Отравитель не заметил этого.- Хватит пустых разглагольствований, надо продолжать эксперименты! – решительно бросил он. - И один из них я начну прямо сейчас!
Бомелиус взял со стола второй флакон и резко шагнул к Симону. С неожиданной силой вцепился в плечо юноши, выхватил из кармана ланцет и резанул его по предплечью. Алая струя хлынула в подставленную склянку. Симон только крепче стиснул зубы.
- Вы, наверно, все время задаете себе вопрос: почему этот безумный ученый не убил меня сразу, а доверительно рассказывает все свои тайные мечты и планы?
Злодей сделал шаг назад и поднял руку с флаконом. Жидкость взвихрилась внутри стекла маленьким смерчем, а потом сменила цвет, став почти черной.
- Я ведь не зря говорил вам, мистер Лисков, что изучил множество тайных наук. Астрология из их числа. Звезды поведали мне, что в назначенный день в и час в этом городе появится… Сейчас я вам зачту.
Он вынул из глубины сюртука свернутую бумагу:
- «Юноша, бедный, но благородный и смерти не подвластный. И будут покорны ему Пространство и Время. И явится он из Грядущего, и владеть будет невиданным доселе механизмом. И целительная сила будет в руках его!»...
Тут все написано, мистер Лисков. Даже ваше имя! Даже то, что попав в наш век, вы сначала спасете невинную деву, а после окажетесь в застенках. Зная это, мне не сложно было выйти на ваш след.
Бомелиус хищно усмехнулся, разом потеряв внешнюю благопристойность кабинетного естествоиспытателя:
- Знаешь, что в этом флаконе, мальчишка? – неожиданно грубо крикнул он - Оборотное Зелье! Да-да, то самое, про которое у вас в Грядущем сочиняют глупые сказочки. Но только я понял, что должно быть на самом деле главным его ингредиентом! Кровь того, в кого ты хочешь превратиться! Правда, ее нужно забрать у противника, когда тот находится в твердом уме и ясном сознании. Ну что – теперь ты понял, мальчишка, почему я до сих пор не прикончил тебя?
Он поднес страшный напиток к губам и выпил залпом, а остатки выплеснул себе на одежду. Потом отшвырнул пустой флакон, покачнулся, но устоял на ногах. Симон едва не закричал, когда заметил, что фигура чудовищного лекаря начала стремительно меняться. Он вытягивался вверх, черты лица плыли, как круги по воде, в которую бросили камень. Волосы светлели, отрастали и падали на плечи. И через пару мгновений, Симон в ужасе увидел, что перед ним стоит его двойник, одетый в точно такие же джинсы и разорванную рубашку. Только без ссадины на губе, синяка под глазом и глубокого пореза на плече. Лже-Симон пригладил волосы и невозмутимо сказал:
- Я усовершенствовал старый рецепт. Теперь одежда изменяется вместе с тем, кто выпил зелье. И действует оно не пару часов, а практически Вечность! Пока живет испивший его! Лично я надеюсь, что твое хваленое бессмертие перешло на меня.
- Не надейся! – с ненавистью выдохнул пришедший в себя юноша. - Мне его подарил лучший друг, а тебе, уроду, вечная жизнь не светит!
- Ты обозвал сам себя! – надменно хмыкнул двойник. - Ведь я - твоя копия! Впрочем, нет! Я – это ты! Бог мой, как долго я мечтал о новом теле! Молодом, полном сил! Знаешь, для чего мне нужно было это превращение? Я безумно хочу отправиться в Грядущее! Мне, великому ученому, осточертели здешние полуграмотные короли и их невежественные подданные! Только там, в вашем новом веке, я смогу развернуться в полную силу! Я знаю, что ваша наука шагнула невероятно далеко. Там, в Грядущем, я открою свою лабораторию! Я буду создавать новое оружие, способное свести с ума миллионы людей. Не нужны будут больше ни ружья, ни пушки. Пара капель, распыленная над землей с летающей повозки – и противников можно брать тепленькими. Они просто перебьют друг друга в общем безумии. Властители двадцать первого века будут на коленях ползти ко мне и умолять, чтобы я встал на их сторону. Ну, а в Грядущее меня проводят твои же друзья. Рано или поздно они ведь найдут тебя, то есть меня… Как, однако, удачно, что я столько лет прожил в России и знаю ваш варварский язык.
- Мои друзья сразу же распознают в тебе самозванца, - процедил Симон, незаметно стягивая веревку с рук.
- Ну, не сразу! Сначала я успешно изображу легкую потерю памяти. А потом умело разберусь с твоими родными и близкими. Правда, ты этого уже не увидишь. Кстати, надеюсь, у тебя красивая жена? Ты повторял в бреду ее имя. Маргарет, кажется, так ее зовут? Обещаю, что славно утешу соломенную вдовушку!
И в этот миг Симон бросился на врага! Он ударил двойника под дых, потом попытался садануть его в челюсть. Но не учел, что сражается не со старым одышливым аптекарем, а, практически, с самим собой. И злодей, согнувшись от боли, все же успел увернуться от нового удара. А потом резко выпрямился и бросился в атаку. Симон еле ушел от кулака, нацеленного ему в лицо. Замахнулся, чтобы ударить снова. Но споткнулся на старом ковре и полетел на пол, увлекая за собой противника. Теперь он и двойник катались по полу, награждая друг друга тяжелыми ударами и роняя стулья и склянки. Злодей навалился на Симона всем весом, тот согнул ногу и резко выпрямил ее, отшвыривая врага назад. Лже-Симон отлетел на пару метров… Тяжело встал, опираясь на стол, и вдруг быстрым движением выхватил спрятанный в ящике стола пистолет.
- Стоять! – процедил он, видя, как юноша вскакивает, собираясь продолжить бой. - Тут и закончится твоя жалкая жизнь, Симон Лисков! Кстати, своим механизмом перемещения во Времени ты тоже пользовался кое-как. Ничего, я найду ему применение. Искусные медики и, по совместительству, шпионы требуются во всех мирах!
Черное дуло поднялось, и еле слышно клацнул затвор.
- Черт! - успел подумать Симон. - Я столько раз бывал на волоске от смерти!
А теперь у меня, похоже, и волоска-то нет, чтобы на нем повиснуть. Господи, а что теперь будет с Маргошей? И с Волчатами?
Он не знал, что в этот самый миг девушка тоже тревожится за него.Маргоша с досадой отбросила старый учебник и посмотрела в окно. Там под ударами тяжелых капель дождя вздрагивали еловые ветки. Она зябко поежилась, хотя в комнате было тепло, и потуже натянула на плечи Лизин пуховый платок. Не хотелось ни спать, ни читать, ни играть на гитаре. Мучительная тоска, охватившая ее с того момента, когда закрылись двери увозившей Симона электрички, не утихала ни на минуту. Маргоша пыталась отвлечься. Начала сочинять новую песенку – и бросила.
Не желая волновать Патера и Лизу, старательно изображала, что готовится к экзаменам. Но на самом деле, часами сидела над учебником, не видя нотных строк и не понимая написанного. Чтобы спастись от тоски убегала, то в глубину соснового леса, то на берег моря. Но и там ей не становилось легче. Сердце билось все сильнее, а тревога за Симона постепенно перерастала в ни чем не объяснимый страх. Этот страх нарастал в груди острым ледяным комом, и девушка понимала, что однажды он взорвется.- Ты чего тут сидишь до сих пор, артистка наша? Администратор пансионата ворвалась в комнату и неодобрительно посмотрела на Маргошу. – Люди уже в зал заходят, через двадцать минут твой концерт начнется, а ты даже переодеться не соизволила! Забыла что ли, о чем мы с Лизой договаривались?- Нет, не забыла, - смущенно ответила девушка, с трудом отвлекаясь от невеселых раздумий. – Не волнуйтесь, пожалуйста, сейчас я буду готова.Выступать на сцене Маргоше, откровенно говоря, не хотелось. Не было ни вдохновения, ни радости. Но она понимала, что данное обещание надо выполнять. И сейчас, изо всех сил пытаясь казаться веселой, пела что-то легкое и беспечное. Пальцы сами ложились на лады, лица отдыхающих расплывались перед усталыми глазами, а в голове металась только одна мысль: «Где Симон? Почему он не отвечает на звонки? ЧТО С НИМ?!»
Внезапно что-то кольнуло девушку в сердце. Голоса зрителей отдалились и затихли, померк яркий свет прожекторов. Тишина, гулкая и звонкая, обрушилась на Маргошу. И в этой тишине она отчетливо услышала набатный гул хроноскафа, предвещающий беду. Девушке захотелось броситься туда, ворваться в знакомую квартиру на Углу Невского, сжать в горсти проклятые стрелки, не дав свершиться самому страшному! Но грохот стих, и она снова увидела, что стоит на сцене перед удивленно притихшим залом. Слова и аккорды не слышанной никогда раньше песни вспыхнули в сознании. Маргоша запела отчаянно звенящим голосом:
Упасть с коня в высокую траву, едва коснётся сердца холод пули... Пролившей на батиста белизну "Шато Лафит" пурпурного июля. И мир вдохнуть ещё, в последний раз - тепло земли... и клевера...и мяты. Короткий недописанный рассказ оставить свитком тайным и не смятым Ни временем, ни мною, ни судьбой... Печати не нарушить провиденья - Игрушкой детской седину и боль забросить и забыть без сожаленья... Вот только Ты - та девочка из снов у кромки леса, в платье из лазури, В венке из вечных сумрачных цветов, чей взгляд сильнее времени и пули – Склонись ко мне, в высокую траву и слёзы урони в мои ладони...
И я вернусь и всё опять верну... Когда-нибудь, ты только жди и помни...
Она с силой ударила по струнам, так что басовая струна в последнем аккорде загремела и лопнула.