Временами Владику думалось, что жизнь, которая бурлит вне стен дома, ненастоящая: ненастоящие дворники, очищающие от листьев сырые промозглые улицы, потому что настоящие люди не будут заниматься такой отвратительной работой; ненастоящие мамы, которые умилённо улыбаются своим малышам, потому что настоящие мамы так часто не улыбаются; ненастоящие папы, которые бегают за детьми в парке, потому что настоящие папы устают на работе и не играют с детьми. Владику казалось, что и школа его ненастоящая, потому что в настоящей школе не стали бы объяснять то, что он уже знает, и потому что не бывает учителей, обзывающих ребенка тупицей лишь потому, что тот задумался и не успел ответить. Все это было ничто по сравнению с удушающим страхом, когда мальчику мерещилось, что он сам ненастоящий, в такие моменты он щипал себя за нос, дёргал за ухо или прикусывал, как младенец, палец. В зале над диваном в белой рамке висела свадебная фотография, где папа и мама, держась за руки, смотрели друг на друга и счастливо улыбались. Влад и не помнил маму такой счастливой. Папа ушёл от них, и теперь мальчик видел его только по выходным и праздникам. При встречах родители часто ругались, но даже когда молчали, казалось, в самом воздухе висело что-то тревожное. 

– Почему ты злишься на папу? – как-то спросил Владик маму.

– Я злюсь не на него, а на себя… – задумчиво произнесла мама, – потому что не получается взять и вырвать чувства из сердца.

– Значит, ты его любишь?

– Да, наверное.

– А папа тебя любит? Он вообще-то знает, что ты его любишь? И почему тогда он не живёт с нами? – осыпал ее вопросами сын. 

– Мы не можем быть вместе, потому что слишком, слишком разные. Ты же знаешь, стоит нам встретиться, сразу цапаемся, как кошка с собакой. А потом… – добавила она, – твой отец никогда не переступит через свои принципы, для него дороги назад не существует.
 
– Что это значит, мам?

– Подрастёшь и поймёшь.

Владик догадывался, что как ни печально, папа не вернётся к ним. Мальчик учился в первом классе, а мнил себя уже большим – некоторые игрушки и сказки казались ему детской забавой, в голове гудел рой путанных, взрослых мыслей, например, ему было известно, что если человек умрёт, то никогда больше не обнимет близких, но зато у него отрастут крылья, он превратится в ангела. И самое главное: Владик точно знал, что Деда Мороза не существует. 

На Новый год Дед Мороз не усыпал улицы снегом и не исполнил желание Владика - он мечтал об аквариуме с рыбками и улитками. Решив подкараулить Деда Мороза, мальчик увидел, как среди ночи мама кладет под ёлку подарок. Она тут же сказала, что его передал Дед Мороз, но Владик, конечно же, не поверил. Когда мальчик признался папе, что не верит в волшебство, тот взъерошил его волосы и подтвердил, что он стал совсем большим.

Приближалось Рождество, а снега так и не выпало, дворы и улицы с оголёнными деревьями омрачали серостью, даже тонны шаров и гирлянд не добавляли праздничного настроения. Владик бежал за мамой, глотая холодный воздух. Они опаздывали в кукольный театр на представление. Владик знал, что мама хотела его порадовать, приобретая билеты, знал, что временами денег не хватало даже на то, чтобы купить его любимые хлопья для завтрака, отчего ему приходилось давиться безвкусной кашей в школе. Поэтому не мог признаться, что предпочёл бы пойти с отцом на каток, хоть и не умеет кататься на коньках, чем наблюдать за куклами на сцене. 

Как Владик и думал, кукольное представление прошло до невозможности скучно. Единственное, что вызвало у Владика улыбку – была морковка, вернее откушенный собакой нос снеговика. 

Потом всех детей и родителей  – к удивлению Владика там были и папы, пригласили к ёлке, очень высокой, идеально ровной конусной формы, от самой макушки усыпанной игрушками и разноцветными блестящими шарами. Владик презрительно наблюдал, как некоторых ребят, кто не успел перед спектаклем нарядиться, торопливо облачали в маскарадные костюмы. Зашуршали пышные юбки маленьких принцесс, под льющуюся из колонок музыку запрыгали медвежата, зайчики и белочки. Как мама не старалась упрашивать Владика, он наотрез отказался надевать белую рубашку, и теперь выделялся среди пёстрой нарядной массы своей тёмно-серой толстовкой. Отец тоже редко надевал белую рубашку, а мальчику больше всего хотелось ему подражать. Владик даже кидал грязные носки в угол через всю комнату, как раньше отец, сопровождая свой бросок воплем.

Владик рассматривал игрушки на ёлке, с досадой размышляя о том, что без снега не хочется и праздника. Он обошёл ёлку и остановился возле стеклянного аэростата со снеговиками в корзине. Расписная игрушка показалась ему необычной. 

«Было бы здорово, если бы шар со снегом полетел туда, где не выпадает снег», - подумал он, подталкиваемый в центр зала мамой.

 В театре нарастал смех и гомон, дети носились друг за другом, прячась за бархатные, рубинового цвета портьеры, а Дед Мороз не появлялся.

– Вообще-то, Дед Мороз не придёт, – высокомерно заявил Владик стоявшей рядом с ним напудренной добела девочке в белоснежном пышном платье. Он окинул её удивлённым взглядом, не понимая, зачем так наряжаться ради пяти минут танцев у ёлки.

– Почему? – вскинула выбеленные брови девочка.

– Потому что его не существует. 

– Существует, существует. Сейчас увидишь, Фома неверующий.

Человек, переодевшийся в огромную собаку, и проплывшая на носочках в зал Снегурочка предложили дружно позвать Деда Мороза.

Когда Дед Мороз всё-таки появился и спросил, какой год наступает, пообещав за быстрый ответ конфетку, а дети заверещали, хором выкрикивая, что наступает год собаки, Владик с тем же безразличием бросил:
– Как можно быть такими глупыми, ведь он ненастоящий.

– Почему ты так думаешь? – спросила девочка, обиженно надув губы.

– Почему, почему, – передразнил Владик. – А ты другие вопросы умеешь задавать? Эй, – громко позвал он девчонку, пытаясь перекричать музыку. Ему не хотелось её обижать, просто хотелось показать, какой он взрослый. – Хочешь, научу понимать, что настоящее, а что нет?

Мама, стоявшая позади, шикнула на Владика.

– Ёлка тоже ненастоящая, - немного тише добавил он, - потому что она не пахнет, и с неё иголки не сыплются. И Снегурочка ненастоящая, волшебства сегодня не будет.

– А вот и посмотрим, – показав Владику розовый язык, девочка отвернулась к отцу.

Дед Мороз в это время собрал детей в круг, пританцовывая, все начали угадывать загадки про животных. Чуть позже он извлёк из коробки с двойным дном ватный шарик, обрадовав всех фокусом с его исчезновением, и позволил детям им пуляться в него. Владика раздражали все эти милые дети, наивно радующиеся обычным трюкам, ему хотелось взрослых фокусов. Ещё хотелось, чтобы хороводы быстрее закончились, а мама купила бы сладкой ваты, аромат которой так и витал в воздухе, щекоча ноздри, как невидимая липкая паутина.

И тут на средину зала вышел отец напудренной девочки, подбросил горсть монет в воздух, которые разом испарились. Он был с большим животом, в кудрявом белом парике и тоже, как и дочь, обильно, смешно припудрен, отчего напоминал снеговика. Полный предвкушения, Владик во все глаза смотрел на него и на монеты, которые вдруг стали сами собой выкатываться из карманов и сумок взрослых, собираясь у ног мужчины. Из монет, накатившихся почему-то очень, очень много, выросла горка, такая огромная, что скрыла этого толстого человека до подбородка. Поднявшись в воздух, как невесомое облако, монеты вновь стали рассыпаться, падать золотыми, легкими, как снег, хлопьями. Усыпав ветви ёлки, подобно конфетти, монетки покатились по паркету и дальше по ногам, по одеждам людей, послушно прячась обратно в карманы и сумки. Такого чуда Владик никогда не видел. 

Дед Мороз со Снегурочкой и детьми заставили с помощью считалочки гореть гирлянды на ёлке и уже водили хоровод, напевая «В лесу родилась ёлочка…», но Владик не мог оторвать взгляда от загадочных посетителей театра. Он и не слышал слов привычной новогодней песни, голоса взрослых и детей будто звучали в отдалении, а из динамиков в углах холла гремела совершенно иная мелодия. Вначале ему показалось, что исполняют песню на английском языке под камерные инструменты, с переходами то на гитару, то на фортепиано. Владик посещал до школы курсы английского языка, так что понял отдельные слова: snow и holiday. Он услышал и мелодичные слова на французском, который теперь изучал дополнительно в школе. Проскользнуло несколько слов толи на японском, толи на китайском или еще каком-то – другие языки Владик не различал, но ему хотелось подпевать. На этом чудеса не закончились: напудренная девочка стала бегать по залу и раздавать взрослым маски, украшенные перьями, блёстками и бисером. В театре погасли люстры, вместо них зажглись непонятно откуда взявшиеся, подвешенные к потолку лампы со свечами, в воздухе запахло топлёным воском, а по стенам запорхали, как светлячки, отблески от мигающих гирлянд. Подобно детям, родители смеялись и кружились у ёлки, будто маски добавляли им раскованности, а когда фокусники сказали, что ёлка сплошь украшена шоколадом, пряниками и леденцами, умилённо наблюдали за детьми, кинувшимся срывать с колких ветвей сладкие игрушки. Понимая, что конфеты – это вовсе не конфеты, а проделки фокусников, Владик всё равно не удержался и протянул к ёлочной игрушке руку.

Через миг поток людей хлынул к гардеробной, а Владик, придерживаемый мамой за плечи, удивлялся, что никто не хлопал фокусникам. Они тоже двинулись к выходу, доставая номерки для одежды. Когда гардеробщица протянула ему пуховик, он рванул на улицу, удивляясь исчезновению снеговиков и ломая голову, почему не было взрыва оваций, почему люди вели себя так, будто каждый день наблюдают подобные фокусы. На его руку, сжимающую шапку, упала снежинка, и он поднял взгляд в рябое небо: огненный шар со снеговиками поднимался к облакам, всё выше и выше. Народ медленно расходился и, кажется, кроме застывшего на приступках Владика, никто не замечал аэростата. Мальчик протер кулаками глаза: аэростат окончательно скрылся за облаками, а с неба падал крупными, пушистыми хлопьями снег, поблёскивая в лучах морозного солнца.

– Без отца вообще страх потерял? Не смей так больше делать, слышишь меня, - выкрикнула мать, дёрнув его за рукав, - Я тебя обыскалась. И шапку сейчас же надень, а то заболеешь. Смотри-ка, снег пошёл, как по заказу, - добавила она более спокойно. - Хочешь, прогуляемся немного по центральной аллее? 

Они перешли через дорогу и стали не спеша спускаться к набережной, а Владик всё думал, было ли чудо настоящим.

Возле переливающихся цветными лампочками шаров, башмаков и оленей фотографировался народ. Светодиодные фигуры были огромными – выше человеческого роста и так хаотично расположены друг от друга, что казалось, будто упали с гигантской ёлки.

– А можно я желание загадаю? – спросил Владик, заметив Деда Мороза.

Дед Мороз с весёлыми хмельными глазами, узнав, что ему не заплатят, отвернулся от Владика. Махнув помощнику с фотоаппаратом, он стал обходить уличную ёлку, но Владик не отставал, догоняя, перегоняя его, пытаясь рассмотреть, как держится борода.

– Сто рублей, сто рублей, я же сказал, – Дед Мороз тряс рукой с пустым красным мешком, отталкивая от себя мальчишку.

– Ага, ты не Дед Мороз, – выкрикивал Владик. – У тебя и посоха нет, и вместо сапог чёрные ботинки.

Другие дети тоже кинулись к Деду Морозу, стали тянуть, дёргать за тулуп. 

– Дамочки, уберите своих детей, если не собираетесь фотографироваться. Я здесь не просто так стою.

– Посему Дед Молоз убегает, я себя холосо вела, – захныкала девочка лет четырёх.

Мать потащила Владика за руку.

– Он вообще-то не настоящий, а поддельный, нужно полицию вызвать, - продолжал он выкрикивать.

– Прекрати себя так вести, – возмутилась мама. – Если ты не веришь в Деда Мороза, это вовсе не значит, что в него не верят другие дети.

– Это ты мне не веришь. Вдруг он украл одежду у настоящего Деда Мороза?

– А я уж было подумала, что ты у меня повзрослел, - сказала мама Владику, когда они дошли до спуска в метро. 

– Что же теперь делать? Придётся целый год ждать? Я ведь и не для себя хотел желание загадать, – вздохнул мальчик, видимо, по-своему расценив её слова. 

– Ну, если не для себя, тогда к Богу лучше обратись. 

– Но как Бог меня услышит? Он же на небе.

– Бог всегда всё слышит и замечает. Смотри, как красиво кругом становится, белым-бело, это Бог услышал наши просьбы и украшает город.

Мальчишка поднял голову к небу, будто ожидая там увидеть склонившегося над городом Бога. Снег падал ему на лицо и тут же таял, оставляя на коже прозрачные капли. Несколько снежинок повисли на его ресницах...

– Боженька, сделай так, чтобы мама чаще улыбалась, – смахнув снежинки, прошептал Владик. - И чтобы папа на работе не уставал... А улиток я потом Деду Морозу пожелаю, - добавил он.

Мать прижала сына к себе, размышляя о том, что Владик даже взрослее, чем она думала.

– Твоё желание обязательно исполнится, – произнесла мать, чувствуя, как глаза щиплет от слёз, – только если ты веришь хоть немножко в чудо.

Снег сыпал и сыпал, припорашивая город, налипая на волосы, капюшоны и шапки прохожих. Круглое, как шар, солнце уползало за горизонт.

– Я верю, – ответил Владик. – Я теперь вообще-то во всё верю: и в Деда Мороза, и в волшебных снеговиков, и в Бога.

Под самое Рождество, как мама сказала, в сочельник, – мальчик раньше и слова такого не слышал, зато слышал про андроид и гаджет, случилось невероятное: папа вернулся. Он всучил через порог Владику банку с большими улитками, затем попросил у мамы прощения, а когда она, улыбаясь, ответила, что обещает над этим подумать, сгреб их обоих в охапку и расцеловал. Поздно вечером мама накрыла стол белой скатертью, поставила блюдо с крольчатиной под сметанным соусом и зачем-то упрашивала Владика съесть хоть ложечку кутьи, напоминающей ему школьную кашу, от которой его уже тошнило. А когда они играли с отцом в лото, тот сказал, что всего нужно добиваться самому, что если бы он не добивался, то и не сидел бы сейчас с ними за столом. Мама стала спорить, утверждая, что их семье помог Бог. В голове Владика опять началась путаница, но он был счастлив, как никогда в жизни, так счастлив, что даже щипал докрасна себя за нос.

– Что за дурная привычка? – безобидно ругала мать. – Дощипаешься, что нос отвалится, как у того снеговика в театре.