Откуда здесь трилобиты, спрашивает Эйкин.

Эйкин начинает догадываться, а догадываться-то нельзя. Эйкин еще не знает, почему, но чувствует – нельзя. Надо ходить по берегу моря, в котором отражается Бергли-Хаус, откуда здесь Бергли-Хаус на берегу теплого моря, откуда здесь пальмы, откуда здесь Энн. Эйкин каждое утро встречается с Энн, сначала встречи были слишком короткими:

Я не имею чести быть с вами знакомой.

…потом где-то через пару месяцев перекинулись ничего не значащими фразами о погоде.

Откуда здесь трилобиты, думает Эйкин.

Думает, можно ли об этом хотя бы думать, вот так, потихонечку.

Может, если потихонечку, он не услышит.

Энн с девчонками играет с трилобитами, водит зонтиком по песку, чтобы расползались. Ольга у себя в шезлонге сеймурию нашла, визжит, фу, гадость. Эйкин хочет сказать, сама ты гадость, не говорит, Андреа с сандвичей мясо берет, несет сеймурии, на-на-на…

Почему все так, спрашивает себя Эйкин.

Вслух не говорит.

Странное у Эйкина состояние, раньше думал, вот если на работу ходить не надо будет, Эйкин тогда… вот тогда-то Эйкин… вот тогда-то… И вставать в пять не надо, и на вокзал бежать, и до города ехать, досыпать в электричке, отвечать на звонки, вот тогда-то Эйкин… вот тогда-то…

…а что тогда-то, Эйкин не знает.

Вечером приходит он посмотреть на Эйкина.

Кто он, никто не знает.

Он.

Проходит сквозь стену, на секунду замирает возле кровати Эйкина, уходит в угол, исчезает там.

Его нельзя увидеть.

Только почувствовать, что вот, он пришел.

Он не говорит, или мы его не слышим, спрашивает Эйкин.

Спрашивает у самого себя, больше не у кого.

Ольга кормит сеймурий.

Андреа нашла что-то непонятное, призрачное, перламутровый шар, похожий на жемчужину, только это не жемчужина, его если в руке сжать, вокруг всё светиться начинает, розовым, голубым, желтым, а если покрутить, там картинку можно увидеть, город будущего, женщина над городом летит, сама по себе летит, без крыльев, Эйкин думает, это воздушная подушка, или что. Что-то подсказывает Эйкину, что это не выдумка, что это правда всё на экра… …да на каком экране, никакого экрана здесь и в помине нет.

- Битва, битва!

Все бегут на битву смотреть. Там, на заднем дворе Бергли-Хауса. Конные рыцари проходят сквозь стены, кто-то кому-то ударом меча сносит голову, девчонки визжат, разбегаются, Энн – ах! – падает на траву. Эйкин подхватывает Энн, несет сквозь битву, уже понимает, битва не настоящая, вернее, настоящая, но… где-то там… где-то…

Эйкин выходит на лужайку, только сейчас спохватывается, что прошел сквозь стену замка. Значит, замка тоже нет, вернее, есть, но где-то там, там…

Эйкин борется с корсетом Энн, и как их только развязывают…

- Ай, ах!

- Простите… вы… в обмороке были…

Эйкин ищет слова, не находит.

Энн пожимает руку Эйкина:

- Благодарю вас…

К вечеру тускнеет Бергли-Хаус, тускнеет море с трилобитами, почему они ползают по берегу, спрашивает себя Эйкин, тускнеет сам Эйкин, начинает видеть сквозь свою руку, Эйкину страшно, Эйкин обнимает себя за плечи, повторяет – я есть, я есть, я есть, как будто это может помочь. Энн сквозь потускневший мир проступает что-то настоящее, - мертвая ледяная пустыня под светом далеких звезд, что-то подсказывает Эйкину, что когда-то эта пустыня была Солнцем. Эйкин пытается выправить свое сознание, пытается сказать себе, что это Земля, ну на Земле же Эйкин жил – сознание не слушается, говорит – Солнце.

Над мертвой пустыней ползет он.

Его нельзя увидеть.

Он не говорит.

А может, говорит, а его не слышат.

Ближе к утру снов проклевывается Бергли-Хаус, Эйкин зажигает в спальне свет, смотрит на свои руки, вроде не просвечивают.

Эйкин идет в библиотеку замка, ищет там что-нибудь про викторианскую эпоху, как тогда ухаживать надо было, цветы подарить или как, а вот, какой-то цветок надо было к петлице приколоть, только где его найдешь, цветок этот…

Кто-то тихонько проскальзывает в библиотеку.

Энн.

Видит Эйкина.

Эйкин уже готовит какие-то дежурные вежливые фразы, если помешал, могу уйти, Энн бросается к Эйкину, Эйкин видит – плачет.

- Вы… вы…

Энн показывает на свои руки, как они просвечивают сквозь мерцание лампы.

Эйкин сжимает руки Энн, приговаривает, все будет хорошо, вот, смотрите, вот я есть, вы есть, все хорошо… а я вам вот что покажу, вот тут на экране, кот на стол залез и из чашки пьет…

Энн смеется.

Утром Эйкин выходит из Бергли-Хауса, Энн где-то в саду, надо что-то делать, что-то говорить, так и не прочитал, что делали и говорили в те времена…

Энн спешит к Эйкину, смотрит на него так… раньше никогда так не смотрела, расставляет руки…

…нет, смотрит не на Эйкина, а сквозь Эйкина, бежит куда-то мимо, обнимает щеголеватого франта, франтоватого щеголя, приговаривает, Франц, Франц…

Спохватывается.

Представляет, как было принято в те времена, мистер Эйкин, это Франц, мой жених, Франц, это мистер Эйкин…

…и…

…мистер Эйкин. И все.

Вечером Эйкин встречает Франца на берегу, Франц настораживается, мало ли чего от этого Эйкина ждать, у него экран есть, да похоже, не только экран, у него такое оружие может быть, что от Франца мокрого места не останется.

Эйкин желает Францу доброго вечера, гоняет палочкой трилобитов, замечает как бы невзначай, почему они на берегу, они же по дну должны ползать. Франц оживляется, о, я тоже палеонтологию изучал, тоже озадачен, с чего бы вдруг. А я, кажется, знаю, говорит Эйкин.

Воспоминание, повторяет Эйкин.

Воспоминание об Эйкине прощается с воспоминанием о Франце, расходятся на воспоминании о береге воспоминания о море, вспугивают воспоминания о трилобитах, идут в тени воспоминаний о пальмах в воспоминание о замке, листают воспоминания о книгах в свете воспоминаний о лампе.

Ночью снова проступает что-то настоящее, железная пустыня под светом далеких звезд.

Как нарисовать лошадь, читает Эйкин.

Нарисуйте два овала, соедините…

Пробует.

Не получается.

Снова пробует.

Комкает бумагу, сжимает голову в ладонях, глупый, глупый Эйкин, сколько мечтал, когда не придется вставать в пять утра, бежать на вокзал, досыпать в электричке, вот тогда-то…

…просыпается в пять утра.

Ворочается в постели, приказывает себе, спать, спать, спать, да какое спать, не спится же.

Надо ли воспоминаниям спать…

Эйкин стучит в комнату Франца, наспех придумывает предлог, я у вас очки оставил, нет, мимо, не то, не носит Эйкин очков, а я у вас телефон оставил… вот, с телефоном сойдет, если Франц сразу пальцем у виска не покрутит, даст Эйкину объяснить, а у нас телефоны без проводов…

…толкает дверь.

Франца нет.

Совсем нет.

Эйкин довольно кивает, все получилось, еще бы – он убирает тех, которые догадываются.

Найти Энн.

Сказать…

…неважно, что сказать, главное – найти Энн.

…а все бегут к берегу, а там на горизонте стартует что-то космическое, причудливое, сияющее, кольцеобразное, Андреа снимает на видео, Энн…

- А где Энн?

А Энн нет.

Эйкин догадывается:

- А… а они вечером с Францем говорили?

- А, ну да.

Эйкин все понимает. Глупая Энн, зачем слушала Франца, вот теперь Франца нет и Энн нет…

Вечером приходит он. Как всегда незаметный, проскальзывает сквозь стены. Эйкин комкает лист бумаги, опять не получилось, Энн, Энн, как она выглядела, эта Энн, Эйкин как назло ни одного фото не сделал, можно у Аглаи спросить, но что-то подсказывает, что и у Аглаи в телефоне исчезли все фото…

Появляется он.

Эйкин смотрит на него, хоть и не видит.

Смотрит.

В упор.

Говорит одно-единственное:

Воспоминание.

Тишина.

Он ничего не делает.

Ни-че-го.

Уходит.

Эйкин не понимает, Эйкин бежит следом, то проходит сквозь стены, то беспомощно натыкается на них, кричит:

- Почему? Почему?

…накатывают воспоминания, которых нет, и не может быть.

Эйкин начинает понимать.

Ночь.

Стальная мертвая пустыня под светом далеких звезд.

Пустыня, которую уже некому вспоминать.

Потому что никого нет.

Он плывет по пустыне.

Он – воспоминание о себе самом.

Воспоминания – свои и не свои.

Трилобиты на песке.

Янтарные деревья.

Бергли-хаус.

Энн.

И свои.

Чистый разум, освобожденный от материи.

Сияющее кольцо, которое поднимается в небо.

Тысячи лет пути от живой плоти к чистой мысли.

Еще что-то.

Давнее.

Свое.

Экран, а на нем кот на стол запрыгивает, из чашки пьет.

Пять часов.

Вокзал.

Странное слово, потерявшее свое значение –

Доспать.

Он рисует два овала.

Соединяет.

Что-то не получается…

Что-то…