Симон
Я так и не понял, что произошло. Только что я стоял в доме Лейна, и арбалет бородатого солдата целился мне прямо в сердце. И вот я уже лежу на полу в какой-то убогой комнатушке. А рядом со мной плачет … Маргоша! Мальчик эльфийской наружности стоит над нами и растерянно хлопает глазами…
- Чудеса-а, – протянул он. И радостно запрыгал на месте.- Маргоша! Ты сотворила Чудо?- Я нечаянно, – всхлипывая, ответила девочка и улыбнулась сквозь слезы.
Я попробовал шевельнуться, но организм, зараза, моментально вспомнил, что я у него есть, и отозвался такой болью в отбитых ребрах, что я застонал.
- Он, что ранен? – испуганно спросил мальчик.- Не знаю, Тэлли. Мне показалось, что я успела его вытащить до того, как проклятый болт полетел ему в грудь, – не очень уверенно ответила Маргоша. – Но раз он стонет, то, значит, хотя бы жив.- Жив я, жив. И даже не ранен. Просто Переход в очередной раз врезал мне по ребрам. Не плачь, девочка, все хорошо, даже, если немного плохо. Главное – что мы вместе.- Вместе! – выдохнула Маргоша. – Ох, Симон! Если бы ты знал, как сильно я волновалась! Мне казалось, что я уже никогда тебя не найду и не увижу! Но почему, почему ты сразу не взял меня с собой? Мы же с тобой друзья! Вдвоем мы бы обязательно придумали, как не попасть в лапы Повелителя!
Что я мог ей ответить? Что есть чувства в нашем сердце, каких даже самый задушевный друг не смеет касаться?
- Давай не будем ссориться! – взмолился я, видя, что теперь она снова готова заплакать – но теперь уже от обиды. – Лучше объясни – куда я попал? И, как ты вытащила меня из боя?- Ты попал в Город Туманов, – ответил мне тот, кого она называла «Тэлли». – А вытащила она тебя песенкой.- Песенкой? Значит, поэт, и правда, правит миром? Как у Вальтера? «А бумага кончится – нарисуем жизнь. Пусть она получится, как нарисовали».
Маргоша согласно закивала головой. А мальчик снова радостно подпрыгнул.
Город Туманов! Значит, в доме целителя я не ошибся? И видел девочку именно в этом месте? Просто я не знал, как оно называется…
- Если с тобой все в порядке – то вставай! - скомандовал Тэлли. - У нас есть, чем тебя накормить. А твои ребра надо просто туго перебинтовать. Я знаю, что это помогает. А потом мы все ляжем спать. Ты – на диване, а мы с Маргошей на полу.- Ему нельзя на диван: он у тебя бодается, – напомнила девочка.- Значит, все ляжем на полу. Еще могу предложить чердак. Там есть сено. И не так слышно, как в ходиках орет «кукушка». Ты, Маргоша, утром на нее здорово ругалась – даже не открывая глаз. Тэлли потупил глаза, хихикнул и добавил: - Тем самым словом.
Пока Маргоша таскала наверх одеяла и подушки, эльф разодрал на бинты старую простыню. А потом помог мне стащить балахон и рубашку.
- Какой ты красавец! – огорченно сказал мальчик, глядя на мои синяки. – Как же ты на чердак-то полезешь? Тебе же, наверное, даже шевельнутся больно!- Не переживай! Ща все будет! – бодро сказал я. И приложил ладонь к многострадальным ребрам. Я вдруг вспомнил фразу:«Врачу, исцелися сам!» И решил попробовать. Чем черт не шутит, когда Бог спит? Сначала ничего не происходило. Но потом руки начали нагреваться, и от них пошло золотое сияние. Правда, оно было совсем слабое – но ведь и сил у меня было не так много. Мне стало легче…
Тэлли заворожено смотрел на мои руки.- Вы, что – все Волшебники в вашем мире?- Скорее – сказочники! Как придумаем себе чего – так потом не знаем, что с этим делать…- Самый вредный из людей – это сказочник злодей! – засмеялась Маргоша, появившись на пороге. – Я все постелила. Если вы закончили процесс лечения, то быстренько ешьте и давайте спать. Иначе у вас вместо позднего ужина скоро ранний завтрак случится…
Сон накатывал на меня волнами. Я, то проваливался в тревожное забытье, то просыпался и облегченно вздыхал, слыша рядом собой ровное дыхание Маргоши. Вспомнилась ночь в палатке на фестивале…
Потом - наша прогулка по Петербургу. Когда я молил небеса защитить Маргошу от любого зла и от моей любви тоже. А вышло так, что эта девочка сама стала моей защитой и спасением. Я больше не оставлю ее. Никогда! Пусть даже тысячи Повелителей Часов захотят разлучить нас!
С этой мыслью я все-таки уснул. И увидел очень странный сон.
Передо мной словно открылась дверь в комнату, похожую на мастерскую и на кабинет волшебника одновременно. В углу стоял огромный глобус, на столе из потемневшего дерева - бронзовая астролябия и стеклянные колбы. А главное, всюду были разбросаны шестеренки и зубчатые колеса. Высокий человек с длинными седыми волосами вертел в руках как раз такое колесо. - Ты опять не спал всю ночь, мой милый Абрахам? Даже волшебнику надо иногда отдыхать!С этими словами в комнату вошла хрупкая, необыкновенно красивая молодая женщина, одетая, как испанка, или скорее как цыганка. Алая юбка, кружевной лиф, роза в пышных иссиня-черных волосах. И огромные карие глаза, светящиеся нежностью и любовью. - Я почти приблизился к разгадке Времени, любимая, – седой мужчина ласково привлек ее к себе. – Когда родится наш малыш, чудесный механизм будет уже готов.Женщина тихо вздохнула, мужчина коснулся поцелуем ее волос. - Прошу тебя, Кьяра, не ходи больше гадать к старому князю. Это может плохо закончиться. Вдруг твои предсказания разгневают его?- Любимый, но ты же знаешь, что князь – наша единственная защита в этом городе. Ты помнишь, почему мы бежали из Нюрнберга, - в голосе женщины зазвучала горечь. - Союз еврея и цыганки… Кто из достопочтенных бюргеров потерпит такое?- Поверь мне, Кьяра, все изменится, как только я построю свой хроноскаф. Мы с тобой уйдем туда, где тебя никто не обидит, где мы наконец-то сможем быть счастливы.- Я и так счастлива рядом с тобой, Абрахам. Но мне страшно взглянуть в наше будущее. Мой дар видит там только тьму и горе.- Умоляю, не плачь, любимая! Я с тобой, я сумею тебя защитить!
Резкая вспышка света ударила по глазам. Я увидел пламя, полыхающее в окнах дома мастера Абрахама. Людей в черных плащах и масках, похожих на уродливые тени. Услышал истошные вопли: «Хватай старого жида и его ведьму!» Увидел алую розу, втоптанную в грязь. И сразу – без паузы - черные волны штормового моря. Тесный и душный трюм, набитый стонущими измученными людьми. Громкий женский крик и сливающийся с ним крик младенца.
Залитая солнцем пристань. Пестрый навес над помостом невольничьего рынка. Смуглая печальная женщина в лохмотьях баюкает малыша и тихо напевает ему странную песенку:
- Не подвластен смерти тот, Чья любовь, как жизнь богата. Кто в слезах встречал восход, Дольше видит свет заката.
Рядом останавливается богато одетая женщина в кружевном чепце. Она прислушивается к ее пению. Трогает за рукав мужчину в черном камзоле с плоеным воротником. Увесистый кошель опускается в руку работорговца…
Серый могильный камень на еврейском кладбище.
Плачущий кареглазый малыш посреди пустой комнаты. Пронзительный звон каминных часов. Детская рука, протянутая к циферблату. Тишина. И крик мужчины в черном камзоле: - Кого ты приютила?! Колдун, сын ведьмы! Что он сделал с моими часами?! Но теперь-то я нашел для него подходящее место!
Мальчик на коленях у серого камня…
Кто-то грубо дергает его за плечо, приказывая встать. Ребенок впивается зубами в ненавистную руку. «Крысеныш!» Удар! Мальчика тащат по сырой траве. Он вырывается, пытается дотянуться до могильного камня. Мама! Мама! Ма-а-а..!
- Симон, очнись, что с тобой? – Маргоша трясла меня за плечи, как тогда в Петербурге. – Ты так кричал во сне!- Я кричал?- Ты звал маму, – Маргоша растерянно и испуганно смотрела на меня.
- Да, наверное, – мой голос дрогнул. - Я видел ее во сне. И теперь наконец-то, знаю, кто мои родители. Я - сын мастера Абрахама и цыганской ведуньи Кьяры. Во время погрома мою маму похитили, чтобы продать на невольничьем рынке в Новом Свете. Я родился на корабле. В Гаване маму выкупила семья зажиточных евреев. А когда мамы не стало, хозяин дома продал меня пиратам.
Голос мой снова прервался. Черт, не разреветься бы перед детьми-то!
Но дети уже и так все поняли. Маргоша обняла меня за плечи, Тэлли уткнулся в бок. Мы полежали так немного, и я почувствовал, что от поддержки друзей на сердце становится легче и тает предательский комок в горле.
- А твой отец? - Мастер Абрахам? Думаю, он выжил после погрома, раз все-таки построил хроноскаф. И он надеялся, что его любимая и ребенок тоже живы. Ведь он завещал часы своему потомку, так гласила скрытая надпись на циферблате.- Ой, Симон! – Тэлли широко распахнул золотистые глаза. – Но ведь тогда получается, что ты все-таки волшебник! Ты получил от отца дар управления временем!- Скорее – умение чинить часы, – улыбнулся я, вспомнив Лизаветин раритет, который притащил с дачи. И умудрился завести. Правда, всем во вред – но это уже другая история…- Чинить часы? – задумчиво переспросил мальчик.Он даже вскочил на ноги. И теперь стоял перед нами – такой трогательный в своей драной рубашонке и с какими-то травинками в растрепанных волосах.Но лицо его было не по-детски серьезно.- Значит, ты мог бы починить часы на соборе? Однажды они остановились, и Время сошло с ума вместе с ними. Теперь собор постоянно меняется. И крадет всех, кто оказывается рядом с ним…Последние слова Тэлли произнес звенящим шепотом. И быстро отвернулся, стараясь скрыть закипевшие в глазах слезы.- Я попробую, – вздохнул я.
С тоской подумав о том, что башенные часы, я ни разу в жизни даже не видел изнутри! Мне и настенные-то часы прежде чинить не доводилось!- Стоп! – сказала Маргоша. И тоже вскочила.- Идея, конечно, хороша. И я тоже искренне хочу помочь. Но у меня вопрос: как ты подойдешь к собору? И уж, тем более, попадешь внутрь и доберешься до часов? Что, если в этот момент он опять свихнется? И ты тоже пропадешь неизвестно куда… Опять пропадешь!!!
И она тоже собралась заплакать.- Не реви! Надо сходить на площадь. И понаблюдать. Может быть, на месте и вместе мы что-нибудь придумаем!