- Я заблудился, - говорю я.

Мысленно.

Нет, не так надо делать, сначала надо позвонить по телефону, потом сказать в трубку – я заблудился.

Ну, или хотя бы вслух, хотя бы какому-нибудь прохожему на улице – я заблудился.

Но не так.

Не мысленно.

Это не поможет, думаю я.

И все-таки я сказал кому-то мысленно – я заблудился.

И знаю, что мне ответят.

Откуда-то.

Оттуда.

Ответят.

Да, ты заблудился, подтверждает кто-то. От этого голоса… (голоса? А точно ли я слышу голос?) мне становится спокойнее на душе, сам не знаю, от чего – но спокойнее.

И что мне…

…я хочу подумать, и что мне делать – он не дает додумать, он обрывает:

…ничего, справишься… ты же сколько раз из таких передряг выпутывался…

Хочу спросить, откуда он знает.

Не спрашиваю.

Он знает.

Просто.

Знает.

Хочу дойти до конца улицы – спохватываюсь, что улица, по которой я шел, куда-то уходит.

- Постойте, куда вы? – окликаю улицу, уже вслух.

- Ну не вечно же мне здесь стоять, - недовольно ворчит улица.

Настолько пугаюсь, что даже не могу сказать, что вообще-то улицам положено стоять на месте.

- Э-э-э… Но… можно вас попросить остаться хотя бы пока я…

…улица меня не дослушивает, убегает куда-то в сторону реки или за рекой – мне кажется, что река тоже движется. Вообще назвать это рекой или улицей можно весьма условно, - это нечто, похожее на улицу и на реку, вернее, ни на что не похожее – просто сознание в отчаянии подсказывает мне мало-мальски знакомые образы, знакомые слова: улица, река, дома, сквер, лестница…

Повторяю кому-то:

- Я заблудился.

Кто-то спрашивает:

- А куда ты хочешь пойти?

Спохватываюсь, что не знаю, куда мне идти в этом городе – отчаянно хватаюсь за остатки воспоминаний, что надо делать, когда оказываешься в городе, а вот, переночевать где-то надо…

- Мне… мне надо гостиницу…

- Отлично, так ищи гостиницу, - говорит кто-то.

Оглядываюсь, спрашиваю у проходящего мимо дома:

- Прошу прощения, не подскажете… где тут поблизости гостиница?

Дом наклоняется ко мне (все сжимается внутри, только бы не рухнул, только бы не раздавил), отвечает, обволакивает ответом мое сознание:

- Вон в той стороне спешит гостиница… если повезет, вы её догоните…

Кланяюсь дому, сердечно благодарю, бегу по переулкам и площадям, по лестницам, улицам – отчаянно пытаюсь понять, где именно в череде домов эта самая гостиница, гостиница, ау-у-у-у…

Кто-то играет со мной в горячо-холодно, кто-то тихонько подсказывает, где гостиница, ближе-ближе-ближе, ой, нет, промазал, дальше, ближе, ближе…

…замираю.

Вижу перед собой что-то причудливое, непонятное, в то же время удивительно гармоничное…

Хочу запечатлеть. Здесь. Сейчас. Потому что понимаю, что больше его не найду, что черта с два это что-то (дворец? Собор?) попадется мне в следующий раз, что запечатлеть надо здесь, сейчас, интересно, чем запечатлеть, ничего нет, ни телефона, ни камеры, ни…

Собор слышит меня, собор понимает, от собора отделяется что-то – копия, оттиск, - сжимается в комок, ложится мне в ладонь.

Фотография, говорю я себе, фотография, - чтобы хоть как-то успокоить разум.

…фотогра…

…спохватываюсь, понимаю, что упустил гостиницу. Безнадежно. Безвозвратно. И это неведомое тоже упустил, осталось только фото.

Прошу прощения, вы не подскажете…

- …о, я тут ничего не знаю…

Кто-то вежливо извиняется передо мной, кто-то кланяется, кто-то исчезает в каких-то неведомых измерениях. Понимаю, что гостиницы мне сегодня не видать, снова обращаюсь к кому-то –

- Я заблудился.

Кто-то утешает меня, кто-то подбадривает меня, ну ты же сколько раз терялся в незнакомых городах, и ничего, выбирался…

Мне становится не по себе.

Я понимаю, что хочу домой. Здесь. Сейчас. В отчаянии спрашиваю у пробегающей улицы, где здесь вокзал или аэропорт. Улица отвечает – но так смутно и неопределенно, что я не понимаю, в какую сторону мне идти. Снова спрашиваю у какого-то фонаря – я называю этот источник света фонарем – он отвечает так же уклончиво. Одно я понимаю точно – аэропорт бесконечно далеко, и вокзал тоже, и они перемещаются так быстро, что черта с два я их догоню…

Он спохватывается:

- Так тебе нужен аэропорт… или дом?

Дом, дом, конечно же дом… - я почти кричу, я хочу домой, в комнату с камином, даром, что у меня никогда не было дома с камином, со спальней на втором этаже, с поскрипывающей лестницей…

Хочу домой, говорю я, хочу домой.

Две или три башни на перекрестке слышат меня, кивают, дом, дом, понимаем, дом, мы вот тоже ищем свой дом, вроде бы его недавно видели ближе к (северу?), спешим туда… Настолько опешиваю, что даже не говорю, что у башен не бывает дома, черт, неужели я это подумал, нет, нет, конечно, у башен должен быть дом…

А мы видели ваш дом, - говорит одна из башен, - он вон там, хочет сесть на автобус, может, уже и уехал.

Бегу туда – со всех ног, спотыкаюсь о пробегающие улицы, вижу отъезжающий автобус, вовремя догадываюсь прыгнуть на пробегающее мимо дерево (дерево ли?) – догоняю то, что показалось мне автобусом, врываюсь в распахнутые двери, зову свой дом…

…свой дом…

…я вижу его – он как раз такой, каким я представлял его себе, что-то двухэтажное, что-то изысканное, что-то викторианское. Поднимаюсь по чему-то причудливому, что можно считать лестницей, устраиваюсь в кресле у очага....

…просыпаюсь, сонно потягиваюсь, не сразу понимаю, где я, и что со мной. Город, вспоминаю я, город. Город уже не кажется мне устрашающим, я даже был не прочь немножко исследовать его…

- …так вы хотите посмотреть город? – спрашивает меня кто-то, с кем я говорил вчера.

Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать – да, тут же одергиваю себя, какой, к черту, город, я не хочу потерять свой дом…

…дом…

Спохватываюсь, ну, конечно же, дом, зачем покидать дом, если он может пойти, куда я захочу…

Пришпориваю дом, гоню его по бесконечному лабиринту улиц.

- А что ты хочешь посмотреть? – спрашивает тот, который говорил со мной вчера.

- Ну… обычно иду в центр города…

- Да, да, конечно, - кто-то оживляется, - конечно, мы пойдем в центр города… И вы увидите центр города, и вам будет хорошо…

Прошу дом следовать в центр, устраиваюсь у окна, ловлю себя на мысли, что еще ни разу не путешествовал с таким комфортом. Кофе, говорю я своему измученному разуму, кофе – когда пью что-то непонятное из чего-то, что я упорно называю чашкой.

Центр города. Я узнаю его сразу, хотя никто не говорит мне, что это центр. Я понимаю это – сам не знаю, как, я говорю себе – центр города…

- А что вы будете смотреть в центре? – спрашивает тот, кого я уже не называю своим гидом.

- Ну… какую-то главную достопримечательность…

- Так ищите же её скорее!

Ищу. Скорее. Нахожу, сам не знаю, что. Но уже понимаю – это и есть то самое главное, ради чего стремятся в город туристы со всего света, сердце города…

- Ты должен его убить.

Мне кажется, я ослышался.

- В смысле… сделать фото?

- Убить. Уничтожить. Ты же можешь… сделать это…

Холодок по спине.

Меня арестуют.

Не успеют.

Хочу спросить – почему не успеют, не спрашиваю, понимаю – не успеют.

Потому что город умрет.

Ну а что еще может случиться с тем, у кого вырвали сердце.

Нет, говорю я.

Нет.

Разум обжигает огнем.

Больно.

Сильно.

Кто-то напоминает мне, кто я и что я – напоминает резко, сильно, больно, кто-то вытащил меня с того света, кто-то притащил меня сюда, - через миллионы лет после того, как мои кости рассыпались в прах, кто-то пустил меня в город….

Меня…

…туриста…

…какого, к черту, туриста – память туриста, перепуганная память, которая мечется по городу…

…я спрашиваю, почему он сам не мог пойти в город – я не получаю ответа. Вернее, ответ получается какой-то размытый, расплывчатый, отрешенный – кто-то вообще не понимает, как можно передвигаться с места на место, кто-то, вросший корнями в землю, или вообще он сам – земля…

Кто-то…

Он говорит мне убить сердце города.

Я говорю – нет.

Я уже знаю, что будет дальше.

Я уже знаю, что он вернет меня туда – откуда взял, в черное небытие, в безмолвный прах…

Мне не страшно.

Я крепко сжимаю воспоминание о городе – воспоминание, которое у меня никто не отнимет.

Что-то происходит, рвется невидимая нить, которая связывала меня и того, неведомого…

Жду смерти – смерть не приходит, да и может ли мертвый умереть…

Я остаюсь, говорю я себе.

Еще не понимаю толком, почему – но я остаюсь.

Я остаюсь, говорю я дому.

Ну, конечно, отвечает дом.

Оторопело смотрю на него:

- Неужели вы…?

Дом бормочет что-то, что каждому дому хорошо бы, надобно бы свое привидение, так не согласитесь ли вы оказать честь…

Все понимаю…

Я дома, говорю я себе. Я дома.