Машина безвременья

Машина безвременья

1

Пудинг из полнолуния

Эдвард Кловеринг выглядывает в окно экипажа, - за темнотой леса уже просвечивают огоньки поместья, кажется, что до него осталось не так уж и много, хотя по своему опыту Кловеринг знает, что на самом деле дорога может еще тянуться и тянуться много часов. Надо было ехать поездом, думает Кловеринг, тут же вспоминает, что поезда еще не изобрели. Эдвард хочет посмотреть на часы, но не помнит, изобрели их или еще нет. Наконец, спустя долгие часы томительного ожидания, экипаж, поскрипывая, приближается к тяжелым кованым воротам, останавливается возле крыльца, где покачивается одинокий фонарь.

Щелкает дверной замок, старый слуга почтительно кланяется Кловерингу, берет у него пальто и цилиндр, руки слуги холодны, как лёд. Кловеринг огибает извилистую лестницу и направляется в большой зал, где у очага уже сидит Оливия с книгой в руке. Кловеринг успевает заметить строчки –

«Кловеринг, тут же вспоминает, что поезда еще не изобрели. Эдвард хочет посмотреть на часы, но не помнит, изобрели их или еще нет. Наконец, спустя долгие часы томительного ожидания, экипаж, поскрипывая, приближается к тяжелым кованым воротам, останавливается возле крыльца, где покачивается одинокий фонарь...»

- Эд?  - Оливия подскакивает, книга с шумом падает на ковер, Кловеринг даже ухитряется прочитать кусочек названия «Машина безвре...»

- Оли...

Оливия не дает договорить, пронзительно кричит, шарахается в сторону:

- Ты... ты не можешь быть здесь... ты... ты умер... ты...

- Я здесь... я вернулся... я... – Кловеринг хочет сказать «живой», почему-то не может произнести это слово. Снова пытается обнять Оливию, которая шарахается от него, как от прокаженного – Эдвард хмурится, ну зачем это все, зачем устраивать сцены, Оливии следовало бы сесть за стол, как благовоспитанной леди, еще один слуга стоит возле массивного кресла, готовится отодвинуть его в любой момент, ловко разрезать куропатку, положить на тарелки. Вот слуга не удивляется, увидев Кловеринга, только чуть-чуть поворачивает голову. Он умрет через два года, он еще об этом не знает, и хорошо, что не знает.

Эдвард выходит в парк через распахнутую дверь черного хода, огибает темные силуэты облетевших деревьев, проходит мимо надгробий, на одном из которых читает свое имя, дату рождения, дату смерти. Время путается в датах, время не понимает, как дата рождения может быть на годы и века позже даты смерти, все время пытается переставить их местами, даты соскакивают, перемешиваются...

Оливия бросается в холод парка, обнимает Эдварда, всхлипывает, ну-ну, вот только этого не надо. Или это не всхлипывания, это плоть Оливии стекает с лица, оставляя голый череп с пустыми глазницами, кости рассыпаются, Эдвард пытается их поймать – на ладонях остается серый прах. Кловеринг уже понимает, что в дом можно не возвращаться, вместо дома на него мрачно смотрят поросшие мхом руины, чуть-чуть подсвеченные первыми проблесками утренних сумерек.

Эдвард Кловеринг идет по заросшей травой тропинке мимо проржавленных ворот, включает Айфон, теперь уже можно, навигатор услужливо ищет шоссе – совсем рядом, заказать такси, время ожидания...

Кловеринг делает пометки в айфоне, что на этот раз почти получилось, почти-почти-почти, но еще не совсем...

Может, попробовать в полнолуние...

2

Смерть № 21

...Серый умирает.

Он уже не боится, как в первый раз, и как во второй раз, и как во все последующие разы – он уже знает, что это пройдет, по крайней мере, раньше всегда проходило, может, и в этот раз обойдется. Каждое двадцать шестое декабря, нестерпимая боль, как будто кто-то рвёт на куски, голову сжимает стальными тисками, все кости выкручивает словно на каком-то средневековом пыточном аппарате, сердце мечется с околосветовой скоростью, раскаляется до каких-то астрономически-звездных температур...

...а потом – пустота.

Жуткая, леденящая темная пустота небытия, из которого не вырваться, бесконечная бездна, куда падаешь, падаешь, падаешь, и все никак не можешь упасть...

...Серый  просыпается. Нет, это нельзя назвать пробуждением, но и оживлением назвать нельзя, это странное чувство, как будто кто-то отмотал кинопленку, и до следующего двадцать шестого декабря все будет...

...гхм...

...если это можно назвать «нормально», а бывает ли как-то иначе, у других людей как-то бывает, но не у Серого. Вспомнить бы еще, когда это началось, или лучше не вспоминать, лет в двадцать, а может, раньше, а может... а может, на работу уже пора, хорош валяться уже...

3

Три копейки с сиропом

...хлопнуть по этому «Рубину», да хорошенько, пусть знает, как помехи показывать, задоблал уже, чесслово, задолбал, хлопнуть, и...

...от удара поднимается туча пыли, это еще что, Серый, конечно, квартиру до блеска не вылизывает, но что-то многовато пыли, тьфу ты, черт... И на подоконнике, и на столе, и... Серый оторопело смотрит на чашку, в которой когда-то что-то было, нет, он сам знает, что чашки моет когда-то никогда, в памяти голос мамы – а убирать кто будет, Пушкин, что ли... Только здесь что-то совсем не то, чашка выглядит так, будто стояла здесь лет тридцать, не меньше. От обоев торчат одни пожелтевшие клочки, кое-где уже осыпалась штукатурка, а это ещё что, какого чёрта все в мелкой белой крошке, как будто потолок обвалился, да не как будто, а обвалился, засыпал обломки мебели, какие-то доски, кни... это кто так с книгами обращается, какого черта они разбросаны, уже почернели от... от времени? От какого еще времени, эту вот Серый купил... когда?

Даты и года смешиваются в вязкую клейкую кашу, тонут сами в себе, строки на странице пляшут и подпрыгивают,

Порой часы обманывают нас,

Чтоб нам жилось на свете безмятежней.

Они опять покажут тот же час,

И верится, что час вернулся преж...

...дальше нет, дальше время отгрызло кусок страницы. Серый вспоминает – Маршак, стоп, что значит, вспоминает, он никогда раньше этого не читал, как можно помнить то, чего не было, и почему надо выбирать, или потратить сейчас одну копейку, но без сиропа, или потерпеть, когда копеек будет три, зато с сиропом, это вообще про что, и почему один стакан на всех, и...

...чёрт.

Чёрт, черт, черт.

Серый трясет головой, чтобы выветрить вкус, которого он не может помнить. Еще раз оглядывает квартиру, как он здесь очутился, в этой комнате, в этом доме, где страшно спускаться по полубовалившейся лестнице, в этом городе, которого уже, наверное, нет на карте...

Так. Успокоиться, успокоиться, говорит себе Серый, выйти к шоссе, шагать вдоль, вдоль, вдоль, должна быть где-то остановка, только надо купить билет и пробить через компостер... тьфу, черт, какой компостер, какой билет, какое вообще что...

Грязно-рыжая газелька едет откуда-то из ниоткуда, Серый поднимает руку, ну только попробуй не остановиться, нет, тормозит, нехотя открывает двери, люди на длинной веренице сидений буквально сжимаются пополам, уступая Серому три целых четырнадцать сотых кресла. Серый смотрит на бумажку с цифрами, это еще что, это еще куда... Буквально выжимает память, как тряпку, вытягивает нужные воспоминания, смартфон, онлайн, банк, перевести на счет...

Только сейчас Серый понимает, как гудят ноги, интересно, сколько он шел сюда, в этот город, которого больше нет...

4

Череп по имени Рози

- ...вы решите, что я сумасшедший?

- Я не имею права делать такие выводы, не разобравшись в ситуации. Не беспокойтесь, пожалуйста, всё будет хорошо... Еще раз, как вас зовут?

- Джек Уинтер.

- Сколько вам лет?

- Тридцать девять.

И вы говорите, это случилось...

...неделю назад. Я ехал в Индианополис по Эй-четыреста шестьдесят пять, когда это случилось... вы понимаете... я даже не могу толком объяснить, что именно произошло...

- Если вы не готовы говорить сейчас, мы можем вернуться к этому разговору, когда вам будет удобно.

- Нет-нет, я не то, чтобы не готов... просто... я... я даже толком не знаю, как это объяснить... в общем, было около полуночи, когда моя Рози заглохла...

- Рози?

- Да, я так называю свою машину, Форд Фокус... ведь это нормально, дать имя своей машине, или скажете, что я сошел с ума?

- Знаете, я тоже подумывала, чтобы дать имя своему форду. Так у вас заглохла машина, и...

- ...и вы понимаете, бак был почти полный, и все было в порядке, я просто представить себе не мог, что могло случиться. Я попытался вызвать техпомощь, но телефон не ловил сеть, вы понимаете? Наконец, я не нашел ничего лучше, как выйти из машины, я надеялся, что кто-нибудь проедет мимо, обычно в это время движение довольно оживленное... и вы понимаете, прошло полчаса, грёбаных полчаса, и не проехала ни одна гребаная машина, вы понимаете? Я снова попытался вызвать помощь, но на телефоне не было связи, и это полный бред, в этих местах всегда была связь, вы понимаете? Я не нашел ничего лучше, как сойти с дороги и подняться на холм, я надеялся поймать связь, но у меня опять ни черта не вышло, вы понимаете? Но самое безумное началось потом, когда я вернулся к своей Рози, вернее, хотел вернуться...

- Вы хотите сказать...

- ...я хочу сказать, что там не было не только моей машины, но и дороги! Я оказался один в грёбаной пустыне, вокруг не было ни единой грёбаной живой души! И вы понимаете... я начал искать свою Рози, и я искал её не на дороге... вернее, не там, где была дорога... я помнил, что привязал свою Рози к одному из камней, и нужно искать её там, и когда я пришел туда, то конечно же, ничего не увидел, и в то же время я понимал, что моя Рози там, нужно только раскопать песок... и вы понимаете, я стоял на коленях и разрывал руками песок, я знал, что моя Рози там... И вы понимаете, я её нашел...

- Вы нашли свою машину... в песке?

- Да нет, в том-то и дело, что не машину! В песке я нашел лошадиный череп, понимаете? Гребаный лошадиный череп, и когда я начал копать дальше, мои пальцы наткнулись на шейные позвонки... И вы понимаете, у меня было такое жуткое чувство... Я не понимал, почему моя Рози мертва, как это случилось, она же только что была живая, я должен был добраться на ней до города... А потом я вырубился, я пришел в себя, когда рассвело, моя Рози стояла там же, где я её оставил, на шоссе...

- Вы имеете в виду машину... или...

- ...машину, машину... На этот раз она завелась без проблем, но я до сих пор не понимаю, что, черт возьми, это было... Вы скажете, я сошел с ума?

- Возможно, это связано с переутомлением...

- И вы понимаете, самое скверное, я выложил свою историю на Реддите, и мне не поверили, надо мной посмеялись, сказали, что я всё выдумываю, но я ничего не выдумывал, черт меня дери, все было именно так! Вы мне верите? Или думаете, что я рехнулся?

- Я полагаю, что вы слишком зациклены на своей работе, вам нужно взять отпуск, расслабиться, попробуйте лёгкие антидепрессанты...

- Но вы... вы мне верите?

- Да, я вам верю.

- Нет, нет, вы просто говорите так, на самом деле вы мне не верите, вы думаете, что я рехнулся, да? Что у меня начались гребаные глюки, да? Простите... в последнее время я и правда сам не свой... вы правы, мне нужно отдохнуть, эта грёбаная работа сведёт меня с ума...

5

Химчистка прошлого, недорого

Стирка (три восклицательных знака)

Убрать в квартире (пять восклицательных знаков)

Разобраться с поставками Die Welt

Списание ветхой литературы (зачеркнуто) нет, нет, нет, невозможно, немыслимо

Сделать все, чтобы забрать устаревшие книги, и ты заберешь их, да, да, да.

Навести порядок в картотеке (кроме меня это никто не может сделать, кроме меня в этой чертовой библиотеке вообще никто ничего не может сделать, donnerwtter)

Отдать пальто в химчистку (зачёркнуто) в прачечную (зачёркнуто) постирать самой (зачёркнуто), тойфель, тойфель, тойфель, как бы я ни сделала, они все равно испортят моё пальто, потому что, доннерветтер, все всегда все портят, никто ничего не умеет делать, никто и ничего.

Купить продукты на неде... (зачёрнкнуто три раза), тойфель, тойфель, сегодня воскресенье, тупая, тупая Хильде, забыть, что сегодня воскресенье, никто не работает, они вообще все хоть когда-нибудь хоть кто-нибудь работает, или только одна Хильде Вайс работает во всей стране, а то и вообще во всем мире, и если бы не Хильде, мир бы уже вообще развалился ко всем чертям.

Хлеб (если это подсохшее можно назвать хлебом), персиковый джем, черный кофе, это на сегодня, на вечер, что будет завтра утром, лучше не думать. Сама виновата, тупая Хильде, планировать надо, пла-ни-ро-вать, а не писать все, что лезет в голову.

Я только знаю, что если не буду писать об этом, то потеряю рассудок. Сосредоточиться. Вспомнить. Первый раз это случилось на Фридрихэберплац, потом на набережной, потом на мосту Маршалл. Это похоже на сердечный приступ, кто-то как будто режет сердце острым ножом, на набережной теряла сознание.

Да, вот. Записаться к кардиологу, к нормальному кардиологу, который умеет работать, а не будет врать, что у меня все в порядке, ничего у меня не в порядке, в этом мире вообще ничего не в порядке, тойфель, тойфель, тойфель.

Найти психотерапе... (зачеркнуто) К черту, к черту, к черту. Я нормальная, чёрт бы меня побрал, у меня нет этого... как называется в психиатрии этот синдром, когда человек считает себя виноватым за то, чего он никогда не делал. Я никого не убивала, я никого не истязала, этого просто не могло быть, я ничего плохого не делала, вчера наорала на Бригитту, а что я еще должна была сделать, если она ничего не понимает, если после неё каждый раз заново приводить каталог в порядок, зачем её вообще держат, зачем их вообще всех держат, если всё держится на мне, а они все... Да нет же, нет же, я не желаю им зла, я не хочу никого убивать, я в жизни никого не убила, я переехала машиной лисицу, да, да, это было поздно вечером, я не хотела её убивать, но меня не оставляет чувство, что на моей совести что-то ужасное, и это не ошибка в каталоге, это что-то ужасное, что-то, от чего ревела по ночам, еще когда мне было пять лет...

Так, хватит. На сегодня стирка. Не забыть подготовить одежду на завтра. Почистить зубы. Поставить на зарядку смартфон. Решить, в конце концов, что делать с пальто, его испортят, испортят, испортят, потому что никто ничего не умеет делать...

5 декабря

Сделать рентгеновский снимок ребер (зачеркнуто)

Все нормально, все, все нормально, я нормальная, зачеркнуто, зачеркнуто, зачеркнуто.

Сдать пальто в ателье, чтобы пришили (зачеркнуто)

Пришить пуговицы на пальто.

(подписано выше)

Купить иголку с ниткой.

Купить обратные билеты до Шёнефельда. (Зачеркнуто)

Пойти на ужин (зачернкуто)

Пойти на ужин (зачеркнуто)

Пойти на ужин. Пойти. Пойти. Пойти. Извиниться еще раз. И еще раз. И еще раз.

Не сойти с ума. (зачеркнуто) Уже. Уже.

20 октября

Купить турпутевку «Московские каникулы»

Оформить визу

(позже на той же строке)

Одобрено.

Забронировать авиабилеты. (крупными буквами) МЕСТО У ОКНА!

Любой ценой успеть до пятого декабря, обязательно успеть (много восклицательных знаков)

(пятно от кофе)

3 декабря

Собрать вещи.

Зубная щетка.

Расческа.

Паста.

Мыло

Шампунь (зачеркнуто – не пустят в самолёт)

Смена белья

Смартфон

Зарядник

Пижама

Носки

Аптечку...

(страница вырвана)

5 декабря

Пойти. На. Ужин.

Извиниться. Тысячу раз.

Не сойти с ума. Тоже тысячу раз.

6

Зима, которой нет

...холод, холод, сучий холод, грызущий до костей холод, откуда он здесь при нынешней-то зиме, тут и снега толком нет, вернее, только что не было, откуда его столько, и холод, холод, и вот это тёмное, почти чёрное, что сжимает горло, сильно, до хруста, до пляшущих звездочек перед глазами – Серый отправляет чёрное в нокаут, мерзко хрустят чьи-то ребра, черное падает в снег безвольной тряпкой, какой снег, снега уже нет, и холода нет, кто-то в чёрном пальто валяется в дорожной слякоти, почему валяется, почему не встаёт, чёрт, неужели убил одним ударом, ну не надо, не надо, ну пожа-а-алуйста...

Серый наклоняется над чёрной тряпкой, осторожно трогает за плечо...

- Девушка?

Совсем рехнулась, в горло вцепилась, обкуренная, что ли, очень похоже... И в то же время не оставляет проклятое ощущение, что тут что-то другое, нет, не наваждение, тут, скорее, весь этот город с его дождем и слякотью не по сезону можно назвать наваждением, и всю жизнь Серого Синего, а вон то, пропитанное жгучим холодом, было настоящим...

Девушка!

Чёрное в слякоти вздрагивает, неуклюже поднимается, - резкие, угловатые черты лица, строгий взгляд, тёмные волосы, всё еще аккуратно уложенные, несмотря на слякоть в промокших прядях, тёмное пальто, каждая деталь упорядочена до мелочей, девушка с обложки... И смотрит так строго, требовательно, хотя за этой строгостью скрывается что-то темное, холодные осколки какого-то жуткого прошлого...

- Вы...

Растирает виски, ага, похоже, приходит в себя, с трудом удерживается на ногах, кажется, все-таки сильно врезал. Кстати подворачивается скамеечка, да вы присаживайтесь, вы как, ничего? В ответ обрушивается шипяще-рычаще-жужжащая тирада, Серый хмурится, ты еще ругаться на меня будешь, вот так, да? Тут же одергивает себя, это языки такие есть, на которых человек просто говорит что-то обыденное, а кажется, что насылает проклятия или вызывает сатану. Китайский, например, или... а вот, точно.

- Дойчь?

Резкое лицо отрывисто кивает, роется в непонятно как уцелевшей сумочке, сейчас достанет оттуда ножичек или что похуже, успеть бы перехватить руку с этим чем похуже. Нет, вынимает смартфон, тоже непонятно как не разлетевшийся на осколки, торопливо набирает что-то в переводчике...

«Здравствуйте. Я прошу прощения, я не знаю, что на меня нашло. Раньше со мной такого не было, пожалуйста, поверьте, я не сумасшедшая».

Серый настороженно кивает, вытаскивает свой смартфон, где тут переводчик, да быть не может, чтобы не было, нет, надо же, нашелся...

«Вам нужна помощь?»

Она замирает, думает, будто сама не понимает, нужна ей помощь или нет.

«Давайте провожу вас до гостиницы».

Механически кивает, как будто до конца не понимает, что произошло. Нет, похоже, все-таки дамочка не в себе, только не обколотая, и не обкуренная, тут что-то другое, и черт возьми, это не безумие...

«Как вас зовут?»

Серый уже собирается сказать, что он Серый, тут же спохватывается, что на самом деле он Сергей Синицын, только когда он последний раз вспоминал, что он Сергей Синицын...

- Зи... ни... дза...

- Да, да, Синицын... – Серый зачем-то роется в переводчике, смартфор выдает – Майзе, а что, звучит, Серж Майзе... Запомнить бы еще, что Хильда, нет, не так – Хильде, кому, чему, - Хильде, кому ребра чуть не сломал – Хильде...

Черт...

7

Кимоно для нурикабе

- Харуко Накамура!

- Да, господин-сан?

Харуко-кун сгибается под углом в почти триста шестьдесят градусов, едва не касаясь собственных колен.

- Я тут отзывы посмотрел, которые про вас пишут туристы...

- Да, господин-сан...

Четвертый уровень вежливости.

- ...вот, посмотрите... удивительный гид Харуко Накамура, он как будто не от мира сего, как и вся эта удивительная страна, иногда мне было даже не по себе. Иногда мне казалось, что он и вовсе не человек, а что-то большее. Первый раз, когда он отклонился от маршрута, меня это, честно сказать, насторожило, а уж когда мы поехали в какие-то дебри, мне и вовсе стало не по себе. Но вы не бойтесь, Харуко-кун, как он просил себя называть, отлично знает свою работу. И вот, казалось бы, только что на обочине не было ничего, глухой лес в тумане – и вдруг из тумана проступает деревенька с дощатыми или соломенными кровлями, или несколько богатых домов, объединенных галереями, и Харуко-Кун говорит, что это дом знатного господина. Что самое странное, ни на одной карте в смартфоне не было никакой деревеньки, где их Харуко находит, ума не приложу...

- Что вы на это скажете?

- Господин-сан...

- ...постойте, смотрите дальше... вот, из недавних отзывов...

...Харуко-Кун умеет погружать в прошлое как никто другой, он так рассказывает о минувших днях, как будто сам пережил всю историю своей страны от самых ранних поселений и до недавнего прошлого. Однажды у меня было даже что-то вроде наваждения, впрочем, я до этого вечером выпила лишнего, каюсь, был такой грешок... и чувствую, что я еле ковыляю по дощатой мостовой в этих деревяшках на подставке, а как я в этот халат завернулась, я вообще не понимаю, а Харуко-кун объясняет, это кимоно, это пояс, оби, а это не деревяшки, это сандалии, гэта – и главное, я вообще не помню, чтобы я что-то такое надевала, а воспоминания как будто приходят сами собой, вот мы заходим в дом, и гэта надо снять, и собираемся вокруг жаровни, и холод такой, и Харуко-кун рассказывает про чудовище, которое живёт в высоком потолке и пожирает тепло и свет, и я ему верю, потому что и правда темень такая под потолком... И я беру биву, я знаю, что это называется бива, и играю на ней, хотя я в жизни не умела ни на чем таком играть, я вообще не знала, что есть такая бива... Ну, может, он все это рассказывал, только я не запомнила, а потом мне привиделось невесть что, говорю, я вечером выпила лишнего, так что когда пойдете с Харуко-куном, лишнего не пейте, и вообще ни капли в рот, а то мало ли...

- ...это правда?

- Господин-сан...

Поклон под углом уже не в триста шестьдесят, а в не пойми сколько градусов, это уже не четвертая степень вежливости, а сто сорок четвертая, не меньше...

- ...постойте, вы дальше послушайте...

- ...Всем советую экскурсии Харуко-куна, впечатления незабываемые, как он всё это ухитряется делать, я вообще себе не представляю. Ну, собственно, чему тут удивляться, японцы каких только роботов не делают, так что чему тут удивляться вообще. В общем, он завез нас куда-то никуда, в какое-то захолустье, в деревеньку какую-то, где даже вай-фай не ловит, и правда как в средневековье какое-то окунулись... И вот в сумерках идем по дощатой дороге, и навстречу... я даже не знаю, как это описать, вроде зонтика, только он на одной ноге прыгает, и одним глазом смотрит, и облизывается. Девчонки в нашей группе завизжали, да я сам чуть не завизжал, когда увидел. А Харуко-кун говорит, это Каса-Обаке, оживший зонтик. И дальше про зонтики эти, что они оживают, если их выбрасывают, но вы за этого Каса-Обаке не беспокойтесь, никто его не выбросил, он недавно отметил свой столетний юбилей и ожил, и хозяева о нем очень заботятся. Харуко-кун еще живые фонари показывал и живые сандалии, которые по дому бегали и орали, в общем, робототехника в Японии на уровне. Всем рекомендую, экскурсии берите только у Харуко-куна, он знает, чем удивить...

- Что скажете?

- Господин-сан...

Миллионная степень вежливости, поклон под углом в немыслимое количество градусов.

- ...