Думаю, у многих кто этот стих прочтет, сразу появится мысля, что он ну о каких-то глубинных затаенных чувствах к кому-то... Хорошая мысля, между прочим.
На самом деле же история этого стиха весьма банальна. В одной из игр в интернете, вроде таких, где делают из букв одного слова много других слов, стояло твердое правило - использовать только существительные. В результате после каждого тура возникали такие грамматические споры с привлечением авторитетов и словарей, что драки вокруг запятых и окончаний глаголов - это легкий моросящий дождик по сравнению с апокалиптической бурей! Особенно мощные битвы шли по поводу того, что именно считать существительным.
В одном из туров этой игры была совершена попытка пропихнуть в существительные слово "мой", на основании того, что оно употребляется в конструкциях вроде "мой опять пришел на бровях". Тогда мне удалось доказать, что это слово обладает морфологическими категориями, не свойственными существительным, и дело затихло. Но пока шел спор, и я перелопачивала кучи источников, слово "мой" так навязло на зубах, что я написала это вот, чтобы отвлечься:

Он для меня не "мой", конечно.
Ни друг, ни враг. Не из "своих".
И он совсем не "Он", не "нечто!",
А часть толпы, один из "них".

Проходит он своим теченьем,
В своем кругу он господин,
С моей, однако, точки зренья
Он будет лишь "еще один".

Он для одних - в пыли червонец,
Наград немалых заслужил.
А для других он незнакомец,
Неясный "кто-то", кем и был.

И я его совсем не знаю,
Как очень многих там и тут,
А где имен не называют -
Местоимения спасут.

Без имени, в толпе, он "некто",
Он - "он", хороший и чужой.
Он лучший для кого-то; где-то -
Товарищ чей-то. Но не мой.