Нежность розовых веток. Сквозь обложку конфетти в белёсых обрезках сизой ткани – спустя утро – пьянящий воздух свободы – обволакивающая серебряная нетающая пелена, невесомая, еле ощутимая. ДНК, РНК, белки, нервные клетки и прочие элементарные частицы, рождённые из бесстыдного торжества – глубокого таинственного покоя и пронзительной мольбы – они сожмутся и уснут в одном безбрежном пространстве… Что-то возмущённое, просящее, приветливое. Жизнь, как подлинное происшествие, драматическая и чистая. Шагновение времени. Состояние прозрения. Расширение сознания. Химический фактор образа и символа. Цветастое пространство. Периоды чередуются подобно ряби на воде. Золотым светом отразились от голубых волн кроны тополей. Лучезарный мрамор фасадов. Я открываю дверь, влажный шероховатый мрамор. Пахнет морем и какими-то экзотическими растениями. Время сосредоточенно. Дыхание бежит, словно наперегонки с биением сердца. Скрипучие крики чаек, напоминающие о неизбывной сущности земного существования. Ощущения такого рода неуловимы. По залитой солнцем долине, где тают сахарные зёрнышки, сгибаются орешники под тяжестью диких груш, цветут и горят луга, в воздухе ваниль и миндаль, оттого сладко пахнет печеньем, даже ветер, приходящий с горных хребтов – ласков, словно та пена облаков в океане. Притягательная, утончённая, напористая. Переливчатой пустотой. Голоса флейт и молящий плач симфоний. На перекрёстке синих, красно-чёрных и жёлтых зеркал. Я иду вдоль кустов, мимо цветущих кладбищ, через тусклые дожди. И всё, что мне хочется знать, сочится слезами из глаз, в которых поселился звон. А в маленькой яме, как в чреве, что-то мягко горит, непознанное, непостижимое. То, что говорит на мёртвых языках.