Неожиданно для всех, яблоня принесла цветной урожай. Садовник собрал нас на серой равнине, единственным ориентиром на которой была та самая яблоня, и продемонстрировал плоды, лежавшие в черных корзинах. Да, это были крупные, спелые яблоки с продольными ярко-розовыми и алыми полосками. Значило ли это, что наш мир под угрозой?

– Ничего не знаю! – отнекивался Садовник на наши немые вопросы. – Вчера все было как обычно. Ждите ответа завтра.

Но мы уже собирали совет в лесу времени.

Подозреваю, что черный мальчишка подслушивал нас. Я всегда побаивалась его – слишком замкнутым он обычно бывал. И что делать ребенку его возраста в мире взрослых снов? В любом случае, даже если кто-то пробрался на наш совет, то мы этого не могли засечь. Нас волновало текущее состояние пространства.

Следующим ярким сном была Вспышка. Алчно-оранжевая, она охватила морскую пучину и вырвалась под луну, затаскивая лодку с советником К. в разверзшуюся пасть волн. Мир рушился, и я просыпалась в холодном поту, гадая, что ожидает нас в следующем пространстве.

Проснувшись после Вспышки, я обнаружила себя в старом доме, где не было окон – только щели. Пробираясь сквозь них, свет падал на стол, на котором лежала утренняя газета. Черные буквы плясали перед глазами: «Три подростка исчезли…» Исчезли… пропали… возможно, погибли… «Три подростка исчезли во Вспышке».

И снова перед глазами горячий цвет, окрашивающий ночные волны. Три подростка! Что с ними стало?

Гуляя по дому без окон, я обнаружила большой зал, полный ломаной мебели. Предметы, отрастив себе птичьи лапки, прыгали по ней там и сям, и мне стало ясно, что здесь начинается тропинка, ведущая в лес времени. Наверное, там ведется совет, опять о недавних событиях, но идти и слушать догадки о судьбе подростков не очень хотелось.

– А что, матушка, грустно от этого, да? – проскрипел за спиной старый шкаф, превращаясь в Садовника. – Мне тоже невесело, что мои ключи теперь красные. Кто знает, что за красным цветом таится.

Он протянул мне яблоко, и, не без трепета (а что таится и впрямь?), я откусила от сочного плода.

На сей раз я проснулась перед кирпичной стеной – огромный белый квадрат, покрытый штукатуркой. Слева плескалось море, справа протянулась равнина, и яблоня ключей чернела вдали, а над верхней стороной Белого Квадрата плыла загадочная луна. Пока что здесь не было цвета и я успокоилась.

Я села перед квадратом, обхватив руками колени и, не сводя взгляда с его завораживающего, словно киноэкран, полотна, начала восстанавливать в уме события, предшествующие вторжению цвета в миры черно-белых снов.

Все началось в лесу времени, когда я следила за черным мальчишкой, бредущим среди луж тьмы, а его отражение, в свою очередь, прячась за краем пространства, следило за тем, как я наблюдаю за ним, бредущим среди этих луж… Он явно что-то затевал, но что можно было придумывать в его возрасте, кроме как, предположим, украсть лучший ключ у Садовника, тот, что ведет в самый сладкий из снов? Заметив, что я наблюдаю за ним неотрывно, мальчишка остановился у дерева и, потянув за кончик одну из ветвей, спустил к себе круглый, словно луна, циферблат. Ехидно поглядывая на меня, он закрутил стрелки часов, будто нечего делать. И в этот момент его отражение перевернуло страницу.

Вот так я проснулась на крыше, рядом с Поваром, который был слишком занят приготовлением ужина, чтобы меня замечать. С гребня было заметно, как черный мальчишка вышел из леса, что-то держа под мышкой, и помахал рукой двоим, светлым, ребятам.

«Трое подростков…» Что с ними стало?

Экран Белого Квадрата взволновался чередой полос. Черно-белые волны преобразились в бушующее море, где среди быстрых валов тянулась вверх струйка дыма. Это плывет большой дом-пароход, в одной из комнат которого трое ребят за столом режутся в «дурачка». Вдруг – что-то вертится на фоне луны, прямо над пароходными трубами. Советник К., проплывающий мимо, видит спускающееся колесо, и испуганно гребет к берегу. А колесо тем временем охватывает весь дом колеблющимся светом. Струи красок текут на крышу, спускаются по трубам на этажи, разноцветные капли падают на предметы, и все становится ярким, цветным. А колесо, повертевшись, останавливается и подплывает плашмя к окнам дома. Видно, что это конструкция из кольца, пересеченного несколькими спицами, и на стыках окружности с этими спицами торчат гладкие, словно выточенные из кости шары – белые и зеленые. Лишь в одном секторе, где окружность была разорвана, не было шаров.

Я видела, как кольцо захватило дом. Костяные шары разошлись по экватору, и из них повыскакивали зеленые и белые человечки с изогнутым оружием вроде бластеров. Они держали всех, кто был в доме, в заложниках, никому не давая выйти наружу или проснуться. Лишь черный мальчишка не растерялся. Он успел спрятаться, втиснувшись в щель за печью – а был он столь тонок, что смог это сделать, и никому из захватчиков не пришло в голову посмотреть там. Когда его друзей повели в соседнюю комнату, где держали пленников, он последовал за пришельцами, и пока те шли по коридору, он дернул гири ближайших часов. Потревоженная кукушка прокуковала три долгих жизненных срока, и мальчишка, поймав их в воздухе, раздал два друзьям, а один оставил себе. На захватчиков ничего не осталось, и они рухнули как подкошенные.

Освободившись, ребята встали в ряд перед стеной коридора. Двое белых подростков начертили с двух сторон ни разу не виданные мною знаки, а черный мальчик, стоявший посередине, провел вертикально рукой. От двух знаков протянулись по стене к полу наклонные линии. Они сходились точно над головой черного мальчишки и вертикальная линия, от его руки, обозначила высоту полученного треугольника. Фигура слегка повернулась. На ее гранях возникла тень, и стало ясно, что это был чертеж пирамиды, где линиями указаны ее ребра. Не успела я понять, что это все означает, как экран заслонила Вспышка. Где-то за домом, в чернильных водах, она поглотила советника, а спустя некоторое время, когда захватчики исчезли, и никто из живущих в доме не помнил об их прилете, недосчитались тех трех подростков…

Проходивший мимо Садовник бросил мне под ноги яблоко, но я не стала его поднимать. Судьба ребят волновала настолько, что, не раздумывая о возможной опасности, я решила повторить на белом кирпичном экране их действия.

Начертив руками два знака одновременно, как делали это светлые подростки, я провела вертикальную линию, и передо мной, как до этого перед ними, возник треугольник. Я отступила, ожидая, что он сейчас станет выпуклой пирамидой, но нет, это была, оказывается, не пирамида, а углубление в стене, ведущее в неизведанное пространство. Слегка колеблясь, я сделала шаг в это углубление и затем, со скоростью пять бесконечностей в циферблатный круг, устремилась по длинному коридору в место, где несомненно пропали ребята.

Под потолком пролетело что-то. Шляпа, шляпа, что ж ты вьешься над моею головой? Это порхал цилиндр советника К., призывая бежать за ним в появившийся боковой ход. Могу признаться, пока я бежала по коридору эти ходы встречались на каждом шагу, но так я боялась свернуть с дороги, что трусливо стирала их из действительности сна. Стоило шагнуть следом за цилиндром, как ноги споткнулись о каменные ступени, ведущие вниз. Пропахав носом прямой угол во тьме, я перевернулась в пространстве и очутилась перед лестницей, ведущей наверх, в загадочную ротонду. В полу за спиной призывно сияла арка в оставленный коридор.

Шаг за шагом я поднималась в эту ротонду. Нескончаемый ливень разнообразных знаков – буквы и ноты и карточные масти – поливал ее белый купол, и гром шуршащих книжных страниц раздавался в рдеющих небесах. Цилиндр впорхнул внутрь первым, и ступив под каменный свод, я следила глазами, как он аккуратно устраивается на книжной полке среди черепов и реторт. Прямо передо мной сидел советник К., углубленный в чтение.

– Где ребята? – спросила я его.

Советник в недоумении поднял голову от книги.

– Не знаю, – прошелестел его голос, сливаясь с шорохом переворачиваемой страницы.

Тогда я взяла книгу у него из рук и прочла в ней окончание истории трех подростков. Они обнаружили ход в новое пространство, вот в это самое, захватили здешний корабль зеленых захватчиков, пытавшийся попасть к нам, и переместили его к лесу времени. Там корабль был ими разграблен, и в руках ребят оказались краски, используемые пришельцами как топливо. Завладев целой палитрой, ребята, разделившись, пошли в лес, где раскрасили все циферблаты, до каких только могли дотянуться, и закрутили стрелки, пустив цвета в наш, черно-белый взрослый мир снов. На остатках своего топлива захватчики улетели, замыслив ребятам месть, и, заправившись красками, вернулись, чтобы их проучить. Но три подростка вернулись в прошлое их пространства, где заменили появление пришельцев над домом оранжевой Вспышкой, прихватившей советника К. Советник, однако, не торопился вернуться домой.

– Ваш мир – это мир звуков и образов, а здесь мир чистых знаков, мне он немного ближе, – объяснил он мне, забирая книгу. – Ребят не стоит винить, они видят цветные сны, слышат цветные звуки, читают цветные знаки. Они всего лишь хотели подарить свои ощущения взрослым. Не стоит пугаться и думать, что цветной сон – это признак падения мира. Скорее всего, это только сон. А сейчас, если позволите, я дочитаю книгу.

Он перевернул страницу, где мы стояли, и я проснулась под яблоней, на которой поспевали сочные красные ключи. Черный подросток, стоя на цыпочках, тянулся к яблоку самого сладкого сна.

– Помочь? – спросила я, срывая плод и протягивая ему. Он, смущенно отвернувшись, пробормотал «Спсибтеть». Когда он снова поднял лицо, чтобы отгрызть кусок яблока, я узнала его и хотела окликнуть по имени, но не посмела.

Пойду в лес времени и расскажу всем волнующимся, что советник К. эмигрировал в близкий ему теперь мир черных знаков. Стоит передать его уверенность, что цвета конца света не предвещают. Слова уважаемого гражданина будут гарантией, что все в полном порядке. Но о том, как он, когда был подростком, по-хулигански пытался раскрасить наш мир взрослых снов, лучше, пожалуй что, умолчать. На всякий случай.