В тот вечер, когда всё началось, я сидела дома за компьютерным столом. Передо мной стоял стакан, наполовину наполненный водой, бутылочка пепси, несколько белых листов бумаги, и целая куча вскрытых коробочек с лекарствами. Я не спеша выковыривала из блистеров одну за другой таблетки и давила их ложкой, отбирая наиболее мягкие, твёрдые же откладывала в сторону. К одиннадцати вечера, критически оглядев и перемешав пальцем белый порошок, я высыпала его в стакан и задумалась. Напиток наверняка на вкус горький. Сумею ли я его выпить? Наверное, зря я налила так много воды, хватило бы и трети. Главное, пить надо быстро и не о чём не думать. Я зашла в одноклассники и клацнула по первой попавшейся под руку новости. Взяла стакан в одну руку, бутылку в другую и закрыла глаза.

Чтобы в голову не лезли ненужные мысли, я постаралась уловить, о чём говорил диктор в новостях. Нашествие зомби. Предупреждение об опасности. Но мне было не до зомби. Я отпила из стакана. Но проглотить так и не смогла – тут же всё выплюнула. И поняла, что не смогу вот так просто лишить себя жизни. Не смогу выпить эту гадость. Слёзы бессилия и отчаяния сами собой хлынули из глаз, и я швырнула стакан в стену.

Потом я долго сидела и таращилась на большое, молочного цвета пятно с подтёками на зелёных обоях. Брызги запачкали стоявший неподалёку полированный шкаф и чёрный экран телевизора. Ну и пусть. Почему это должно меня волновать? Ведь я твёрдо решила умереть.

Проснулась я уже утром, солнце било в лицо и слепило глаза. Спина и шея затекли от неудобной позы. Распахнув раму, я выглянула на улицу. Холодно. Вокруг дома высятся огромные сугробы, завалив всю тропинку, ведущую к калитке. Это даже хорошо. Пусть думают, что никого нет дома. Вдоль дороги на снегу большие ямы и следы, словно кто-то пытался зайти ко мне в гости, но передумал.

Скинув с дивана кучу одежды, я легла и щёлкнула пультом от телевизора. Надо же чем-то себя занять. Но телевизор молчал. И только после того, как я попыталась включить компьютер, поняла, что отключили электричество. Схватила мобильник, но батарея, как и ожидалось, была полностью разряжена. Воцарилась непривычная, какая-то густая тишина. И вдруг дикий крик, донёсшийся с улицы, словно резанул её ножом. Я подскочила к окну.

На дороге соседка, Александра Петровна, отбивалась от напавшего на неё мужика. Но я смотрела не на них, а на окрашенный алым цветом снег – уж больно его было много вокруг, словно большое ведро расплескали. Неужели вся эта кровь вытекла из этой худощавой женщины? Я кинулась к телефону, но тут же отбросила бесполезную вещь в сторону. Признаюсь, что первой моей мыслью было помочь несчастной. Поэтому я наспех накинула куртку, натянула на голову шапочку и выбежала из дома. Но пока бежала, поняла, что это мой шанс. Шанс умереть.

Но картина, открывшаяся перед глазами, повергла меня в такой шок, что эти мысли моментально вылетели из головы. На дороге лежало несколько тел. Все они жутко выглядели: у кого-то не хватало руки, у кого-то ног, а один, женский, и вовсе был без головы. Кровищи из них вылилось море. Я никогда её столько не видела. Александра Петровна лежала на обочине, возле неё, боком ко мне, сидел мужчина в грязной, с дырой на рукаве куртке. Он не спеша отрывал пальцы с руки женщины и обгладывал их, облизывая и причмокивая. Меня он, похоже, не замечал. Потому что я даже не представляю, что бы было, если бы он меня увидел. Нет, такой смертью я точно не хочу умирать. Не хочу мучиться. Моя смерть должна быть быстрой и безболезненной. Чтобы закрыть глаза и больше не открывать. И тут он посмотрел прямо на меня. Огромные глаза навыкат, чёрно-синее лицо. Вся кожа, в трещинах, словно обгоревшая, облезла с нижней челюсти и полностью обнажила дёсны.

В ужасе я помчалась назад, в дом. С жутким скрипом захлопнула калитку и задвинула тугой шпингалет. Бегом по ступенькам, по пути запирая все двери на все замки и засовы. Дверь в сени. Во двор. И в дом. Все надёжные, железные.

Нет, зомби не ломились потом в дом, не выбивали окна. Они даже не смогли пролезть к забору – застревали в сугробах. Всё, на что они оказались способны, это ходить взад-вперёд по дороге. Жуткое зрелище, скажу я вам. В первый день их было не так уж и много, около десяти. Я, как могла, подготовилась: опустила жалюзи на окнах, достала с полочки для обуви три больших свечи, приготовила подручные материалы – ножи и молоточек для отбивания мяса, чтобы эти твари не застали меня врасплох. Порадовалась, что воды целых две сорокалитровых фляги. Но это только благодаря тому, что вода из крана течёт плохая и её приходится отстаивать. Ещё оказался большой запас хлебцев, если экономить, хватит надолго. В крайнем случае, буду грызть лапшу, рис и гречку. На всякий случай сложила часть продуктов и бутылку воды в рюкзак и повесила на крючок у входной двери. Мало ли что, вдруг придётся в спешке покидать дом. Немного подумав, сунула туда же несколько ручек и тетрадей, губную помаду, упаковку зубочисток и катушку ниток с иголкой. Зачем, и сама не знаю.

День прошёл спокойно. Ближе к ночи я насчитала уже около тридцати тварей. А утром они все исчезли. Я долго смотрела в окна, приоткрывала рамы и прислушивалась, но вокруг царила тишина. Даже ветер стих. Следов, ведущих к дому, нигде не было видно, и в полдень я решилась. Потеплее оделась, но выбрала такую куртку, чтобы не сковывала движения (а вдруг придётся бежать!) и с множеством карманов, и осторожно выглянула за дверь. Вроде никого нет. Крепко сжимая в руке нож, я вышла на улицу.

Дорога по-прежнему залита кровью, но теперь уже не алого, а  грязно-бурого цвета. Вокруг ни души. И собаки почему-то не лают. Жутко до дрожи. Или просто холодно.

Они были у магазина. Стояли, обступив плотной толпой, и заглядывали в окна с выбитыми стёклами. Попасть внутрь им не давала железная решётка. Приглядевшись, я заметила, что почти все они были без рук – у одних они были отрублены до локтей, а у других по самые плечи. В магазине кто-то был, и сдаваться не собирался. Только вот долго ли он сможет продержаться в таком холоде? В дальнем углу магазина что-то загромыхало и зомби переместились к тому из окон, что было ближе к источнику звука. На утрамбованном снегу остались лежать отрубленные руки, время от времени пальцы на них подрагивали. Я достала из рюкзака тряпичный мешок и осторожно, ножичком, запихнула в него одну из рук. И побежала домой.

Просто я подумала, что если зомби нападут на улице, то они меня заживо съедят. И, наверное, без разницы, укусят ли они меня или поцарапают. Главное, чтобы их кровь попала в мою. Я отчего-то решила, что боли быть не должно. Может, поболею чуток. Но это не страшно. В общем, дома я уселась перед столом, достала сопротивляющуюся руку, придавила её тяжёлым пуфиком, и подставила свою ладонь.

Царапина была небольшой, но она сразу же покраснела и стала чесаться. Через три часа рука сильно распухла. Я прилегла на диван и сразу заснула.

Сколько проспала, даже не знаю. У меня было такое чувство, что несколько дней. Но, как ни странно, чувствовала я себя хорошо. Порез затянулся и выглядел вполне обычно. Я долго разглядывала в зеркале своё отражение, но всё было без изменений. Только мешки под глазами и морщинки вроде глубже стали. Решив, что порез был недостаточно большим, я позволила руке ещё раз себя поцарапать. А потом ещё. Но со мной ничего не происходило.

Когда закончилась вода, я решилась и вышла из дома. На улице ярко светило солнце, крупные снежинки медленно кружили в прозрачном, чистом воздухе. Я медленно бродила вдоль заброшенных домов, по занесённым снегом тропинкам. Зомби почему-то обходили меня стороной. То ли не замечали, то ли я была им противна. Не знаю. Знаю лишь то, что я не хочу, чтобы об этом кто-то узнал.