Чили плачет.
Это имя такое, Чили.
И вот Чили плачет, слезами заливается.
Ну, нельзя же так, говорит Чили.
Нельзя же.
А большие дяди и тети Чили объясняют, что ну куда деваться, ну вот так вот оно все будет, ну Чили маленькая еще, не понимает ничего еще, ну вот вырастет Чили, вот тогда поймет...
А Чили плачет, чтобы коровку на Рождество не резали.
Коровку жалко.
А большим дядям и тетям тоже коровку жалко, а себя еще жальче, кушать-то нечего, иначе до весны не дотянуть.
Дамы и господа!
Да, это вам, уважаемые читатели.
Вы уж объясните как-нибудь Чили, что большие дяди и тети не со зла...
.
...а, ну да.
Сначала немножко про Чили.
Чили пятнадцать.
Чили смуглая, какая-то золотисто-смуглая, кожа у неё как медовая, а волосы были черные, только Чили их в красный перекрасила.
А еще у Чили крылья перепончатые есть, тоже золотисто-смуглые.
И еще Чили с говорящей коровой дружит, её зовут Марта, она на двух ногах ходит, а спереди у неё вместо копыт руки.
И еще Чили с говорящим котом дружит, его зовут Йоль.
А еще Чили в экспедиции летит в туманность Ориона.
Это все правда-правда.
А большие дяди и тети говорят, что есть нечего. Что-то там не рассчитали, что-то там не учли, и теперь нечего.
Ну и ладно, Чили все равно есть не любит, делать, что ли, больше нечего...
.
А вот теперь Чили плачет.
В голос.
Навзрыд.
И кричит, чтобы пожалуйста-пожалуйста-препожа-а-а-алуйста, чтобы Марту... Марту... ну не на-а-адоо-о-о-о!
А дяди и тети большие объясняют, ну что ж ты хочешь, ну всегда так было, что вот люди коровок ели, ну вот Чили пятнадцать, Чили те времена не застала, а раньше всегда так было, что когда кушать нечего, вот коровок ели, и курочек тоже.
Чили плачет, да как же так, Марта же говорящая, она и считать умеет, и путь выверяет, и стихи знает, вот так бывает сидит за пультом и напевает себе,
Hey diddle, diddle,
the cat and the fiddle,
the cow jumped over the moon...
Корова перепрыгнула луну...
И котика тоже не надо, пожалуйста-препожалуйста, он на скрипке играть умеет, и вообще чилин лучший друг...
.
Дамы и господа...
Да, это к вам обращаются, уважаемые читатели. Большие дяди и тети на корабле к вам обращаются. Чтобы вы как-нибудь на Чили повлияли, объяснили девочке, что ну вот как же быть тут, иначе просто до цели не добраться, чем-то придется пожертвовать. Это же не игрушки, это же очень трудный путь, это же не какие-нибудь уютные посиделки в кофейне с ноутбуком, где можно всякие лайки там ставить в поддержку животных, чтобы на фермах не коровок выращивали, а искусственное мясо... а тут все по-серьезному, по-взрослому, долгий путь, трудный путь, далеко-далеко до Весны, это галактика такая, до неё добраться надо.
.
Чили всхлипывает.
Вроде поняла все, а все равно всхлипывает.
На столе жаркое дымится, аппетитное, ароматное, дразнящее...
Большие дяди и тети за столом сидят, Чили терпеливо объясняют, что вот так повелось, куда деваться-то, раньше и вовсе коровок кушали, это теперь все с ног на голову повернулось. А традиции забывать стали... можно бы и вспомнить...
Можно, кивает Чили.
Вспоминает традиции...
...клыки у Чили длинные, Чили клыками вонзается глубоко-глубоко...
Чили смуглая, какая-то золотисто-смуглая, кожа у неё как медовая, а волосы были черные, только Чили их в красный перекрасила.
А еще у Чили крылья перепончатые есть, тоже золотисто-смуглые.
Чили пятнадцать.
Пятнадцать веков.
Чили берет курс на весну, весна близко совсем.
До Весны крови хватит.
Кровь странная на вкус, Чили уже и отвыкла от крови, которая не заменители, а настоящая, вкусно так...
Чили играет на скрипке, напевает про себя:
Hey diddle, diddle,
the cat and the fiddle,
the cow jumped over the moon...
Больше напевать некому. И корабль посадить тоже больше некому, дяди-тети кончились все. Ну да ничего, Чили справится.
Чили умеет.
Hey diddle, diddle...
the cow jumped over the moon...