1.

«Фольк» фыркнул и заглох. Наташе показалось, что он даже прикрыл фары и облегченно вздохнул: «Наконец-то дома, в любимом гараже. Как надоели эти пробки и жара». Женщина была совершенно с ним солидарна. Ноги гудели, глаза саднили после бессонной смены.

Скорее бы отпуск. Никуда не поедет! Будет тупо валяться в гамаке под яблоней, читать глупый любовный роман и поглощать мамину вкуснятину. Одновременно! Цокая шпильками по плиточной дорожке к дому, она вдруг поймала себя на том, что ей перестает нравиться работа гинеколога, ночные смены и особенно эти долгие поездки в пригород по раскаленному шоссе.

– Ох, мам, я больше не могу. Объелась, – Наташа отодвинула недоеденную котлету и откинулась на спинку стула. – Ну нельзя же так вкусно, я скоро в машину не влезу.

– А я тебе говорила, покупай побольше, а то взяла букашку какую-то на колесиках, – Стройная пожилая брюнетка сняла фартук и села напротив дочери. – Как будешь свой день рождения отмечать? Где? Отмечай здесь, а я к тете Алле в Москву съезжу. Давно зовет. В зоопарк хочу сходить, по студенческим местам погулять.

– Мама, ну что ты опять. Это же и твой праздник. Это же ты меня родила тридцать лет назад. Уж я-то знаю, как это трудно и больно, особенно в первый раз.

– Но…

– Нет, мама, с Ромой мы больше не встречаемся. И не надо никого приглашать из сыновей своих знакомых. Мы отметим наш праздник вдвоем, – Наташа встала, обошла стол и обхватила руками такие родные, пахнущие детским кремом плечи. – А давай, правда, съездим в столицу. Я закажу билет в театр, в зоопарк сходим, в ресторане посидим. Давай?!

Мама Оля погладила дочкину ладонь и вздохнула:

– А мне нравился Рома. Жаль.

2.

– Наталья Сергеевна, поступила женщина с кровотечением. Тридцать три недели, матка в тонусе, давление 100 на 60, гемоглобин…

– УЗИ сделали?

– Да, плод живой. Наталья Сергеевна, у нее кровь четвертая отрицательная. У нас такой нет, – сестричка смотрела на дежурного врача такими круглыми испуганными глазками, как будто сама нечаянно выпила всю эту очень нужную сейчас кровь.

– Та-ак, – за два года работы у Наташи еще не было такой опасной ситуации. – Успокойся, Машенька. Во-первых, надо позвонить родным. У кого-то из родителей должна быть такая кровь. Позвони в область, закажи… впрочем, я сама это сделаю.

Ночью в отделении, где в палатах спят роженицы и младенцы, шуметь нельзя. Наташа давно уже научилась летать по коридору белой птицей, едва касаясь тапочками линолеума. Осмотр женщины занял несколько минут. Беременная не отвечала на вопросы, не реагировала на прикосновения. Лишь иногда у нее чуть подрагивали веки.

– Машенька, вызывай дежурного хирурга. Срочно!

3.

Запахи, запахи, запахи. Наташа принимала роды у огромного толстого тюбика с надписью «Шоко-Бумс». С большим трудом отвинтила белый пластмассовый колпачок размером с граненый стакан. Рядом все время кричала какая-то птица с испуганными совиными глазами. А тюбик молчал, и рожать нормально не хотел. Его бока вздувались, собираясь вот-вот лопнуть. Металлическая мембрана перекрывала отверстие! Ее надо проткнуть. Но чем?! Где скальпель? «А ты колпачок переверни» – шепнул мамин голос. Точно!

Шоколадно-сливочная масса брызнула на халат, а затем густым блестящим червем поползла из рожающего тюбика. Она быстро заполняла операционную, поднималась к краям стола и очень вкусно пахла сладким какао.

Наташа открыла глаза. Сквозь щель между шторами пробивалось полуденное августовское солнце, рассекая пушистый коврик на полу нестерпимо яркой полоской. Из кухни пахло… ах, как вкусно пахло обедом!

Борщ со сметаной, сосиски с гречей, какао с печеньем равномерно распределились в пустом желудке, вытеснив ночные переживания и странные сны. Две женщины сидели на террасе за столом и перебирали последнюю в это лето клубнику.

– Мамуль, у меня сегодня трудная смена была, – слова никак не хотели складываться в предложения, как и мысли в логический консенсус. – Роженице кровь нужна была отрицательная четвертая, а ни у ее мамы, ни у родного отца такой не обнаружилось. Хорошо, из области привезли, а утром доноры выручили. Спасли и мамочку, и ребенка.

Ольга поправила алым от сока пальцем очки, оставив на переносице красную точку, и улыбнулась:

– Тут два варианта. Или твою роженицу удочерили, или ее мать согрешила.

– Я знаю. Нет, не удочеряли. Вот я и думаю, если, как ты говоришь, согрешила, а официальный папа ни сном, ни духом, имею ли я право раскрывать эту тайну?

– Мне кажется, тебе надо прежде с матерью поговорить.

– Ты думаешь, надо? Она, кстати, в нашем поселке живет, на Садовой.

– Да ты что! А фамилия как ее?

– Солнцева. Мария Ивановна. Я, когда родне звонила, записала координаты на всякий случай. Ты что, мам?

Ольга отложила нож и задумчиво уставилась на осу, собирающую сок с края тазика.

– А день рождения у твоей роженицы не завтра, случайно?

– Да, а откуда ты знаешь? – Наташа тоже вмиг забыла о ягодах. – Мам!

– Наташенька, не надо ни с кем говорить. Я сама тебе все расскажу. Слушай.

4.

Было это тридцать лет назад. Ох, и клубника в то лето уродилась! Ведрами собирали. Старый роддом располагался в одноэтажном послевоенном бараке и состоял всего из четырех комнат: приемной, родовой, детской и палаты на шесть коек. Только три кровати были заняты.

Не хотят бабы рожать. Страшно, неспокойно в стране, громыхает на юге. В нашем таком всегда спокойном поселке уже три семьи схоронили сыновей. Груз 200 доставляли без лишнего шума и оркестров.

Вот и я неделю назад отплакала по отцу своего еще неродившегося ребеночка. Так и не успели расписаться. Поголосила, обнявшись с несостоявшейся свекровью, а на другой

день сюда пришла, рожать. Сереженька погиб, но жить-то дальше надо. Может, сынок родится, назову, Сергеем Сергеевичем.

Моя койка самая дальняя от двери вплотную к синей холодной стене. Рядом лежит Маша по фамилии Солнцева, а сама, как ночь бледно-серая. Замучили ее капельницами. Воды ночью отошли, а схваток нет. Вот опять с системой к ней идут. Ой, нет, привезли кого-то.

Девчонку! Лет шестнадцать, не больше, животик кругленький еле заметный. Родители под окном с машиной, номера не наши, столичные, кажется. Девка им даже не помахала на прощанье, и с нами не поздоровалась. Вытащила из пакета сигареты и ушла курить. А тут ей уже капельницу приготовили.

– О, гляди-ка, опять мой пришкондыбал, – обращаясь ко мне, наша третья товарка Зоя, уперлась огромным животом в крашеный облупленный подоконник. Пятый ребенок, как своя уже тут. – Опять нажратый. Ну, ты у меня попляшешь, вот тока выйду.

– Ой! Ой, девочки, началось! – вдруг заворочалась на койке Маша.

– Эй, девки! У Солнцевой началось! – заорала в дверь Зоя.

5.

Считается, что восьмимесячные младенцы редко выживают. Однако малолетка разродилась крикливой здоровой девочкой, а на другой день за ней приехали на той же машине элегантная женщина в шляпке и лысый мужчина. И даже не оглянувшись на барак, в котором оставляют свою родную внучку, укатили восвояси.

Машеньку привезли на каталке вечером еще более бледную, обессиленную и молчаливую. Про мертворожденного нам сказала пожилая санитарка, перестилая кровать.

Ночью я услышала приглушенные всхлипы. Моя соседка, укрывшись с головой одеялом, тихо плакала. Я попыталась успокоить ее, но какие можно говорить слова, когда умирает ребеночек. Даже, если его ни разу не видела, он же там в тебе жил, ворочался.

Я просто гладила несчастную женщину по спине. И вдруг ее прорвало. Она откинула одеяло, схватила меня за руку и быстро зашептала:

– Я жить не хочу! Не буду! Мне уже двадцать девять, я пять раз беременела, на половине сроков выкидыши! Муж сказал, бросит меня, а он точно бросит. Ему дите надо. А я больше не смогу родить, врачиха сказала! Я не хочу так жить!..

Мы прошептались почти до утра. Сладко похрапывала Зоя, заглядывала в голое окошко наглая луна. Уже под утро мне вдруг пришла в голову интересная мысль:

– Маш, а что если тебе вот эту девочку забрать? Поговори с врачихой, она добрая, поймет. Мужу ничего не говори, воспитывай, да радуйся. Малышка здоровенькая. Вон как орет, голодная, наверно.

Женщина промолчала. А утром после обхода я отправилась домой. Врач сказала, что мне еще рано рожать, а схватки были от переживаний. Через неделю меня все-таки привезли свекор со свекровью обратно, и я через пару часов родила им внучку Наталью Сергеевну. Конечно, ни Зои, ни Маши в палате уже не было.