Это просто, говорю я себе.

Ну, очень просто.

Ну, куда проще, чем кажется.

Что вообще может быть проще.

Их же всего три.

Не десять, не сто, не миллион, не десять в степени какой-нибудь там – всего три.

То, что нельзя.

И тогда все будет хорошо.

Город украшен тыквенными фонарями.

Потому что Самайн.

Светятся свечки в черепах вдоль улиц.

Тоже потому, что Самайн.

Надеваю череп вместо головы – это не запрещено.

Зажигаю фонарь внутри черепа.

Это тоже можно.

Друзья зовут меня ходить по улицам, просить сладости или гадости.

И это тоже не запрещается.

Все просто.

Очень просто.

Не отвечать тем, кто не может ничего сказать.

Не искать то, чего нет.

Не делить что-то – никому.

Смеюсь над собой.

Над тем, кто оставил мне это.

Распахивается очередная дверь, кто-то передает нам тыквенный пирог.

Это тоже не запрещено.

Устраиваемся в чьем-то доме у очага, кого-то из наших просят разделить пирог на семерых, кто-то из наших вздрагивает, бледнеет, нет, нет, не надо, пожа-а-алуйста…

- А что такое?

Мне… мне нельзя…

Догадываюсь:

- Гейс?

- Гейс.

- Нельзя резать пироги?

- Нельзя… на семь…

Делю триста шестьдесят на семь, прикидываю, понимаю, получится не целое число, а с нецелыми числами могут быть…

…если отправлен запрос к несуществующему источнику информации…

…проблемы, и немаленькие. Режу сам – на пятьдесят один с половиной градусов, тот, кому нельзя делить на семь, смотрит на меня с легкой завистью. Хочу сказать что-то в утешение, что у каждого свои заморочки и запреты – тут же спохватываюсь, мне-то хорошо говорить, мне-то все можно…

Делю.

Семь минус один – шесть.

Шесть минус один – пять.

Пять минус один – четыре.

Четыре минус один – три.

Три минус один – два.

Два минус один – один.

Один минус один – ноль.

Все.

- А вам чего нельзя?

Начинаем спрашивать друг друга, у кого какие гейсы, ну а о чем еще говорить в ночь Самайна, когда открываются врата между мирами…

- А мне тоже бесконечные дроби нельзя, - вспоминает кто-то.

Это что, у меня знакомая одна вообще делить не могла, нельзя ей было…

Настораживаюсь.

Надеюсь, что до меня очередь не дойдет, вот это главное, чтобы до меня очередь не дошла, еще не хватало стать всеобщим посмешищем, а ведь будут хохотать, мало не покажется…

Тихонько отдаляюсь от теплой компании, тихонько стушевываюсь, - впрочем, мои друзья и так уже разбиваются на группки, сначала отделяется…

...если задан поиск информации, не указанной в базе данных…

…парочка явно заинтересованных друг другом, оставшиеся трое смотрят какие-то видео, я от нечего делать начинаю перебирать посты, сообщения, картинки с Самайном, пять-тыковок-отчаянных-залезли-на-бревно…

#_нужна_помощь.

Читаю – от нечего делать, сам себе удивляюсь, что в праздничную ночь кому-то нужна помощь, ну а как я хотел, можно подумать, праздники отменяют все беды и несчастья…

Люди, помогите, кто может, мы совсем одни остались, есть нечего, есть еще живые люди вообще?

Меня почему-то коробит это устаревшее – люди, впрочем, кто как хочет, тот так и говорит…

Хочу спросить, где они находятся. Вовремя натыкаюсь на адрес, прикидываю, какой-то дом на окраине соседнего городишки подозрительно недалеко от меня.

Хочу спросить, нужен ли им тыквенный пирог. Опять же вовремя натыкаюсь на фразу, возьмем все.

Оглядываюсь. Подхватываю еще один тыквенный пирог, целехонький, прячу, незаметно выскальзываю за дверь.

Это не запрещено, говорю я себе.

Не запрещено взять пирог в изобилии сладостей и выскользнуть за дверь.

Настораживаюсь, - когда приходится выйти за ворота праздничного города, углубиться в темноту шоссе. Вспоминаю какие-то легенды, россказни, что человек, который вышел за ворота, останется по ту сторону времени и пространства и не перейдет в следующий год. Отмахиваюсь от легенд, они разлетаются, обиженно хлопая крыльями, спешу в сгущающиеся сумерки. Здесь моего фонаря в черепе почти не хватает, выкручиваю свет на полную мощность, уже жалею, что не взял фонарик посильнее.

На ходу набираю сообщение, на всякий случай:

Кто вы такие? Сколько вас?

Мне никто не отвечает. Начинаю потихоньку злиться, какого черта, уж если просите помощи, так извольте быть на связи, а не так вот…

Смотрю на ник, Гензель_и_Гретель, это сказка какая-то,  сейчас уже не помню, про что. А все-таки, сколько их там, в доме, черт возьми, хорошо, если всего двое, а если двадцать, тридцать, и хорош я буду со своим единственным пирогом…

В голову лезут еще более гадкие мысли, а ведь вот так и попадают в ловушки, вот я иду к домику на окраине городка, а там-то меня и подкарауливают, чтобы… чтобы…

…разберут на запчасти, как пить дать, разберут, знаю я такие штучки…

НАЙДЕТСЯ ВСЕ

ГЕНЗЕЛЬ И ГРЕТЕЛЬ

Поисковик услужливо рассказывает мне сказку, забрасывает меня красочными рисунками – не то, не то, не то.

Набираю адрес дома в поисковике, карта оторопело выдает мне, что такого дома нет.

Мне становится не по себе, и это еще мягко сказано – не по себе, спрашиваю себя, куда я иду, почему я ищу то, чего нет…

…ищу то, чего нет…

Это не запрещено.

Не запрещено, говорю я себе.

Подхожу к домику на окраине, он есть, черт возьми, он есть, глупые карты, вы все врете. Спрашиваю себя, можно ли мне спорить с картами, может ли реальность поспорить с картами, и что из этого получится. Спрашиваю себя, можно ли мне задавать такие вопросы. Гейсы ничего об этом не говорят, но что-то мне подсказывает – нельзя…

…нельзя…

…толкаю дверь, она поддается удивительно легко, еще не входя в дом понимаю – здесь давным-давно никто не живет, меня обманули, знать бы еще, какого…

…например, деление на ноль…

…черта меня обманули…

Снова смотрю на сообщение, с которого все началось, только сейчас спохватываюсь, только теперь вижу дату крика о помощи, это же десять… нет, вру, двадцать лет назад.

Кто вы такие? Сколько вас?

Не отвечать тем…

…кто не может ничего сказать…

Иду по темноте запыленных комнат, ищу, сам не знаю, что, натыкаюсь на потертую обшарпанную мебель, летучие мыши выпархивают из темноты.

…заброшенный дом…

…дом, которого нет…

…не искать то, чего нет…

Уходить. Уходить немедленно, говорю я себе, не уходить – убегать, чем быстрее, тем лучше, к свету и теплу живых городов. Уже разворачиваюсь – когда вижу два темных силуэта в глубине дальней комнаты, сидят на диване,  отсюда я не вижу их лиц.

Хочу позвать их по имени, но не знаю их настоящих имен, - иду в темноту, несу тыквенный пирог, бормочу что-то, а вот я вам пирог принес, сегодня же Самайн, праздник же… а вы тут как-то писали, а сколько лет прошло, а вы, наверное, взрослые совсем…

Замираю.

Свет фонарика ослабевает, но его еще достаточно, чтобы разглядеть два оскаленных черепа, тонкие ребра двух скелетов…

- Классные костюмы, - говорю, сам пугаюсь своего голоса, ставлю пирог на стол. Две тени на диване даже не вздрагивают, - я вам тут пирог принес…

Выдвигаю лезвие, чтобы разрезать пирог, на две…

…стоп.

Смотрю в пустые черепа, в темноту истлевших скелетов.

Понимаю.

Рука с лезвием замирает.

Понимаю, что делить – некому.

Один минус ноль – один.

Один минус ноль – один.

Один минус ноль – один.

Один минус ноль – один….

…найден в заброшенном доме обесточенный, при подключении к току выдает одну и ту же ошибку – вычитает ноль из единицы…

…восстановлению не подлежит…