Пока друзья совещались, пан Сигизмунд занимался самым приятным для себя делом: громко вещал иностранному гостю о многочисленных деяниях своих прославленных предков. Не забывая при этом то и дело указывать на соответствующие портреты, развешенные по стенам небольшой картинной галереи. Вид у господина Окрайновского был вдохновенный, глаза горели, крючковатый, как у большинства предков, фамильный нос даже покрылся капельками испарины, а голос был преисполнен благоговения. В том не было ничего удивительного! Историей своего рода пан гордился больше, чем иной павлин - радужным хвостом.

- А вот, герр  Готтерн-Тоттерн, извольте обратить внимание. Это портрет моего первого предка. Так сказать, основателя династии. Да-да, вы не ошиблись. Его звали  Адам. Мой предок пришел на Землю прямиком из Эдемского сада,  и именно от него произошло все остальное человечество. На картине изображен животрепещущий момент, когда бог приходит к моему прапрапра…словом, к Адаму, и говорит, что скоро приведет ему жену - Еву. А мой предок в ужасе кричит: «Не приведи, Господи!»

- Фаш предок быть перфый челофек на Земля? – строго вскинул бровь королевский вельможа. - Найн! Фи есть забыть про майн фатерлянд. Вы не уфажать майн либе кайзер! Кайзер говориль: наш арийский народ – есть перфый челофек на Земля!

- Э-э-э, вполне возможно, - неуверенно промямлил поубавивший прыть хозяин усадьбы.

  Ему, конечно, было жаль пафосной версии про Адама Окрайновского, основателя человеческого рода. Но ссора с посланником короля в планы «ясновельможного пана» не входила.

- В конце концов, пока неясно, кто был первым человеком на Земле. Наука еще решает сей вопрос.

  Герр Готтерн-Тоттерн фыркнул, но возражать не стал. А пан Сигизмунд  продолжил  историко-художественную экскурсию.

- А на этой стене мы видим ряд живописных полотен, изображающих героические деяния моих легендарных предков – великих окров. Этот древний и могучий народ известен тем, что именно он насыпал Альбианские горы, выкопал Лазурное море и победил всех врагов во всех войнах, которые когда-либо происходили в нашем мире. К большому сожалению, не все великие события в жизни этих древних героев  были увековечены и задокументированы…Многие исчезли в горниле истории, в битве с сумасшедшим количеством врагов… Но это не означает, что подвиги великих окров забыты! Наоборот! Предания о них с огромным трепетом передает от поколения в поколение наше семейство. Извольте видеть! На этой картине  искушенные в боях окры  учат приемам самообороны ниппонских аристократов. Так называемых,  масураев. Положив, тем самым, основу всем боевым искусствам Востока. А на этом величественном полотне художник запечатлел загадочную гибель Окрантиды. Здесь мудрые окры показывают крестьянам империи Хань, как правильно писать иероглифы. А вот портрет еще одного моего прапрапрадеда – величайшего полководца Сашко Окрайновского, прозванного также Македонским…

  В этот самый момент терпению Фридриха Вильгельма пришел конец, и он разразился гневным воплем:

- Вас ис дас? Сколько мошно слюшать про фаш предок?! Их бин заскучать!

Я есть хотеть ехать на охота: «пуф-пуф» глухарка, цесарка, куры, млеко, яйка!... Я есть хотеть «ам-ам» сфежая дичь. А не слюшать дичь про феликий окр, што ви мне нести!

- Как вам будет угодно! – вконец разобидевшись, пробурчал  пан Окрайновский. - Сейчас я велю седлать коней, и мы поедем на охоту, герр Готтерн-Тоттерн. Жаль только, что вы не оценили всей величины деяний моих предков!

  Но несносный гость  только испустил очередное фырканье в ответ  и, невежливо отстранив хозяина в сторону, рысью помчался в свои комнаты -  доставать еще один мушкет и ягдташ побольше для будущей добычи.

Убедившись, что «два пана атамана», то есть, тьфу, хозяин поместья и его высокопоставленный гость, наконец, скрылись с глаз в ближайшей рощице, Анджей и Тэлли сели в кустах на околице и продолжили разговор.

- Первым делом, попробуем разобраться – кому выгодна эта кража? – сказал младший «Пинкертон». - Даже, если предположить, что злополучную табакерку взяла Марженка, то, простите, что она с ней делать станет? Табак нюхать?

- Это вряд ли, – со вздохом ответил Анджей. – Ей она не нужна. А продать сей предмет тут абсолютно некому. До ближайшего города пешком – два дня пути.

- Во-от! А кто может до города добраться?

- Только сам хозяин. Его управляющий. Да иностранный гость. Ну, и сынок, разумеется.

- Ага. Управляющий у вас – жадина. Он и маму родную в цирк продаст за пару грошей! А тут – вещика золотая да старинная. Другое дело, что в городе ее, наверное, только ленивый не видел. Ваш «ясновельможный» на каждом углу, поди, кричал – кто ему ее подарил и за какие заслуги.  Так что продать ее можно, но сложно. Понятно же, что табакерка ворованная…

- Тогда – Пшемек?

- Тоже вариант. У него есть этот, как его, мотив. Ну, причина то есть. Раз ему, поганцу, так хочется с девушкой развлечься. Сам – взял. Потом – сам же и найдет. Если Марженка с испугу согласится с ним ночь провести. Это, как говорится: кто девушку ужинает, тот ее и танцует. В смысле – раз он ее, якобы спасает…

- То сам же ее и погубит ,– мрачно добавил учитель. – Только не в тюрьме, а в постели.

- Да уж,  – согласился Тэлли. – Тяжело тут у вас хорошеньким девушкам…

  Сыщики помолчали.

- А самый худший вариант, – вздохнул учитель. – это  если злополучную табакерку никто не крал. А сам хозяин ее куда-нибудь по пьяни засунул. Потому  что сынка и управляющего еще можно к стенке прижать и как-то припугнуть, а что с самим владельцем делать?

- Разве что явиться к нему ночью, – усмехнулся мальчик. – И провыть – открой тайну, несчастный!  А с кем он пил-то, кстати? Один?

- Зачем – один. С немцем этим залетным.

- А откуда взялся сей иностранный гость? И что он за птица?

- А пес его знает!  Три дня назад он вместе с хозяином из города приехал. Наш сановный пан туда таскался свою награду обмывать. Надо, пожалуй, с его слугой поговорить – я этого Ганса  утром  с нашим конюхом видел.

- Вот вы, господин учитель, и займитесь этим вопросом. А я пока по усадьбе погуляю. Да за Пшемеком понаблюдаю.

  Придя к такому решению, новоявленные «детективы» разошлись. Анджей отправился в крыло барского дома, где разместился иностранный гость.

А Тэлли, засунув руки в карманы, с нарочито независимым видом принялся расхаживать по господскому саду, а также по заднему двору с сараями и флигелем для прислуги. Он старался заглянуть в каждый укромный уголок, чтобы не пропустить чего-нибудь важного.
Слуги пана Сигизмунда реагировали на странного мальчишку по-разному. Те, кто постарше, недовольно кривились, а то и вовсе шарахались от юного «колдуна», крестясь и бормоча  молитвы. А молодежь охотно приветствовала смелого защитника Марженки. Парни даже несколько раз подзывали эльфа к себе, прося рассказать, как ему удалось справиться со злобными будьдогами. Впрочем, как ни приятно было вести беседы с новыми приятелями, Тэлли твердо помнил, что цель его поисков - злосчастная табакерка. Точнее, тот тип, что  ухитрился ее украсть.
Болтая со слугами, мальчик, вроде бы, невзначай задал им несколько вопросов о привычках хозяина дома. К примеру, о том, частенько ли он прикладывается к бутылочке и много ли помнит на другое утро после возлияния? Оказалось, что пан Окрайновский пьет редко, но метко. Последний грандиозный загул был связан как раз с награждением его пропавшей золотой вещицей из рук самого короля. После чего табакерка с брюликами и пропала!

- Значит, пока пан не вышел на крыльцо и не разорался, что его ограбили, вы и не знали, что у него есть эта цацка? – уточнил будущий Пинкертон.

- Нет, конечно, - пожал плечами молодой полотер. - Откуда нам знать?

О пополнении своей казны паны слугам не докладывают.

- Так-так! Это чрезвычайно важно! – задумчиво прищурился Тэлли.

  А потом обратился к Марженке:

- Ты, значит, убирала кабинет «ясновельможного» рано утром. А ничего странного не заметила?

- Вроде, ничего, - пожала плечами девушка.

– Я вымыла пол, вытерла сор и пепел со стола и со стульев господина. Курили они с господином немцем очень много, а выпили еще больше. Одних пустых бутылок под столом стояло штук десять, не меньше.

- Ого! Неудивительно, что ваш пан плохо помнит, что было той ночью. Да-а, пожалуй, он мог спьяну засунуть чертову табакерку куда угодно, хоть в печную трубу. Прямо хочется забраться в этот кабинет и, как следует, там покопаться.

- Ничего не выйдет, - вздохнула Марженка. - Пан Сигизмунд запер дверь, а ключ отдал старшему сыну.

- Пшемеку? Ха! Вот с кем я еще не толковал, как следует. Ладно, этот увлекательный разговор у меня  впереди. Спасибо за информацию, то есть хорошо, что ты мне все это рассказала.

- Я вспомнила кое-что! – неожиданно воскликнула девушка. - Когда я вытирала стол, то заметила, что за его край зацепился клочок зеленой ткани. Я подумала, что ночью пан, должно быть, порвал свой камзол и не увидел  этого. После уборки я зашла к старшей горничной и рассказала, что надо проверить одежду господина и все зашить. Но никаких дырок на костюмах нашего хозяина так никто и не нашел.

- Гм! А тот клочок ткани ты сохранила?! – с надеждой воскликнул Тэлли.

- Нет, конечно. Зачем? Я же не знала, что он потом может пригодиться.

- Ну, а что за ткань была, ты хоть помнишь?

- Кажется, да…но не уверена

- Ну, пожалуйста, вспомни! От этого зависит и твоя судьба тоже.

- Хорошо!

  Девушка нахмурилась, провела рукой по лбу, вспоминая, и медленно произнесла.

- Это был небольшой, в пол-ладони размером кусок хорошего крепкого сукна темно-зеленого цвета. Я еще удивилась, потому что не помнила таких костюмов у нашего пана. Он больше красный и золотой цвета уважает.

- А что если это был кусок от камзола его гостя?! Этого герра Готтерна… как его там?
 Тэлли чуть не подпрыгнул  от нетерпения и нахлынувших идей.

  Но Марженка отрицательно качнула головой.

- Тогда почему королевский вельможа не обратился к слугам с требованием починить его вещь? Кстати, зеленый мундир есть у молодого паныча. Он учится в столице, и в том учебном заведении как раз принята такая форма

- Ага! В моем расследовании появилось сразу несколько подозреваемых, – раздумчиво произнес мальчик. – Пойду, продолжу сбор сведений.

  И эльф, не мешкая, рванул с заднего двора обратно в господский дом.

- Будь осторожен, мальчик! И – спасибо тебе за все! – успела крикнуть ему девушка.

  Анджей толкнул дверь, ведущую в покои господина Готтерн-Тоттерна,  и чуть не споткнулся  на пороге. На полу в беспорядке валялись забрызганные грязью охотничьи сапоги, камзол без пуговиц, потертое седло и ржавый мушкет с кривым дулом. Все вышеперечисленное было густо покрыто пылью и, похоже, лежало так уже не первую неделю.

- Такое ощущение, что у залетного гостя вообще нет слуги, который мог бы все это прибрать, –  удивленно подумал юноша.

- Но я же ясно слышал вчера, как наш конюх беседовал с каким-то Гансом. Правда, акцент у этого Ганса был вовсе  не похож на немецкий.

  Тут учитель услышал доносящееся откуда-то из глубины комнат пение. Кто-то тонким дребезжащим голоском напевал заунывную песенку на странном языке.

- Добрый день! - крикнул юноша невидимому певуну.  – Мне нужен Ганс Пфекельмайер, слуга господина Готтерн-Тоттерна.

  Плачущая мелодия стихла. Послышались шаркающие шаги, и в захламленный коридор, кряхтя и охая, выполз еще не старый, но уже изрядно потасканный жизнью мужчина в странном темном одеянии, к которому удивительно подходило название «лапсердак». Длинные пейсы покачивались в такт усталым шагам, аккуратно подстриженная бородка скорбно смотрела вниз, острый национальный нос причудливо изгибался, а взгляд черных, как маслины, глаз поражал кротостью и смирением.