из объятий и сделал шаг вперед, вглядываясь в серые глаза легендарного принца из Эльсинора, которого я с недавних пор считал, может, не самым лучшим, но самым верным и надежным из своих ребят. Но гонял его при этом на репетициях до седьмого пота. Юноша кивнул мне, улыбнулся, отбросил в сторону кусок провода и потер обожженную ладонь. А потом грустно усмехнулся и произнес:
Прав старик. Распалась связь времен. Прав старик Вильям, на удивленье.
Я – последний Гамлет, занесен В списки подлежащих истребленью. Точно так же, как король-отец, Должен умереть наследный принц. Не сейчас, конечно, ведь конец – Только через несколько страниц. Еще будет длинный монолог, И пройдет Офелия в накидке. Я смеюсь? Да нет, помилуй Бог. Ну, какие могут быть улыбки?
Он на мгновение замолчал, а я подхватил и с силой продолжил:
Мне еще решаться, и решать, И судить - ведь я, увы, не зритель. А потом, в финале, умирать. Ничего. Не в первый раз. Сидите. Вам же интересно посмотреть, Как старик не справится с сюжетом, И безумный Гамлет примет смерть. Как сумею. Дело ведь не в этом. Как сумею. Здесь мы все равны. Время на исходе. Потерпите. Жаль, что я себя со стороны, Не увижу. Я, увы, не зритель. Ладно. Умираю. Шпаги звон Ядовитой капелькой в ушах… Прав старик. Распалась связь времен. Все. Спасибо. Дальше – тишина…
- Не-ет! – раздался позади отчаянный крик Ани. - Не уходи, не бросай меня! Быть, Гамлет, быть!!!
Кому она кричала? Мне или юноше из древней датской легенды? Но было уже слишком поздно! Страшная боль сдавила левую часть груди, словно меня все-таки настиг вражеский отравленный клинок. Дыхание прервалось, и перед глазами обрушился занавес черноты…
Свет постепенно возвращался. Но только теперь он был какой-то холодный и неживой, словно от ламп в больничном коридоре. Я прищурился, провел рукою по глазам. И увидел, что стою посреди той же самой белой равнины, которая привиделась мне в кошмаре.
- Твой путь все-таки закончился, поэт! – насмешливо сказал звучащий из ниоткуда мерзко скрипучий голос. – Все вы, сочинители, актеришки, художники заканчиваете одинаково. Либо - одиночество и медленное угасание над стаканом, либо – удар судьбы, разрывающий сердце! А самое забавное, что у тебя это случилось за пару минут от самого счастливого мига в жизни!
Невидимый некто зашелся булькающим смехом.
- Заткнись, кто бы ты ни был! – заорал я.
- Я-то заткнусь! Но в твоей жалкой судьбе это ничего не изменит. Впрочем, тут уже решаю не я. Просто тебе пришла пора завершить земную дорогу.
- Не пора! – резко откликнулся кто-то рядом.
Я обернулся. И увидел, что белый лист бумаги под моими ногами сам собою начинает медленно покрываться черными буквами. Буквы складываются в строки. И над этим странным громадным тетрадным листом встают силуэты героев моих стихов.
- Он не боялся и шел в бой! – говорит девушка, похожая на Жанну.
Или это все-таки Янка?
- Он сделал правильный выбор - тяжко роняет кто-то.
И я вижу тень знакомой туники с алой полосой.
Крылья, белые и черные, плещут над моей головой, словно готовясь защитить от любого зла. Ангел-Хранитель?
- Его королевство – мир его стихов – открыт каждому! – тихо произносит седой мужчина в доспехах и широкополой шляпе. - Но он еще не успел написать самого главного…
- Его место не здесь! – сурово добавляет Кукольник, прижимая к груди свои дощечки.
Тишина. И через бесконечно долгий срок звучит, оброненная невидимым противником фраза:
- Тогда пусть попробует выбраться!
Я снова оглядываюсь. Белое поле, черные буквы, грустно смотрящие на меня люди. Но как мне уйти отсюда?
- По воздуху! – кричит Жанна. – Если земля предала тебя – строй лестницу в небо!
- Из чего? – хочу спросить я.
Но тут из внутреннего кармана куртки сама собой выпадает давно забытая тетрадка в двенадцать листов. Падая, она не касается земли, а застывает в воздухе. Листы вылетают из нее стаей белых птиц. И я ясно вижу, что каждый лист – это ступенька.
- Беги! – кричит мне кто-то из героев. – Ты еще можешь успеть, ты пробыл здесь совсем недолго. Беги же, поэт!
И я отчаянно мчусь вверх по бумажной лестнице! Вдруг, словно в моем недавнем кошмаре, ее нижняя ступенька вспыхивает, и вслед за ней начинают гореть и остальные. Запах гари забивает мне горло.
- Не останавливайся! – яростно приказывает Гамлет. – Вперед – и вверх!!!
Ноги мои слабеют и начинают подкашиваться.
- Подумай о тех, кто ждет тебя там! Твои друзья! Твой театр!
Я собираю силы и делаю еще несколько рывков.
- Твоя любимая! – шепчет чей-то чистый голос. – Вспомни о ней! У вас еще будет сын...
Хриплый крик вырывается из моей груди. Ступеньки рушатся под ногами, но я бегу вперед и вижу свет. Теплый, живой, лучистый! Остановившееся сердце оживает в груди и делает первый удар…
- Очнулся, Валька! Ну, надо же! Ребята, все сюда, он жив!
Ваня, который только что опухшими, израненными руками делал мне массаж грудной клетки, выпрямляется и вытирает пот со лба. Он улыбается, измученно и счастливо, но я уже не замечаю этого. Потому, что весь мир затмевают синие заплаканные глаза Ани. И ее теплые губы касаются моей щеки.
- Валя, любимый, с возвращением! Господи, я думала, что потеряла тебя навсегда.
Самым невероятным, кроме, конечно, моих потусторонних приключений оказалось то, что спектакль, оказывается, не прерывался ни на минуту! Ужас с оборвавшимся проводом зрители преспокойно восприняли, как необычный сценический трюк. Как и мой «обморок» на сцене, впрочем. А пока Ваня возвращал меня к жизни, остальные актеры, скрепя сердце продолжали играть.
- Нам казалось, что если мы не остановимся ни на миг, - шепотом призналась мне потом Янка. - То и ваша жизнь не прервется. А самое удивительное, что так, не сговариваясь, одновременно подумали все.
Не помню, чем закончился спектакль. Кажется, я даже вышел на сцену, что-то еще произнес и что-то изобразил. Но все подробности утонули в тумане. Точно также не осталось в памяти, что именно, мешая русские и английские слова, говорил нам председатель жюри, важный, как лорд, седовласый старик в смокинге. Даже объятья и поздравленья друзей я помню смутно. Мой взгляд прояснился только тогда, когда все актеры разошлись и мы с Аней, наконец-то, остались одни.
- Не надо, не говори сейчас ничего, - тихо сказала она после долгого поцелуя. – Валя, знаешь, я самая счастливая женщина на свете. Потому, что у меня есть ты. Такой сильный, такой добрый, порой смешной, порой неловкий. Но всегда – потрясающе талантливый! И, что бы ни случилось с нами в будущем, какие бы бури и недобрые ветра не пытались разлучить нас, я всегда буду держаться за воспоминание о сегодняшнем спектакле, как за спасительную золотую нить! Но давай не будем говорить о грустном. Сейчас ты здесь, рядом со мной. И пусть это мгновение длится вечно.
- Родная, - прошептал я, снова целуя ее. – Иногда нежность встречается с силой и решительностью, и тогда они идут рука об руку. Не могу назвать себя чересчур решительным. А уж силачом – и подавно. Но, когда я оказался в … словом, в одном очень плохом месте, то выбраться из него мне помогла лишь память о тебе. Когда ты рядом со мной, Аня, ты даешь мне силы жить!
Мы вернулись в наш особняк, я растопил камин и пододвинул к огню кресло.
Мы устроились в нем вдвоем, пили бесконечный чай, и снова говорили о силе и слабости, любви и нежности.
- Личная сила - это такая штука, которая позволяет достроить себя до чего угодно, – улыбнулась Аня. - И заниматься, чем угодно, даже играть в мяч за день до конца Света, потому что чем это занятие, собственно, не годится для конца Света. И тогда есть вероятность, что придет этот самый Свет и спросит: «Играешь, да? А какой счет?» И, заигравшись, забудет про намечавшийся апокалипсис.
- Совсем, как мы, - улыбнулся я.- Аня, мне кажется, что это про тебя было сказано древним поэтом: «Прекрасны те уста, которые часто произносят добрые слова. Прекрасны те глаза, которые стараются видеть в людях одно только хорошее». Но, может быть, ты придумала меня так же, как я придумываю своих героев?
- Но ведь и придуманные герои могут помочь – не хуже настоящих! – лукаво заметила девушка. – Тебе ли этого не знать?- Они сделали главное, - вздохнул я. – Возвратили мне веру в свои силы и вернули тебя.
И мы снова не размыкали объятий до утра, и встретили вместе рассвет. Перламутровая дымка подернула чистое синее небо, точно сказочные кораблики поплыли розовые облака. А между чертой горизонта и облачной далью, отчетливо легла нежно-зеленая, как первая зелень полоса. Словно на дворе стоял не сентябрь, а цветущий июнь. И глядя на эти переливы красок, и чувствуя теплое дыхание уснувшей рядом любимой женщины, я вдруг, как никогда, осознал, что живу, и счастлив этим…