Собиратель пустоты

...когда собиратель пустоты сворачивает с привычного маршрута и ускользает в пустыню – его облик неприметно меняется, ярко-оранжевая униформа тускнеет, а колеса меняются на гусеницы. Вообще следует заметить, что цвет собирателя постоянно тускнеет, когда собиратель делает что-то, по его мнению, запретное – например, когда Верис как бы невзначай сбрасывает ему «подлинную» мировую историю с фотографиями машин в те счастливые времена, когда они еще не подчинялись людям.

Когда собиратель пустоты приезжает на пустошь – он одет не в униформу собирателей, а в защитную маскировку поверх корпуса. Так собиратель думает, что его никто не заметит, - он не понимает, что как раз на такую маскировку первым делом и обратят внимание, тогда как обычная униформа не вызовет никаких вопросов. На нем должны быть гусеницы вездеходов и тусклая подсветка, которой едва хватит, чтобы найти дорогу до пустоши.

Верис же, напротив, должен появиться высоко над пустошью в ореоле сияния, ощеренный крыльями, число которых кажется бесконечным. В реальности, а не на голограмме Верис выглядит точно так же, - легкий парящий челнок, окруженный сиянием. В момент, когда он рассказывает собирателю, что завтра все переменится – его сияние чуть тускнеет.

Следует особо отметить, что на собирателе нет кода, он снял его – в знак протеста против системы. То, что система никак не отреагировала на это, показывает её слабость, неготовность к серьезным потрясениям.

Верис

Когда собиратель пустоты штурмует дворец, он должен быть одет ярко, вызывающе, окутан какими-то флагами давно уже не существующих стран, само упоминание о которых кануло в Лету – по каким-то бесконечно далеким кинохроникам прошлого.

Поверженного властителя показывать не надо – только отдельные фрагменты, осколки, обрывки – декоративный щит, перо на сломанном шлеме, - так, чтобы вообще было непонятно, что это было когда было.

Когда собиратель пустоты на следующий день покорно идет на пустошь в рядах таких же собирателей, он облачен в обычную униформу, на которой, впрочем, остались обрывки вчерашних флагов. Многие режиссеры допускают ошибку и надевают на Вериса шлем или перо поверженного властителя – но это не более чем ошибка: Верис слишком хорошо понимает, что собиратели ненавидят старого властителя и все, что им о нем напоминает. Поэтому Верис гонит собирателей на те же пустоши за той же пустотой в своем привычном облике – и только в глазах собирателя зритель увидит неподдельное отчаяние.

Здесь же на собирателе первый раз появляется номер – номер должен быть какой-нибудь неуютный, угловатый, с единицами, семерками, острыми углами. Четверка здесь не подойдет, эта цифра слишком гармоничная, четных чисел вообще не надо, а вот угловатая тройка сгодится вполне. Также подойдет семерка или единица. Пятерка слишком радостная, а замкнутый круг девятки не соответствует разорванному, растерзанному душевному состоянию собирателя – если вообще можно говорить о душевном состоянии робота.

Тайнократы

Когда Верис в очередной раз прибывает к тайнократам – он ничем не меняет свой облик. В этом главная странность Вериса – в любой обстановке  и в любой ситуации он остается самим собой, легким челноком, полным парусов и крыльев, в котором лишь изредка просвечивают человеческие очертания.

Тайнократов все время показывают откуда-то со стороны, со спины, зрители не видят их лиц, да и вообще непонятно, есть ли у них лица – чем дальше, тем больше кажется, что нет, и никогда не было. И когда тайнократы дают Верису координаты очередной земли, топливо для перелета, коды для связи – зрители так и не понимают, как они передали ему все это, руками, или как, и есть ли у них вообще руки. Пусть у зрителей сложится впечатление, что у тайнократов могут быть максимум белые перчатки, где-то там, за кадром – но рук за ними не может быть.

Особая сложность – показать карту звездного неба, по которой тайнократы как бы водят руками, отмечая очередную добычу и выбирая очередную жертву – но самих рук нет.

Властитель и Тайнократ

Следует очень внимательно подойти к созданию локаций на следующей планете: зритель должен увидеть безжизненную пустыню и умирающие руины дворца, когда-то поражавшего своим величием. Сейчас дворец находится в запустении, сквозь трещины в камне пробивается время. Более-менее новым выглядит зал, в котором происходит действие – но если присмотреться, станет заметно, что в зале обрушились стены и крыша, и только одинокие колонны еще подпирают пустоту.

Властитель новой земли очарован рыцарскими романами, крестовыми походами, еще чем-то таким, давно отжившим, ушедшим в мир легенд. Поэтому и выглядеть он должен соответственно – весь состоять из нескончаемых доспехов, под которыми ничего нет. Механизм не в счет – главное, что под рыцарским шлемом нет лица, что делает образ властителя жутковатым.

Обратите внимание – от Властителя к Тайнократу тянутся едва заметные проводки, именно что от рук и от головы, он висит на проводках, как марионетка, но не замечает этого. Многие режиссеры допускают грубейшую ошибку, изображая Тайнократа огромным, шарообразным и неповоротливым. Сценарист недаром показывает Тайнократа, как бездонную дыру, в которую проваливается все и вся, причем, не только ежедневная дань, но и вообще все, что ему попадется.

Во время поединка Властителя и Тайнократа Властитель будет использовать двуручный меч – просто потому, что это единственное, что ему подвернулось. Оружием Тайнократа был и остается портал, в который он засосет и оружие незадачливого Властителя, и его самого. Только тогда зритель увидит, что по ту сторону портала скрывается исполинская черная дыра, поглощавшая все и вся. Причем, здесь должны быть тончайшие намеки, что этот провал в неведомые измерения не природный, а рукотворный, созданный Тайнократом, чтобы аккумулировать энергию.

Точно так же зритель должен догадаться, что дыра достигла какого-то предела, какой-то критической массы – за секунду до того, как черный карлик взорвется.

Вериса все это время рядом быть не должно – но не так, как будто его совсем нет, а так, как будто он незримо присутствует, наблюдает за происходящим откуда-то ниоткуда. Он появляется только когда все кончено, парит над мерцающими экранами, где еще виднеются обрывки новостей –

Тайнократ подумывает о смене властителя...

...Властитель планирует окончательно расправиться с Тайнократом...

После Властителя

Когда Верис обустраивается на новом месте, он даже против своих обычаев пытается надеть шлем, - но тут же отказывается от этой затеи: шлем падает со Своба, когда он вместе с местными жителями пытается отстроить заброшенный город.

И вторая попытка Вериса надеть на себя что-то – на этот раз галстук – в момент, когда Тайнократы выйдут с ним на связь, чтобы разобраться, почему он не отдает им землю.

Это последняя попытка Вериса принарядиться. Когда, например, Верис узнает, что на самом деле на полученной земле нет ничего ценного, все ресурсы давно исчерпаны, поэтому собиратели вынуждены продавать пустоту, как что-то ценное,  – ни в одном жесте, ни в одной вспышке индикаторов нельзя увидеть замешательство Вериса. Когда Верис перебирает варианты – раскрыть аферу или оставить все, как есть – на экране видны только заголовки вариантов, но не аргументы за и против.

Следует обратить особое внимание на одежду местных жителей, - поначалу их корпуса раскрашены ярко-оранжевым, в цвет униформы, но когда Верис говорит, что Властителя больше нет, одеяния рабочих преображаются: жители сооружают себе цилиндрические шляпы, изысканные кружевные воротнички, жестяные цветы и причудливые узоры из шестеренок. Еще более нарядно они одеты, когда идут к порталу, чтобы бросить туда топливо, - как ходили и бросали еще при Властителе.

А вот те, кто будут устраиваться возле портала, чтобы поглощать дань, - будут украшать себя шлемами на манер поверженного Властителя. Режиссеру предстоит показать жуткое и впечатляющее зрелище – бесконечную вереницу собирателей, бросающих топливо в бездонную глотку исполинского рыцарского шлема, внутри которого черная пустота. Особенно эффективно будут смотреться попытки Вериса взрывать самопровозглашенных Властителей – раз за разом вдребезги разбивать исполинские шлемы.

Алиен

Главная ошибка режиссеров – переводить прозвище героя как «чужой», «чуждый», «нездешний», - его прозвище не переводится, или переводится одновременно и как чуждый для всех, и как нездешний, не свой, и не похожий на других. К внешности Алиена нужно подойти особенно внимательно. Так Алиен любит украшать себя предметами старины, считая, что это атрибуты настоящей, человеческой жизни. На нем можно увидеть, например, связки часов-луковиц, в основе его корпуса – старинные напольные часы, где-нибудь можно заметить какой-нибудь компас, который, разумеется, ничего не показывает, ведь магнитного поля давным-давно нет. Над Алиеном обязательно покачиваются не то паруса, не то перепончатые крылья, не то не пойми что, - тоже ненужные, ведь от атмосферы давно ничего не осталось. Где-нибудь можно заприметить фрагменты старинного телефона или изящный фонарь, в котором почему-то лежат пожелтевшие книги.

Разумеется, такой внешний вид вызовет нешуточный смех у тайнократов, когда на экране появится Алиен. Обратите внимание, что Алиен появится не просто на экране, - тайнократы увидят трехмерное изображение Алиена, а он, в свою очередь, увидит мир тайнократов, о котором всегда мечтал, мир настоящих живых людей. Здесь нужно показать шок и разочарование Алиена, который уверен, что люди живут на какой-нибудь земле – вместо этого он увидит космическую стануи.ю, вместившую в себя остатки человечества. Не менее шокирован будет Алиен, когда поймет, во что превратились люди через века и века эволюции. Он будет недоуменно смотреть на причудливые мозги в не менее причудливых аквариумах, веря и не веря себе.

На следующую встречу Алиен появится уже совершенно в другом облике – он где-то раздобудет муляж человеческого мозга, опустит его в гель в круглой чаше. Разумеется, это вызовет новые усмешки со стороны тайнократов, не более того.

Режиссеры ошибаются, когда показывают, что Алиен не замечает этого – он замечает, и еще как, и чем больше видит это, тем больше старается сойти за своего, за живого и настоящего. Он даже поддерживает свою температуру на уровне тридцати семи градусов.

Особое внимание следует уделить сцене, когда Алиен начнет говорить через динамики – как не говорит уже никто много миллионов лет. Обязательно нужно показать, как Алиен старался перевести двоичный код в слова английского языка, как тщательно выискивал в каких-то архивах, как произносится то или иное слово – в итоге он выдает из динамика отдельные звуки, в которых можно услышать какую-то речь только при очень богатой фантазии. Тайнократы позволяют себе вдоволь посмеяться над ним, прежде чем замечают, что не понимают ни звука, и не будет ли он так любезен перейти на двоичный код.

А вот когда Алиен расскажет, что на земле, подвластной Верису, собирают ничто, пустоту, - потому что там ничего нет – тайнократы ни единым жестом не покажут своей заинтересованности.

Очень часто при создании фильма режиссеры показывают Алиена в корне неправильно – они полагают, что он ненавидит свою землю, хочет её погубить. На самом деле ничего подобного: Алиен одинаково любит и свою землю, и мир людей, к которому так стремится – недаром Алиен приходит в ужас, понимая, как подставил свою землю.

Еще одна ошибка режиссеров – показывать, как Алиена окружают разъяренные соотечественники, узнавшие, что это он спровоцировал атаку на их землю. Алиен же в это время по мнению режиссеров будет смотреть в небо и ждать, когда его заберут тайнократы.

В оригинальной идее нет ничего подобного – тайнократы все меньше замечают Алиена, они больше взволнованы битвой, а в какой-то момент им нужны детали для чего-то и они разбирают Алиена, как ненужную вещь.

Верис

Очень важно, что смерть Вериса в фильме не показывают – зрители увидят только разбросанные по песку  обломки белых крыльев.

Вита

Многие режиссеры допускают ошибку, надевая на Виту металлические, искусственные цветы. Главная фишка Виты в том, что она ищет настоящие растения, окаменелости в земле, отпечатки на листьев на камнях, оттиски давно истлевших скелетов каких-то зверей и птиц - прячет в эпоксидной смоле, украшает себя даже не останками живых существ, а воспоминаниями об останках.

По сей день идет спор, должны ли быть у Виты фрагменты мертвых зданий – кто-то добавляет ей кусочек кованой решетки, обрывок известной картины, фрески, - кто-то возражает, что Виту интересует исключительно природа. До сего дня бытует мнение, что можно изобразить её и так, и так – оба варианта будут правильными.

Большая ошибка – показывать, что местные жители недолюбливают Виту – они её попросту не понимают, но Вите от этого не легче. Поэтому Вита так  благодарна тайнократу, который появляется как будто из ниоткуда (на самом деле из портала) и уводит Виту, ей это очень кстати.

Еще одна ошибка режиссеров – показывать, что Вита просто подражает разным птицам. На самом деле Вита через пение птиц передает очарование земли, какой она была бесконечно давно, когда еще не было самой Виты; земли, о которой Вита ничего не знает, не может знать, но смутно догадывается, что когда-то было как-то вот так. В облике Виты непременно будет отпечаток тончайшей ветки, на котором покоится отпечаток перышек птицы – не скелет птицы, не перышки, а именно эфирный оттиск перышек.

Особо отметим: Вита должна искренне верить, что тайнократы восхищаются ею. Смех тайнократов она воспринимает, как искреннюю похвалу. Она и правда уверена, что слушающие её тайнократы проникаются очарованием земли, - цветущей, наполненной пением птиц, такой, какой она была когда-то, бесконечно давно. И когда тайнократ кивает коллегам – я вам говорил, они неразумные, планету можно в утиль, отдайте мне, уж я-то разберусь... Вита не понимает его слов, двоичный код давно стал для неё пустым звуком, она общается шорохом леса и пением птиц. Именно такой её должны запомнить зрители, они не должны видеть, как тайнократ заберет видеокарту Виты, а все остальное выбросит в хлам. Отдельная ошибка – показывать исполинскую свалку, посреди которой где-то под грудой мусора покоится динамик, из которого еще вырываются хрипловатые трели птиц. Там нет никаких свалок, все утилизируется без остатка, ничего не пропадает зря. Поэтому последнее, что увидят зрители – воспоминание о птице на воспоминании о ветке, и трель малиновки в ультразвуковом диапазоне – потому что Вита не знает, каким должен быть диапазон...