Олецичи

А Берта у себя сделает так, что школы не будет.

Совсем.

Ну, может, будет рисование или пение, раз в неделю, и не по утрам, конечно, не по утрам, а ближе часам к двум. По утрам вообще ничего не будет, по утрам спа-а-ать, и раньше десяти чтобы ничего-ничего не было.

Лиз, правда, узнала, пальцем у виска покрутила, ты чё, с дуба рухнула, или с луны, какое пение, мне в музыкалке этим пением всю душу вымотали, со-ло-вей-мой-со-ло-вей… тьфу! А Агния тоже пальцем у виска покрутила, и про рисование сказала, нафиг-нафиг, не надо, я родокам заикнулась, что рисовать хочу, они меня в художку отдали, задолбали к черту, тени все эти, полутени, язык теней… А что, у теней язык есть, это Берта спрашивает, а Агния руками машет, отмахивается, изыди, изыди со своим рисованием…

…нет, пение и рисование у Берты все-таки будет. Но не такое, чтобы со-ло-вей-мой-со-ло-вей, а такое, как в школе, чтобы интересно было. И рисование будет, они там карандашную пыль делали, спонжики в неё опускали, и так небо рисовали голубым и розовым, а потом белой краской облака, и черной – дерево, а потом клеем картинку смазали, и листики-цветочки из бумаги вырезали, и туда насыпали, и здорово было.

Вот у Берты так будет.

Еще Берта сделает так, чтобы не было зимы, этих двух недель в году, когда холод таукой, дождь промозглый, а то и снег выпадет. Нет, снег чуть-чуть будет на Новый год, только не холодно будет, а тепло.

Еще Берта сделает так, чтобы картошки не было, а то её чистить надо, и копать надо. Или нет, пусть картошка будет, только такая, которая жареная уже, с рыбкой. И рыбка пусть будет, только чтобы её чистить не пришлось.

А вот болезней там, у Берты, не будет. хотя нет, так-то иногда приятно поболеть, когда в ура, школу идти не надо, и можно в кровати целый день лежать, мультики смотреть. Хотя нет, если школы не будет, то и болеть не надо, потому что все равно в школу не идти. Или нет, иногда приятно вот так вот совсем ничего не делать, в постели лежать, мультики смотреть, а если не болеешь, то на фига лежать-то. Так что Берта еще не решила, будут у неё там болезни или нет.

Ой… и про школу еще не решила, школу-то, конечно, убрать надо, только не будет тогда радости этой, когда болеешь, и когда каникулы, особенно летние, и в школу не на-а-а-до-о-о-о-о!

Так что тут Берта еще не решила.

Берта все Лиз рассказала, и Ангии, а маме не сказала, а то мама умные вещи говорить начнет, а вот чтобы картошка жареная была, её посадить надо, и вырастить, и выкопать, и почистить… Ну, как будто нельзя придумать, как так сделать, чтобы и не сажать, и не чистить, и у плиты не стоять…

И языков у Берты тоже не будет, ну их нафиг, языки эти, скукотища одна, вон у Берты по всем языкам двойки в дневнике, ух, мама задаст…

Мама на двойки смотрит, кивает чему-то, не Берте, а будто бы самой себе, и говорит:

А поедем.

Берта не понимает, как поедем, почему поедем, поедем – это когда у Берты пятерки одни, и вообще Берта молодец, вот тогда поедем куда-нибудь по самым интересным местам, а тут какое может быть – поедем, тут – марш в комнату, и чтобы все выучила, да на хрена это «все» нужно…

А тут – поедем.

И правда, поехали, экипаж взяли, мама Берте еще вкусностей купила, и поехали, вот так, куда глаза глядят. И не по городку, по улицам, до маркета и обратно, а через миры, через миры, через миры…

А экипаж разрядился.

Так мама говорит.

И руками разводит, ну извини, Берта, ну, подождать придется, пока экипаж зарядится.

Ждут.

Ходят по лугу, смотрят на разбитые дороги, на заброшенные дома, странный мир какой-то, никого нет, и дома пустые стоят, и стекла темные-темные.

Берте не нравится.

- Ма, а люди где?

Мама руками разводит:

- А нету.

Берта не верит, не понимает, как нету, почему нету, быть не может, чтобы вот так дома стояли – а людей нету…

- Ма, а почему дома рухнули?

- Ну, их не чинил никто, вот и рухнули.

- Ма, а почему не чинили?

- Ну, не умели… не знали, как чинить…

- Ма, а почему не знали?

- Ну, не учились…

- А почему? – не отстает Берта, - почему, почему, почему?

Мама не знает. Берет Берту за руку, ведет по улице, смотрит, вот тут церквушка была, смотри, красивая какая, вот тут скверик был, зарос весь, вот тут водонапорная башня была, рухнула, вот тут электростанция была, ты осторожнее, не лезь туда, видишь, обломки, там взорвалось что-то когда-то…

Берте страшно. Берта маму дергает, ма, а пошли отсюда, мама руками разводит, ну а я что сделаю, экипаж-то не зарядился… Давай пока магазин какой поищем, может, там что интересное есть…

Давай, говорит Берта.

А что делать.

Идут дальше по городку, которого нет, Берта все не отстает, ма, а где все, мама руками разводит, а нету всех. 

- Ма, а где школа?

- Да ты же была уже сегодня в школе.

- Да нет, а тут где школа?

- А нету.

Берта кричит, что ура, Берте здорово, что школы нету, вот, оказывается, так бывает, чтобы школы не было. Совсем.

А вот маркет.

Тоже разрушенный весь, стекла треснули, повылетели.

И мама кивает, ну давай, посмотрим, что там есть.

А Берта уже видит, что там есть, там лошадка кукольная в платье, и с крыльями, она там в двух видах, в бело-розовом и в сине-черном, а Берта хочет черную, а мама хмурится, а давай лучше белую, фу, черную, а Берта спрашивает – а  обе можно? А можно.

Берта идет в запыленный маркет, жутко там так, темно, и…

- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-й-й-й-й-й-й-й-й-й!

Берта из маркета опрометью вылетает, визжит, за маму прячется, скорей-скорей-скорей домой-домой-домой, а не надо уже никуда ехать, только домой, домой, прыгает в экипаж, трясется вся…

…домой.

Берта просыпается.

Кричит.

Еще бы не кричать, страшно-то как, вон они возле кровати стоят, две лошадки, и черная, и белая…

…нет.

Так не будет.

- …ну я вот не знаю, я лошадок этих из маркета взяла, думаю Берте отдать, она же хотела… А вдруг испугается? Впечатлительная она у нас.

- Ну а вы спросите как бы невзначай, надо ей или нет…

- Ой, еще испугается опять…

- Ну, не спрашивайте.

- А вдруг она все еще про этих лошадок жалеет?

- Да после такого не до лошадок ей будет…

- Слушайте, а может, напрасно мы это… не по-людски как-то… захоронить надо…

- Ну, они там лежат, считайте, это их захоронение…

- Да вообще как-то… город пустует, что бы там не поселиться… Починить всё…

- Не-не, пусть будет, вот так вот молодежь возить чтобы…

…а Берта к Агнии пришла, а Агнии нет.

Агния взрослая уже стала.

Вот Агнии и нет больше.

Скучно без Агнии.

Ничего, Берта взрослая станет, Берта с Агнией встретится.

У Берты дом будет.

Высокий, выше облаков.

Чтобы вот так выйдешь утром на балкон, облачко на руку возьмешь, дунешь, оно – ф-ф-фух-х-х – полетело…

- Ма, а поедем?

Ну вот, сейчас мама скажет, а не сегодня, а дел много…

- А поедем.

И все поехали, и папа, и мама, и Берта.

А там хорошо было, куда поехали, там городок живой, настоящий, там аква-парк есть, здорово так, там играть можно, только все не по-нашему говорят, не по-бертиному, Берта не понимает. А Берта с ними играть хочет, а они не понимают, что такое играть, у них нет такого слова. А есть слово граци.

Это мама подсказала.

Берта запоминает.

Играть – граци.

Вода – васа.

И много еще чего.

…ладно, у Берты школа будет, и языки будут, и математики там всякие будут, только контрольных чтобы поменьше, и чтобы в школу вставать попозже. И каникулы подольше, вот это обязательно, чтобы ура, каникулы. А дом высоко Берта строить не будет, Берту после аквапарка на небоскреб повели, там, где облака, там каша из тумана, Берта окно открыло, холодно там, мокро, бр-р-р-р…

…а его зовут Стим.

Берта пока мало что поняла про него, только что он – Стим.

Он хочет картошку сделать такую, чтобы копать и варить не надо было, чтобы сразу готовую. Он так объяснил, где-то жестами, где-то еще как.

Стим.

…а вот еще, в мире Берты двоек не будет, кому они нужны, двойки эти, опять понаставили до фига и больше, и мама головой качает, и папа головой качает, будто это Берта виновата, а Берта не виновата совсем, это ж училки ей двоек понаставили…

…так что двоек у Берты тоже не будет.

Там.

В её мире.

Когда Берта взрослая станет.

Берта считает, вот сейчас ей пятнадцать, всего три года осталось, и Берта взрослая будет. И школы не будет… хотя нет, пусть будет немножко, у детей бертиных, и дом будет, и городок будет…

А сегодня День Первых.

Мама говорит, раньше когда-то на День Первых к Первым ходили.

Это раньше было.

Потом народу много стало, теперь просто на День Первых по видео на Первых смотрят.

Берта язык Первых знает.

Как не знать.

Первые же.

И язык Стима знает, ну а как не знать, Стим же.

Вечереет.

На колени опускаются.

Смотрят на Первых. Их семеро, две семейные пары, муж и жена, еще двое мужчин, и женщина.

Первые смотрят на своих потомков, благословляют.

Берте на День Первых маленький экипаж подарили через миры ездить. Ну и так, по городу. Ну и сказали всякое, чтобы сама-одна только очень-очень недалеко, а то мало ли.

А сегодня день для Первых.

В этот день уже выходного нет, и подарки никому не дарят, в этот день сами Первые там что-то вспоминают, идут к какой-то границе, она на шоссе белым очерчена, что раньше оттуда сюда через эту границу как-то можно было пройти, а теперь ни оттуда, ни туда не пойдешь.

Вспоминают что-то. Как там раньше было. Говорят что-то, как там сейчас, да кто же знает, как там сейчас, сколько веков прошло, да вы что, каких веков – да, веков, а вы как хотели, сами считайте…

…Берта считает.

Первые – семь.

Вторые – семь, да первые семь – четырнадцать.

Третьи – девять, да первые семь, да вторые семь – двадцать пять.

Четвертые…

…а ведь спрашивать будут, всё будут спрашивать, контрольная сегодня, кому она нужна, контрольная эта, да еще и с утра пораньше, с утра пораньше спать надо, еще и в такую погоду, когда зима, и дождь моросит, а потом дома сидеть, а не в школу ехать, вот Берта у себя сделает так, чтобы когда вот такая погода, чтоб никакой школы, и дома сидеть, до полудня спать, потом в кровати мультики смотреть, и чтобы зефир был в шоколаде.

…экипаж подрагивает на поворотах, к школе все ближе, ближе…

…Берта выворачивает в соседний мир, там сегодня чуть теплее, и дальше, в тот мир, где чуть прохладнее, и в мир, где ёлочные игрушки крутые продают, а потом в мир, где мебельный магазин здоровский, а потом в мир, где аквапарк.

И где Стим.

Берта останавливается на повороте, ждет. В сером тумане показывается чей-то силуэт, нет, не Стим, кто-то другой, Берта делает вид, что поправляет что-то в экипаже, только бы прохожий не остановился, только бы спрашивать не начал, а может, чем помочь, а ты откуда, а что тут делаешь…

Нет.

Проходит мимо.

Берта ждет.

В тумане показывается Стим, Стиму на-днях досталось, что в школу не ходит, кроме химии своей не видит ничего, хочет картошку, которую чистить не надо…

Стим.

Это Берта зовет.

Стим.

Стим видит Берту, Стим все понимает, прыгает в экипаж, Берта нажимает полный вперед, через миры, миры, миры, черт, чуть не наехали на кого-то, мимо, вперед, скорей, скорей. Берта знает, если к центру двигаться, там Первые, а если от центра, там Последние, там где-то городок, где Агния живет, там вроде еще можно на окраине поселиться, место есть…

…только Берта со Стимом там не поселятся, они новый мир найдут, где еще никого нет, совсем-совсем никого, там все ихнее будет, только ихнее, и все по-ихнему будет, только по-ихнему, ну и что, что нет такого слова, а у них будет такое слово, вот будет, и все. И облака будут, которые не сырой туман, бр-р-р, а легкие, пушистые, чтобы облачко на руки взял, - ф-фу-х-х – оно полетело, и… и школы не будет, Берта со Стимом так сделают, чтобы дети сразу все знали безо всякой школы, и всегда были каникулы. И чтобы электростанции такие были, чтобы построить их раз и навсегда, и не ломались больше, и… и кто сказал, что это невозможно, а кто-нибудь пробовал вообще, пробовал, да? Стим рассказывает что-то из истории, что да, пробовали, все пробовали, кто на новую землю приходил, те и пробовали, чтобы было вот так… а потом вообще все по-старому получалось, и в школу ходить, и на работу ходить, и учить всякое, и чинить всякое…

А у нас получится, говорит Берта.

Просто.

Получится.

Потому что.

У нас еще лошадки будут на двух ногах, и чтобы в платьях.

Берта ведет экипаж к последним мирам, сбавляет скорость.

Замирает на границе последнего мира, снова жмет на вперед…

…и…

…и ничего.

Мертвая пустота, насколько хватает глаз. Туман, говорит про себя Берта, туман, чтобы хоть как-то понять это пустое, мертвое, безжизненное…

Ну, привет, говорит Берта.

А привет, говорит Агния.

Недоуменно смотрит на Берту, как Берта, почему Берта, откуда Берта, зачем Берта, рано еще Берте вот так, в собственный дом, и Стиму еще рано…

А вот Берта.

И Стим.

И дом на окраине городка, на опушке леса, уютный дом, с большой гостиной, и спальня наверху, и две комнаты под детскую, и сосны за окном…

…собрались в доме у Стима и Берты, празднуют новоселье.

А Агния сказала, что никому про Стима и Берту не расскажет, никому-никому.

Вот честно.

И зефир в шоколаде едят.

И Лиз поёт, со-ло-вей-мой-со-ло-вей. А ведь сама себе клялась больше ни в жизнь, и к пианино клялась больше близко не подхо… да какое пианино, вообще клялась, что в доме пианино никакого не будет, а теперь вот нате вам, и пианино откуда-то в доме поселилось, и со-ло-вей-мой-со-ло-вей…

Темнеет.

Зажигают свечи, сегодня вечер такой, что свечи, и пламя камина.

А вы чего так рано со Стимом, спрашивает Агния, а Лиз на неё шикает, да чего рано, много кто рано, это же ждешь – не дождешься, пока взрослым станешь. Да пока не станешь, ждешь-не дождешься, кивает Агния, а потом, когда взрослые, когда своя земля, и всё сами-сами-сами, уже так хочется назад, когда еще не все сами-сами…

Берта говорит, а мы дальше были, а дальше ничего нет.

И Агния в лице меняется.

И Лиз в лице меняется.

И все-все в лице меняются.

Кто-то даже чашку роняет, пугается.

Агния телефон берет, лица на ней нет, на негнущихся ногах идет к телефону, набирает номер…

Берта ждет, что её хоть о чем-то спросят, - нет, ни о чем не спрашивают, никому до Берты дела нет, уже сами все туда пошли, посмотрели, что там – там, где ничего нет.

И лица на всех нет.

Собираются, говорят, что ж дальше-то будет.

Страшно всем.

В жизни не думали, что такое случится, а тут нате вам.

Первые говорят.

Непонятное что-то говорят.

Берта не понимает, это как это вообще, был человек – и не станет, а куда денется, а почему не встанет, и не пойдет, что, совсем не встанет и не пойдет, как станет землею, это что за профессия такая, ну есть инженер, есть пекарь, а что значит, землею стать…

И дальше Берта не понимает, а что значит, земли не хватит, что значит, хлеба не хватит, а воды не хватит, это как, вот она, в реке, а почему это когда не хватает, люди собираются, и идут делать так, чтобы других людей не было, а это как это…

Берте пытаются что-то втолковать, ну вот, была ты в городе, где руины одни, видела там в маркете… да не лошадок, другое…

Берта вздрагивает.

Берте не по себе. Здесь, в доме Первых.

Берта не понимает, почему так.

Почему они будут жить в доме Первых.

Почему они – и вдруг в доме Первых.

Почему тут спальня им будет, а тут гостиная, а детской не будет.

А Первые куда, спрашивает Берта.

А мама не объясняет.

И папа не объясняет.

Показывают, вот здесь семь холмиков будет, к каждому холмику надо будет цветы приносить.

Ну, вот так.

Потому что.

Берта начинает понимать.

Стим начинает понимать.

Первые вспоминают.

Как кто-то кому-то когда-то бесконечно давно обещал, а мы уйдем туда, где не будет смерти, совсем не будет, и всем всего будет хватать, и войны не будет, и все будет хорошо…

Вспоминают.

Сидят за столом.

Семь бокалов на столе.

Надо выпить залпом.

И все.

А боязно.

…замирают…

…вспоминают что-то, бесконечно забытое…

…мама Берты распахивает двери, вбегает в дом, кричит – от волнения кричит на своем языке:

- Олецичи, олецичи!

Семеро оборачиваются, не понимают.

Мама Берты кричит уже на их языке, на языке Первых:

- Улетели! Улетели!

- Да кто же?

- Да куда же?

Спрашивают, уже понимают, кто и куда.

Экипаж летит, рассекает бескрайнюю серую пустоту.

Берта обнимает Стима, перешептываются.

А там дальние берега, говорит Берта.

Берега, говорит Стим.

А там дети учиться не будут, сразу все знать будут, говорит Берта.

Будут, говорит Стим.

А там ничего рушиться не будет, там все на века стоять будет.

Будет, говорит Стим.

Не веришь, обижается Берта.

Верю.

Да вижу, что не веришь.

Ну как верить-то…

Ну, вот так верить, те семеро вот тоже верили, что туда попадут, где не будет…

…замирает, теряется, не находит слов, нет слова, когда одни люди делают, чтобы других людей не стало, нет слова, когда хлеба на всех не хватает,  нет слова когда был человек, и нет…