Несмотря на ранний час, солнце палило немилосердно. Испарения после прошедшего ночью дождя делали воздух тяжёлым, горячим, напитывали запахами затхлости и сырости. Даша чувствовала, как он, словно густой и липкий сироп, застывал в горле. Хорошо, что она сообразила надеть на прогулку большую плетёную шляпку. Кто-то подарил её Даше на день рождения. Кто именно – она уже не помнила. Но точно не Настя. Та была злой. Всё время ходила с угрюмым лицом, недовольно кривила рот и морщила лоб. И постоянно отчитывала Дашу – как маленькую. Что Даша не сделает – всё Насте не по нраву, всё не так. Иногда она доводила Дашу до слёз своим ворчаньем и вечными придирками. Но чаще всего Даша не подавала вида, что расстроена, как бы обидны ни были ей Настины слова. Молча уходила в свою комнату, ложилась на кровать и, пока никто не видел, тихо выплакивала свои обиды в подушку. Если заходила Настя, быстро вытирала слёзы и притворялась спящей. Мама всегда ей говорила: «что бы ни произошло, не надо отчаиваться». Дашиных слёз она бы точно не одобрила. Ругать, конечно, не стала бы, а просто укоризненно посмотрела бы на неё, покачала головой и вздохнула. Мама… Всегда такая добрая и понимающая. Даше очень её не хватало, не хватало поддержки и ласки. Но мамы больше не было рядом. Куда она пропала, Даша тоже не помнила. Просто однажды приехала Настя и забрала её с собой. Где она тогда жила, помнила смутно, в голове крутились лишь обрывки картинок, где были длинные мрачные коридоры, торопливое цоканье каблучков по плитке, да выкрашенные синей краской стены. Но это было точно не в их квартире – у них в комнатах на стенах были обои с красивыми голубыми цветами. Вот это она хорошо помнила. Сейчас, наверное, от дома уже ничего не осталось – она ходила туда вскоре после того, как её увела Настя, и видела горы кирпичей и мусора на месте их прежнего дома. Но это было уже давно.

Даша медленно шла по улице, прижимаясь к зданиям, чтобы не попасть в поток спешащих по важным делам прохожих. А вот ей торопиться было незачем. Рано утром Настя повела Серёжу и Дениса в садик, строго-настрого наказав ей сидеть дома и никуда не уходить. А она не послушалась и, дождавшись, когда тяжёлая железная дверь с лязгом захлопнется, вытащила из ящика комода запасные ключи (Настя и не подозревала, что ей известно, где тайник!), открыла замок и вернула связку на место – вот Настя удивится, как это Даша сумела выйти из квартиры!

Недолго думая, Даша пошла к подруге. Раньше Нина жила в одном дворе с Дашей, а затем её забрали в детдом. Просто у неё никого больше не было из родных, а у Даши была Настя. Кем точно она ей приходилась, Даша не знала. В первые дни своего пребывания в новой семье она очень хотела подружиться с мальчиками. Таскала из вазочки конфеты и робко им протягивала, но те почему-то отказывались от угощения и убегали. Настя их за это ругала и заставляла брать. Те неохотно подчинялись, но дружить с Дашей не хотели и избегали её. И конфеты не ели. Даша это точно знала – она потом несколько раз находила их, мятые и слипшиеся, за креслом и диваном, а также на полочках за книгами. Она молча, без слёз, проглотила обиду – скромность не позволяла навязываться. А ещё она очень хотела ходить в садик, но Настя почему то не хотела её туда водить, хотя Даша много раз просила об этом. Настя лишь отмахивалась и злилась.

Никого не осталось у Даши, кроме подружки Ниночки. Жила она теперь в старинном трёхэтажном здании за высоким забором. Обычно Даша подходила к низкому окну у самой земли, и заглядывала в него. В столовой в это время все сидели за столами и завтракали. Нина, заметив Дашу, махала ей рукой, показывала пальцем в сторону сквера и кивала головой. Даша шла в сквер, садилась на лавочку и ждала Нину. Та вскоре показывалась. Как она перебиралась через забор, Даша не знала. Они могли долго сидеть и вспоминать ту, прежнюю жизнь. Их старый, с деревянной пристройкой дом в два этажа. А потом Нина шла её провожать. Доводила до подъезда и уходила. Она никогда не заходила в гости, а торопилась вернуться. Наверное, ей тоже влетало за то, что уходила без спроса.

Сегодня столовая оказалась пуста – завтрак давно закончился. Немного понаблюдав, как нянечки убирают посуду и вытирают столы, Даша сделала ещё одну попытку увидеться с подругой. Она не торопясь обошла здание и сквозь прутья решётки уставилась на главный вход. Вскоре из дверей выбежала одна из воспитательниц.

– Позовите Нину! – сразу же крикнула Даша.

– Какую Нину? – притормозив, она посмотрела так грозно, что Даша растерялась. Но отступать было поздно – воспитательница ждала ответа.

– Краснову Нину, – промямлила Даша.

– А, эту! Она на репетиции. У нас завтра концерт будет. Когда освободится, даже не знаю.

– Спасибо, – смущённо пробормотала Даша.

– Да не за что! – воспитательница улыбнулась и пошла по дорожке.

Даша растерянно смотрела ей вслед, пока она не скрылась за углом здания, а затем уныло побрела в сторону сквера. Немного посидела на их любимой скамеечке, разглядывая редких прохожих. Все спешили по своим делам,  и никому до неё не было дела.

Сейчас домой бы вернуться, да Даша не знала дороги назад. Как дойти до детдома – помнила всегда и никогда не забывала, а вот одной возвращаться никогда не решалась – её всегда Нина провожала.

Даша растерянно осмотрелась и наткнулась взглядом на вывеску в магазине на первом этаже пятиэтажки. И сразу вспомнила, как ходила сюда с мамой за хлебом и молоком. Где-то неподалёку был их дом. Даша вытерла пальцем неожиданно выкатившуюся слезу и поспешно оглянулась – никто не увидел?

Она медленно шла по улице, крутила головой по сторонам и высматривала знакомые, но уже забытые ориентиры. Но тщетно – всё вокруг было чужим. Тогда она свернула по тропинке во двор, прошла мимо подъездов и площадки, где резвилась детвора. Мальчишки заняли карусель, девочки сидели на качелях, а малыши возились в песочнице или же съезжали с горки под присмотром мам. Даше вдруг захотелось тоже съехать с горки (хотя бы разок!), но она не решилась подойти ближе. Стояла и смотрела, всё больше погружаясь в далёкие и хрупкие воспоминания. Может, она здесь уже была когда-то с мамой? И мама так же, как и та женщина, раскачивала её на качелях и смеялась вместе с ней. Или же помогала подняться по ступенькам и, когда Даша съезжала, уже встречала её внизу с распростёртыми объятиями. Наверное, всё так и было. Только очень давно. И, наверное, всё же не здесь. Но разве это имеет значение – где и когда? Это всего лишь место и время.

Чувствуя, что вот-вот заплачет, Даша вернулась к магазину и зашла внутрь. И здесь всё изменилось. Но магазин точно этот, она не могла перепутать – посреди зала уходили ввысь белые колонны с лепниной, а под самым потолком на неё смотрели, улыбаясь, толстенькие ангелочки. Даша улыбнулась им в ответ, как старым друзьям. А вот здесь, она хорошо помнила, был отдел, где торговали конфетами. Даша с Ниной выпрашивали у родителей мелочь и сразу бежали сюда. Да, это здесь!

– Даша! – неожиданно окликнула её молодая женщина с добродушным полным лицом, стоявшая за прилавком.

Даша не помнила её, но, наверное, они всё же были знакомы – что-то, давно заснувшее, шевельнулось у неё в душе.

– Иди, иди сюда скорее! – женщина подбежала к ней, отвела за руку к стеллажу с книгами и усадила на стул. Сама же достала из кармана телефон и стала искать номер. – Посиди пока тут, а я пойду, что-нибудь тебе куплю. Опять сбежала от Насти? Эх, и отругает она тебя. Что пить будешь: лимонад или сок?

– Сок, – Даша разглядывала продавщицу и пыталась вспомнить, как её зовут.

– Хорошо. Сиди здесь и никуда не уходи. Наташа! – крикнула она куда-то в сторону. – Присмотри за Дашей. Я отойду на минутку.

– Хорошо, – ответил ей звонкий женский голос.

А Даша и не думала уходить. Дом разрушен, никого из знакомых, кроме Нины, нет. Куда ей податься?

Женщина принесла сок и пирожок с картошкой. Тот был такой горячий, что обжигал губы. Не такой вкусный, конечно, как у мамы, но из пышного сдобного теста.

Когда прибежала запыхавшаяся Настя, Даша уже допивала сок.

– Что же мне с тобой делать? – чуть не плакала Настя. Ветровка нараспашку, из кармана выглядывает шёлковый зелёный платок. Лицо раскрасневшееся, злое. – Ты меня с ума сведёшь своими выходками, мама! Ну чего тебе не хватает, куда ты всё время уходишь, зачем? Я не могу с тобой постоянно нянчиться, у меня ведь работа есть, дети! Ну сколько можно!

– Да она вроде давно уже здесь не показывалась, – улыбнулась продавщица.

– Теперь она в других местах бродит. А где – кто её знает? Я ведь стараюсь, всё делаю для неё. А она убегает. И сидеть с ней возможности у меня нет, и в пансионат не могу её сдать, к чужим людям. Дома ведь лучше – там и я, и внуки всё же. Может, всё образуется со временем. – Настя вздохнула. – Ладно. Пойдём домой, мама.

Даша смотрела на них и не понимала, о чём они толкуют. Мыслями она была уже далеко, с подругой детства. Одна она у неё осталась на всём белом свете.

Больше всего Даша хотела бы жить вместе с Ниной в детдоме. Но только её туда не возьмут. У Нины уже никого нет, а у неё есть. Настя. А как это было бы замечательно – всегда быть рядом с подругой. Вместе ходить на репетиции, сидеть за одним столом в столовой, вместе смотреть телевизор. Нина говорила, что телевизор у них стоит в общем зале, а у Даши сейчас есть своя собственная комната. Вот только зачем ей нужна комната с телевизором, куда и не заглядывает почти никто? Даша вздохнула. Она очень надеялась, что однажды Настя приведёт её в детдом и оставит там навсегда.

А вот мама её любила. Не то, что Настя. Покупала ей нарядные платья. А Настя взяла, и выкинула всю её одежду, как к себе привезла. «Выросла, – говорит, – ты из неё уже давно». И новой накупила – мрачные серые и коричневые платья и юбки, бесформенные и несуразные блузки. Даша без слёз и надевать их не хотела первое время – срывала с себя и в ярости в угол швыряла. А Настя злилась, молча подбирала, и опять надевала на неё.

Даша потом ходила к помойке, искала свои платья, да не нашла. Рылась, глотая слёзы, в контейнерах, длинной палкой в объедках ковырялась. Настя прибежала, и за руку от грязных баков оттащила. Крепко обиделась на неё тогда Даша, но сделать ничего не могла – сколько не плакала, сколько не кричала, да только настояла Настя на своём. Смирилась Даша. Не любит её Настя. Совсем не любит.