– Мальчик могу ли я узнать ваше благородное имя.

Сашка резко обернулся, рядом с бронзовой девочкой, что на набережной с четверть века созерцает солнечные часы, стояла настоящая и смотрела на него. Странная такая. С глазами в пол-лица, в колете с рукавами пуфф, и пышной бирюзовой юбке до щиколоток, с подсолнухами по подолу.

– Я могу, представится сама, – прервала неловкое молчание она, – но вы кавалер и по этикету…

– Сашкой зовут, – проговорил юноша, дивясь простоте метода заводить знакомства, но спохватившись, исправился, – то есть Александр.

– У вас прекрасное имя, – девочка присела в изящном книксене. – Моё, Галинор, из дома Боде, младшая дочь Дувра, перетирающего в ладонях горы.

– Что, что, делающего?

– Я понимаю, это звучит немного натянуто и помпезно. Тем неимение, папа действительно сровняет с землёй любую скалу, – девочка приблизила кончики пальцев к губам, раскрыла их и сдула, что-то невидимое. – Теперь, когда мы знакомы, могу ли я, осведомится о твоём здоровье.

– А что с ним не так? – удивился Сашка, – анализы что надо, прививки от любой заразы. Плюс я серьёзно занимался спортом, первый подростковый по греко-римской. Был бы и КэМээС но, его с юниоров присваивают.

– Как славно! – обрадовалась Галинор, но потом замялась и заговорила уже тише, с трудом вымучивая слова. – Я хочу задать вопрос, и он важен. Нужна помощь! Вернее…

– Кто-то угрожает? – стараясь помочь преодолеть смущение, спросил юноша.

– Возможно, – уклончиво ответила девочка, – причём это надо сделает прямо сейчас.

– Я готов! Где враги!

Дочь некого Дувра, борясь с неловкостью, трижды глубоко вздохнула и наконец, выпалила:

– Ты должн помочь мне стать женщиной!

Сашка озадаченно потёр лоб, придирчиво, стараясь ничего не упустить, осмотрел собеседницу и спросил:

– Ты вроде не мальчик?

– Всё так! Но я девственна, – с обидой на непонятливость юноши воскликнула Галинор, – и так случилось, что этот досадный статус перестал меня устраивать.

– То есть ты хочешь, чтобы я… – слова зависли в воздухе, Сашка мучительно подбирал другие, – чтобы мы...

– Да! – ни чего не поняв, воскликнула девочка, но решила всё-таки уточнить, на что именно согласилась, – мы обнажимся в укромном месте, и вы при помощи фаллоса нарушите целостность моей девственной плевы.

– Т-а-а-а-к, – нараспев произнёс юноша, стирая испарину со лба. – Это пранк нас снимают скрытой камерой?

– Вы хотите снять комнату в трактире, чтобы всё скрыть? – предположила Галинор, – но я из порядочной семьи и нам нечего прятаться от ваших почтенных родителей и слуг.

– Понял! Разговор записывается, а затем покажут где надо.

– А как от этого пострадаешь ты, – в раздражении произнесла девочка, – Даже если представить, что крохотный секретарь находится у меня в кармане, и он, не пропуская ни слова, заносит их на бумагу, то само действо предлагаю я, и это просто скандал и конфуз, а не преступление.

– Предупреждаю сразу, появись на дороге два, и более облома, я не задумываясь, напинаю им в дыню.

Галинор с подозрением глянула на мальчишку, тяжело вздохнула и проговорила:

– Я недавно учу твой язык. Но две досадных неудачи и какое-то особое действие с жёлтым продолговатым овощем? Наверное, это диалект, который мной ещё не освоен?

– Да, таков он наш великий и могучий.

– Так, что насчёт просьбы?

Девочка заискивающе, как маленький котёнок заглянула в глаза.

– Коли тебе так нетерпёж, я готов.

– Чудесно! – вырвалась у девочки, но она сделала над собой усилие и закончила голосом полного неуместного пафоса, – давай поторопимся, ибо промедление смерти подобно.

– У меня сейчас дома никого нет.

– А где это?

Мальчик указал на другую сторону реки.

– Вот удача даже ехать никуда не нужно, – вновь обрадовалась девочка, и одёрнув себя: – По правилам этикета предложите даме руку.

Сашка посмотрел на ладони, выбирая, какую из них подать. Галинор безнадёжно завела глаза и выбрала правую.

– Отчего вы молчите? Это правило дурного тона. Заведите со спутницей куртуазную беседу.

– Пытаюсь понять, в чём подвох. Клофелин. Камеры наблюдения. Мошенничество с кредитными картами.

– Спрашивай и я отвечу на любой вопрос.

– Хорошо, – согласился Сашка. – Зачем такая срочность?

– Просто я ведьма, а девственниц не допускают к танцам в канун дня всех святых.

– Так, Хэллоуин, тридцать первого октября, а сегодня, двадцать второе июня.

– Это у отступников, у католиков, по-вашему, а в истинной вере – нынче.

– А что родители?

– Узнают первыми. Мая матушка верховная, да и отца кругом шпионы. А уже ничего не исправить. Они, конечно, придут в бешенство: клятвы на чёрной книге, ритуальные казни, гневные проклятия в спину вероломного прелюбодея. Только ты не бери в голову, в этот мир не сунутся.

– Почему?

– Здесь нет магии.

***

– Ух ты, – Галинор не смогла сдержать взвизг восторга, глядя в широко распахнутое окно, – как будто на драконе паришь.

– Здесь всего двенадцатый этаж.

– А драконы высоко и не летают, – наставительно заявила девочка, – чем выше, тем меньше плотность воздуха. Это гремлины да горгульи высоко могут, а драконы только по восходящим потокам. Тяжёлые они. Да и холодно там, на высоте.

Сашка старался не обращать на этот шизофренический бред внимания. Горгульи. Драконы. Да и какая она ведьма? Симпатичная обаяшка, с волосами цвета некрашеного льна, маленьким вздёрнутым носиком и по-детски пухленькими губками. Неподдельный интерес ко всему, море обаяния, а милота вообще, зашкаливает. Она так забавно удивлялась: магнитному замку, возможности подняться на лифте, дверному звонку, что казалась обычной гостьей из прошлого.

– А это что? – начала спрашивать Галинор, когда оторвалась от окна.

– Это ноутбук маленький компьютер такой, это лампа, это телевизор.

– А где кровать? Чего это я её тут не вижу. С другой стороны, если слуг нет…

– Кровать под нами она убирается в подиум, на котором стоим, – перебил, начиная краснеть юноша, указав на ручки у приступка помоста под собой, – она выдвигается.

– Так, чего стоим? Кого ждём? – наигранно бодро отозвалась девочка.

Сашка спустился, слегка потянул, не касаясь, пола, выкатилась двухметровая кровать.

– Родители на вырост покупали, – смущённо пояснил он.

Галинор присела, потрогала рукой плюшевое покрывало и, краснея, выдавила:

– Годиться, – потом повернувшись спиной, попросила, расстегни крючки на воротнике и поясе.

Юноша с лёгкостью справился с задачей. Девочка быстро, но, не суетясь, освободила шнуровку и сняла колет. Потом ослабила ремешок и сбросила юбку. Скинув мягкие кожаные туфельки, распустила подвязки и стащила чулки. Затем постаравшись встать спиною через голову, стянула нижнюю сорочку. Распустила тесёмочки и, сняв панталоны, легла на кровать положила руки по швам и закрыла глаза.

Сашка взирал на всё это с нарастающим ужасом. Одно дело бахвалится о великих победах на любовном фронте. О подвигах на сборах, о напористых гимнастках и о конфетках из группы поддержки, о том, как с кем и в какой позе. Другое взять и сделать причём, так как надо. И это особенно сложно, когда знаешь только теорию. Но время не ждёт. Он снял футболку, за ними бриджи, зачем-то запихнул в карман носки, трусы поддались только с третий попытки.

Девочка лежала, не шевелясь, старалась даже не дышать, лишь из-за пушистых ресниц косилась на происходящее.

Мальчишка осторожно провёл правой рукой по торчащим во все стороны рёбрам. Тяжело сглотнул. Острые ключицы, два прыщика вместо груди, робкая поросль на лобке. По сути, ещё ребёнок. Внутри вообще всё, упало. Захотелось убежать, причём даже не одеваясь.

Галинор открыла глаза и, подняв голову, спросила:

– Что не так? – и ощутив на себе разочарованный взгляд, выпалила: – Мне всего четырнадцать, что особенного хотел увидеть. Тугую грудь? Манящий прелестями живот? Налитые жизнью бёдра?

– Может, ну эти танцы?

– А вот уж нет, – взвилась Галинор, – ещё целый год на побегушках у сестрицы! Спасибо не надо!

Девочка села в кровати по-турецки и продолжила:

– Тебе легко говорить, красив как бог, высок, мышцы как камни. А живот – у нас в замке стены такие. Ты настоящий мужчина, вон я вижу всё в наличие. И здесь, – она указала пониже живота, – тоже готово. Давай расчехляй свой Экскалибур и пронзи им мой алый сумрак неизвестности.

Сей поэтический парафраз совсем добил Сашку. То, что, он хорош и сам знал, три раза в день борцовский мост с забеганиями, планка по десять минут и гиря в тридцать шесть килограммов. Всё так. Но…

Девочка вновь откинулась, но не закрыла глаз, и взбила подушку повыше.

Сашка судорожно копался в душе и памяти, ища хоть какую-то помощь. Бесконечная порнуха, что он часами смотрел в сети, слилась в один фильм, о том, как не надо проводить свободное время. Полногрудые красавицы с папиных календариков одели паранджу и убежали за товарищем Суховым. И даже любимая девочка, олимпийская чемпионка Сочи в красном пальто и на коньках, оказалась примерной женой и матерью пятерых детей.

Галинор фыркнула и вновь села, скрестив ноги.

– Я придумала, как помочь делу. Надо поговорить об этом, слышала, помогает. Так вот в прошлом году, армия принца Розуэла осадила и взяла Гуврин, видела там, как солдаты насиловали горожанок. Запомнился Мартин Шульц, его ко мне приставили телохранителем. Зашли в город. Идём по улице. Кругом несусветное: грабят, пытают, требуя у несчастных выдать золото, жгут, вешают. Зашли в дом, тот, что матушка обозначила нашей резиденцией. А там ландскнехты уже похозяйничали, на кухне всё съедено, четыре трупа и хозяин на балке висит, поскрипывает. И мой Марти заглядывает в глаза по-собачьи, как кабели только могут. Ну и отпустила я его. А что поделать три месяца без женской ласки. Не прошло четверти часа – тащит. Невысокая, грудь большая, зад ещё больше, такие солдатам нравятся. Бросил её животом на стол стал юбку задирать, а там их штук десять нижних-то. Ругается. Его боец-то уже гульфик рвёт. И вот добрался он до капустной кочерыжки, а там панталоны. Марти чуть не завыл от обиды, так он прям через них, благо они, сам видел, снизу не сшиваются. Достал своего единорога он у него как церемониальная булава у эрцгерцога и прямо с первого раза да на всю глубину. Дамочка в визг, как порося когда его режут. А тот словно стенобитное орудие и с каждым ударом – «да», «да». Женщина кричит, вырывается, а куда денешься, сзади крепко держит за волосы. Тут появился Марк, его тогда ко мне приставили секретарём. Подошёл, спустил штаны и давай барышне свой писюн в рот запихивать. Так они раза три местами менялись, и тут весь мой отряд подвалил. Дамочку потом хотели повесить, но я настояла, чтобы отпустили, а вдруг чего вылупиться.

Рассказ о причиндале некого Мартина не вдохновил. Скорее наоборот. Но и отмолчаться не получится.

– А вот тоже случай. Приехали мы как-то на сборы. А рядом гимнастки-художницы. И присмотрел, значит одну…

– Ты уж себе не ври, хуже будет. Я ведьма любую лож на ярд в глубину вижу.

– Да ну реальная история, – забормотал мальчишка.

– Хорошо слушай следующую, – не унималась Галинор, – гостила как-то у тётки, папиной сестры, она волшебница плюс госпожа на земле с достоинством маркграфа. Вместе со мной ей передали раба огромного мавра, она давно такого хотела. Так вот на второй день по приезду она как-то уж заторопилась, выставила меня из-за стола и стала подозрительно суетиться. Смекнула, что сейчас и будет самое интересное, и бегом в курительную комнату, а там мавр уже под кайфом в истоме танцует, а между ног здоровый, как палица, у Геркулеса. Я такой у жеребца видела. И тут Готфрид, придворный паж, раздвинул тому чёрному попу и давай жарить, появляется тётя вся в чём-то невесомом, словно в дымке. Четыре часа кряду, по очереди они наслаждались телом этого мавра, как он не умер загадка. А чего стесняться граф погиб на границе, дочери все замужем.

Сашка взял в руки своё сокровище, оно не подавало признаков жизни, куда там заморский фальконе даже на обычного сокола не потянет. А ведь хорош, скотина, когда не надо. Мальчишка печально развёл руками, поднять глаза не было сил. Знал, что девочки его легко поднимают ртом, но как такое предложить, или просто произнести вслух.

– Я поняла, ты переволновался, ты же девственник, как и я.

– Вовсе нет, – в безнадёге запротестовал Сашка.

– Кому ты это говоришь? – взорвалась девочка, и тут же: – В этом нет ничего плохого. В моём случае это даже хорошо. Это как сплетение двух невинных душ. Вот моя сестра отдалась графу Клеве, кузина Марта знаменитому поэту Крюдо, кузен Альбрехт потерял девственность с герцогиней Невольской. И что. Я же нашла настоящее сокровище.

– Три левела в карму?

– Думаю, что намного больше, – проговорила Галинор, приблизилась и обняла Сашку со спины. – Мне через два месяца будет четырнадцать. Но не умею даже целоваться. Ещё в прошлом году дралась с мальчишками и гоняла с ними голубей. На кону вся моя жизнь. Помоги мне.

Сашка почувствовал тепло девичьего тела стук сердца и дыхание возле трепетной души.

– Я знаю, что нужно делать, – проговорил он, вспомнилось как однажды Серёга – двоюродный брат сказал: – «чем больше отдашь, тем больше получишь», – ложись на спину и раскинь ноги.

– Ты чего я же стесняюсь.

– Поверь мне.

Поцелуй в шею, два соска, пупок. Киска встретила кислым запахам и солёным вкусом, на периферии восприятия медленно возникли: душ, злая волшебница с именем Гигиена и кусок мыла оливкового цвета и надписью семьдесят процентов. Но всё это было отметено как недостойная слабость для настоящего мужика.

Девочка, слегка застонав, изогнулась, и тут же нашёлся клитор, это фасолинка между мочеточником и самой целокой, если кто не знал. Не слабые такие руки, прижимающие крепче и карамельный сип: – «я готова». Это понятно, а у меня-то пока нет.

– Не страшно, сейчас всё будет.

«Надо же мысли читает. Неужто и вправду ведьма» – мелькнула неуместная догадка.

Галинор развернулась, нагнулась к животу, оголила головку и поцеловала в саму щёлку, потом облизала языком и тут же погрузила в рот. Всё что у Сашки было немного ниже живота, резко рвануло вверх.

– Вот он мой Персей! – мурлыкнула девочка, опрокидываясь на спину, развела ноги и подтянула колени к груди. – Давай только осторожно у меня всё-таки первый раз.

Сашка привстал на колени, примерился и приблизился к месту, где расступались волосы. Девочка упёрлась руками в живот и тяжело перевела дух.

– Давай! – скомандовала она.

Юноша рванул вперёд. Галинор вскрикнула и вывернулась.

– Давай смелей!

– Тебе же больно.

– Ну и что.

Следующая попытка тоже не удалась, почувствовав боль, Галинор вновь защитилось. Тогда Сашка пошёл на хитрость в нужный момент он оторвал руки из-под живота и закинул их за спину, сам же всем естеством бросился вперёд. Раз. Ещё раз, и ещё раз. Девочка вцепилась в и потянула юношу к себе, она изо всех сил держалась, чтобы не начать кричать. Четыре минуты как бешеный забег за счастьем с истошной вспышкой плоти на финишном рывке.

– Извини я, наследил в тебе, – еле переводя дыхание, проговорил Сашка.

– Всё нормально, – отозвалась Галинор, вытирая кровь носовым платком, – я же ведьма справлюсь.

– Может быть, в душ.

– А что это?

– Такая штука ей можно вымыть любое место водой, – попытался объяснить Сашка. – Это как лейка, подвешенная к потолку.

– Здесь такое есть! И ты молчал! – воскликнула уже не девочка, потом весело захихикав, добавила: – пойдем, покажешь, как это работает.

Простота и удобство обычной ванной привёл в восторг. Галинор долго брызгала из лейки в своё отражение, громко шлёпала босыми ногами в ванной и весело хохотала.

– А это туалет, вернее, понятней будет – клозет. Здесь ты сможешь…

– Я сразу поняла! Позволь уж порядочной даме привести себя в порядок. И принеси мою одежду.

Минут через двадцать она вышла цветущая, счастливая, но увидев Сашку, погрустнела.

– Надо идти, – потупилась она.

– Я провожу, – подорвался с места мальчишка.

– Не стоит, мне даже из дома выходить не придётся. Ниточку нашего мира видела здесь, на восьмом этаже.

– Давай хоть обнимемся, – Сашка совсем пал духом.

Галинор прильнула к юноше и прижалась щекой к груди.

– Спасибо тебе, – проговорила он сквозь накатывающие слёзы. – Прощай, мне бы хотелось остаться в таком добром и удобном месте, но нельзя и тут найдут, а в моём мире тебе ой как не понравится.