Можно делать по три минуты. Тогда у меня останется Эдит на тысячу лет.

Можно сделать по полторы минуты. Тогда у меня будет две тысячи лет Эдит.

Сам над собой смеюсь, что такое полторы минуты Эдит, что такое три минуты Эдит, что такое даже две тысячи лет Эдит.

Нет. Нет. Сжимаю зубы, корю себя за слабость, если так буду тратить Эдит, у меня вообще её не останется.

Все. Решено. Две минуты. Две минуты, говорю я себе, две минуты, и будь я проклят, если задержусь хоть на секунду, хоть на две, хоть на…

…хоть еще на миллиард лет.

Помечаю в ежедневнике. Две минуты.

Сегодня будет Эдит. Целых две минуты Эдит. Перебираю записи, фотографии, отчаянно пытаюсь вспомнить, что было у нас с Эдит десять лет назад. Мы ужинали. Да, вот что, мы ужинали, сидели в большой столовой, да, в большой столовой, Эдит подавала индейку, пережаренную, я еще думал, сказать ей, что пережарено, или промолчать, а то ведь обидится, как пить дать обидится… Вспомнить бы еще, о чем мы говорили, вот здесь записано у меня в блокноте – кофе, а что кофе, плохой, что ли, был кофе, или купить надо кофе, или новый какой-то кофе появился, или…

Не помню.

Каждый раз говорю себе – не забыть.

Каждый раз – не помню.

Вхожу в большую столовую, отсюда с балкона видны далекие холмы, опустевшие замки, чьи-то поместья, в которых больше никто не жил. Спрашиваю себя, когда ушел последний, вернее, предпоследний – понимаю, что не помню. Совсем. Да мне и не нужно это помнить, главное – Эдит.

Сажусь за стол, готовлюсь к переходу.

Часы с треснувшим циферблатом бьют полдень.

Перехожу.

Темнеет в глазах, впиваюсь руками в подлокотники кресла, тут только бы не упасть без сознания…

- Ты чего?

Сердце падает куда-то к центру земли.

Эдит.

- А… голова закружилась.

- Что-то часто она у тебя кружиться стала.

Сжимаю зубы, черт, черт, черт, две минуты – не вариант, если я через каждые две минуты буду терять сознание, так меня Эдит в больницу отправит…

- Э-э-э… чего там про кофе?

- Да я говорю тебе, новый сорт…

Киваю. Вспомнить бы еще, что там с новым сортом, купить надо новый сорт, или уже купили, или что… Впиваюсь зубами в мясо, спохватываюсь, пережаренное же, ну, не в уголья, но я бы есть не стал, и вообще…

- Ты чего?

Сжимаю руку Эдит, сердце еще раз падает к центру земли, пробивает землю насквозь. Две минуты. У меня есть две минуты. Эдит вытаскивает руку, хмурится:

- Да оставь ты, что ты, в самом деле…

Я надоел ей, я понимаю – надоел. Тут тоже сложно, удержаться на грани, за которой Эдит вспыхнет, что я ей надоел, уйдет, хлопнет дверью…

Не выдерживаю.                    

Обнимаю Эдит, целую, крепко, горячо, жадно, пропади оно все пропадом, пропади, пропади…

Часы отсчитывают две минуты, переваливают на третью, мне плевать, мне на все плвать, обнимаю Эдит…

…я появляюсь из пустоты за спиной Эдит, смотрю на себя, обнимающего Эдит, многозначительно стучу по запястью, время, время…

Все понимаю.

Исчезаю.

Вот так, из объятий Эдит. Тут же окликаю её сзади, Эдит оборачивается, не понимает, она испугана, я отшучиваюсь, бормочу какие-то дежурные вежливости про прикольно получилось, правда… Сажусь за стол, все-таки не выдерживаю, мимоходом кладу руку на плечо Эдит, все-таки не видел её десять лет…

…она не знает, что я не видел её десять лет.

Индейка. Пережаренная. Вежливо выбираю кусочки, которые получше. Эдит смотрит на мою тарелку, спохватывается, хмурится:

- Не получилось?

Снова бормочу какие-то вежливости про ничего страшного и с кем не бывает. Вздрагиваю – когда вижу за её спиной самого себя, да какого черта, две минуты еще не закончились, какого, какого… Я за спиной Эдит прикладываю палец к губам, тут же появляюсь еще один я, и еще, и еще. Сердце сжимается, я жду, что они набросятся на меня – нет, ничего не происходит, они просто стоят и смотрят.

…возвращаюсь. Хочу сказать – домой, понимаю, что мой дом не здесь, где пустое поместье и заброшенные замки вдалеке, а там, где пережаренная индейка, где новый сорт кофе, непонятно, зачем и почему…

Отмечаю дату на календаре. Через десять лет. Эдит. Бьется в голове отчаянная мысль, а если не десять, а если двадцать, а если хотя бы пятнадцать – у меня дольше будет Эдит, не тысячу лет, а две тысячи, или сколько там, я запутался, считать надо, я не люблю считать, я никогда не любил считать, еще с детства, еще с этого вот – достали двойные листочки, еще…

Нет, считать, считать, с нашего первого дня до самого конца – пятьдесят лет, семь месяцев, пять дней, шесть часов, сорок минут, тридцать секунд не считаю. Итого двадцать шесть миллионов восемьсот тридцать шесть тысяч двести сорок минут, из них уже прошло… тьфу, что я считаю вообще, как будто во всех месяцах тридцать один день, они же все по-разному, чер-р-р-т, я сойду с ума…

Один раз в двадцать лет. Или хотя бы в пятнадцать. Нет, нет, немыслимо, я и так за десять лет успеваю почти забыть Эдит. Надо бы раз в пять лет. Или в три. Но тогда Эдит закончится еще быстрее.

Думаю, откуда были те, которые стояли за спиной Эдит: оттуда, где я еще хожу навещать Эдит, или оттуда, где Эдит уже закончилась. Надо будет как-нибудь спросить у них в следующий раз. Как-нибудь знаками. Хотя, что мне это даст. Ничего.

(Они приходили еще два раза – через десять и через двадцать лет, второй раз я знаками, полунамеками поговорил с собой, узнал, что им уже не досталось Эдит. Я ждал, что они убьют меня, потому что у меня есть Эдит, а у них уже нет. В тот вечер Эдит обернулась и увидела нас всех – все, кроме меня, тут же исчезли, я опять начал бормотать что-то про приколы и фокусы. В следующий раз они не пришли – а может, и в предыдущие разы, может, кто-то из нас предупредил остальных больше не приходить вот так, всем сразу.)

Отмечаю в календаре дату через триста лет – когда я попаду к Эдит в половине одиннадцатого вечера, когда мы поднимемся в спальню, задернем шторы, и Эдит расстегнет платье. Понимаю, что дальше не буду делить время по минутам – эти несколько часов будут принадлежать мне одному. Потом так и быть уступлю место себе через десять лет, чтобы лежать рядом с Эдит, смотреть на неё спящую. Но это уже потом.

Думаю, что будет без Эдит. Совсем без Эдит. Вечность без Эдит. Тут же гоню от себя эту мысль. У меня еще есть тысячу лет Эдит. Или две тысячи лет. Каждый раз считаю, каждый раз сбиваюсь со счета…