- А-а-а-а-а-а!

Наша Таня громко плачет. Ну, не наша Таня, не знаю, чья. Ну, может, и не Таня вовсе, кто её знает, как её там зовут. Ну, пусть будет Таня, раз такое дело.

Но громко плачет. Слезами заливается.

- А-а-а-а-а-а!

И взрослые вокруг, папа-мама-тетя-дядя-баба-деда-и ещё Лизочка, она папина родственница по какой-то там линии – вокруг Тани (не нашей Тани) хлопочут – да как не стыдно, да какая девочка большая, и плачет.

А как не плакать, если –

- Спать пора.

Это мама сказала.

И баба сказала:

- Спать пора.

И тетя сказала:

- Спать пора.

И даже Лизочка, родственница папина по какой-то там линии сказала:

- Спать пора.

Вот Танечка (не наша Танечка) и плачет, слезами горькими заливается:

- А-а-а-а-а-а-а-а!

Ещё бы, день кончается, день уходит, вот так уйдет он, день-то, и не будет его.

- Будешь реветь, щас на улицу пойдешь.

Это мама говорит.

- На улицу щас пойдешь, реветь будешь.

Это баба.

- Щас на улицу отправим.

Это тетя.

И даже Лизочка, родственница папина по какой-то там линии…

…нет, Лизочка ничего не говорит.

Наша (не наша) Таня (или кто она там) всхлипывает:

- На у-ли-цу-у…

Не хочет Таня спать ложиться. День-то уйдёт, был он, и нет его…

- А я пить хо-чу…

- Да ничего ты не хочешь… спать иди ложись…

Это мама. На Тане комбезик расстегивает, сандалики, хвостик распускает, у Тани хвостик есть на голове, и ещё у Тани фея есть как настоящая, она разговаривать умеет, Тане её на день рождения подарили.

А мячик… а мячика у Тани нет, был, да она его в речку уронила, только не плакала, чего тут плакать, подумаешь, мячик, папа вот Тане айфон купил, там мультики смотреть можно, только баба много смотреть не велит…

Но день-то, день-то уходит! И солнышко уже село, как только Танечка его не звала, ручки не тянула, солнышко-вёдрышко не уходи. Это баба так научила говорить, солнышко-вёдрышко, и кто его поймёт, почему оно вёдрышко…

Танечка прибегает к тяжелой артиллерии:

- А зи-вот бо-лит!

- Ничего у тебя не болит, не сочиняй уже… ой, да что за дети пошли, вчером в постель не загонишь, утром не поднимешь!

Это тетя. Или мама. Или баба. Или все вместе. Или Лизочка, родственница папина по какой-то там линии.

- Как будто сама такая в детстве не была.

Это бабушка про маму. Или про тетю.

- Да будет тебе при ребёнке-то!

Это мама. Или тетя.

И Танечка слезами заливается:

- А-а-а-а-а-а!

Наша Таня громко плачет. Ну, не наша. И не Таня.

- Кончай соседей пугать!

Это Лизочка, папина родственница по какой-то там линии.

- А сколько сейчас шумоизоляция стоит?

Это соседи.

Ревет, будто завтра не проснется вообще…

Это тетя. Или баба. Или деда. Или мама. Или папа. Или ещё кто.

И месяц уже над крышей встал, крадется по крыше, потягивается, кота увидел, на кота шипит, спину выгибает.

И Танечка… нет, не плачет, уснула Танечка.

Утро пришло.

Солнышко встало.

Птички запели.

Лето же.

И Танечка…

…а Танечка не проснулась.

Мама в комнату Танечкину поднимается, зовет:

- Танечка!

За одеяло дергает:

- Танечка!

И Танечка просыпается, потягивается:

- Ну, ма-а-а, ну ещё полежу, ну пожа-а-а-а…

- А в зоопарк кто поедет?

И Танечка с постели вскакивает:

- В зоопа-а-а-а-рк!

Только это уже не Танечка.

А кто?

А вот не Танечка.

И мама Танечку в зоопарк ведёт.

Только это уже не мама.

И Лизочка, родственница папина по какой-то там линии…

…только это уже не Лизочка. И не родственница.

…когда человек засыпает, его личность перестаёт существовать, исчезает. На место личности человека приходит новая личность, ничем не отличимая от старой, но другая. В детстве люди ещё чувствуют эту подмену, пытаются воспротивиться, в более зрелом возрасте начинают забывать…

Солнышко уходит.

День кончается.

Наша Таня громко плачет:

- А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Ну, не наша, не знаю, чья. Ну, не Таня, может, и по-другому её зовут.

Но плачет.

И взрослые вокруг, папа-мама-тетя-дядя-баба-деда-и ещё Лизочка, она папина родственница по какой-то там линии…