– Когда вы успели поссориться? – спросил худой мужчина, вытирая руки о фартук, – ещё вчера ничто не угрожало вашей дружбе?

– Для Урсулы и двух секунд хватит, чтобы втоптать в грязь чужие чувства.

– Но ты одна со шкатулкой не справишься. Будь любезна помягче с ней.

– Уже взрослая, потерплю, – поджав губы, отозвалась девушка, затем бросив взгляд на чистое небо за окном, добавила: – распогодилось. Не дождусь острова. Пап, а может так случиться, что нас…

– Пригласят и обязательно покажут всё великолепие тающего дворца, причём сделает это, непременно паладин самых голубых кровей. Как пройти мимо такой красавицы, глаз не отвести невеста не иначе.

Девушка зарделась. Она всё утро потрошила сундук и вертелась у зеркала, подбирая кружева к бирюзовой жилетке, а голубую атласную юбку отгладила ещё неделю назад. Намёки отца попали в самое сердце. Девушка несколько секунд боролась с улыбкой, сдалась и спрятала лицо в ладошки.

– А вот и помощница!

От угольных складов, вдоль скобяных мастерских бойкой походкой вышагивала, старшая дочка кузнеца. В высокой широкополой шляпе с серебряной пряжкой, малиновой юбке, корсете на пуговицах и блузкой с рукавами по последней городской моде.

– Здравствуйте, дядечка, – воскликнула она, – и тебе Гертуня нежно-аврорового утра.

– Не называй меня так, – одёрнула девушка подругу, – я Гертруда и если угодно, Герта.

– Не ссорьтесь.

– Пап ты не представляешь, что она устроила вчера у «Старины Фрица», хорошо я оказалась рядом.

– И что такого, – рассмеялась Урсула, – станцевала бы на столе, и вся недолга. Гер не бери в голову, зацени лучше обнову.

– Опять Курта обездолила. Глумиться над старшим братом грех.

– Он большой мальчик – переживёт, – заявила дочка кузнеца и увидев деревянный ларчик на верстаке, – какая изящная вещица. Вроде большая, но кажется игрушкой.

– Ты угадала. Смотри, – мастер нажал на незаметную пуговку, створки распахнулись и скрытые полочки выстроились по разные стороны ступеньками.

– Какая красота! – восхитилась девушка, хлопая в ладоши.

– Ничего особенного просто хорошая работа.

– Гертуня отчего ты на всё смотришь букой, твой папа волшебник.

– Бойкие руки и никакого чуда. Кстати, пружины для механизма, делали у вас.

– Это дюймовые улитки с четырьмя витками? – поинтересовалась Урсула и, получив ответ, хвастливо заявила, указав на себя большим пальцем, – Так их ковала я.

– Видишь, и ты приложила руку к этой красоте, – проговорил столяр, одним движением закрыв шкатулку, и принялся укладывать её в ящик: – Самому бы отнести, но принцы островов с большим подозрением стали относиться к встречающим их мужчинам.

– И чего им бояться?

– Атаки, конечно.

– Напасть на тающий остров, это то же самое, что грабить князя Клеве, когда он выдаёт жалование ландскнехтам.

– Такое было, – напомнил столяр, – и совсем недавно.

– И на светлейшего нападали, болезных даже убивать не стали – живьём закапали.

На ящик накинули верёвку, сладив из неё для удобства ручки. Урсула ухватилась спереди и потащила, причём задав такой темп, что Герта еле, еле поспевала за ней. Ремесленная слобода осталась за спиной. Брусчатка сменилась на грязь деревенской дороги раскисшей, после недельного дождя. Вдалеке послышалась скрипка и дребезжащее пение.

Старуха кормит порося,

Он пухнет каждый день,

Зарежь его, и нет забот,

Так наливай да пей!

На скамейке возле колодца сидел старик Отто похожий на мелкого и хорошо погулявшего лепрекона. Он пристроил скрипку у живота, наигрывал нехитрую мелодию, и горланил мгновенно сочиняемые стишки.

Урсула с Гертой подошли,

Восторг моих очей,

Коробку весело несли,

Так наливай да пей!

Девушки остановились поменять руки и немного отдохнуть. Урсула к неудовольствию подруги подошла к деревенскому менестрелю и задала тему:

Вот чудо, трезвый погляжу,

В трактире высох эль.

Скрипач растянул рот в щербатой улыбке, и сразу выдал:

Нет ни гроша, вот здесь сижу,

Так наливай да пей.

Последнюю строку допели вместе. Урсула, сорвав с головы шляпу и раскинув руки, а Отто разразившись скрипучим пассажем на двух струнах.

– Опростоволоситься, даже когда всё убрано в косицы недостойно порядочной девушки, – сурово принялась поучать Герта, оставляя дребезжащие звуки позади. – Мы дочери уважаемых семей, чьи имена вписаны в свод гильдии мастеров города Бире и обязаны соответствовать положению. Даже дворяне могут позавидовать нашему достатку и воспитанию.

– Весело же, – с улыбкой ответила любительница куплетов, и тут же поддела, – будешь строить из себя злюку замуж никто не возьмёт.

– Меня просто изумляет твоя готовность присоединиться к самой злачной компании, заняться тёмными делишками и пуститься в любую авантюру, – Герта постаралась дотянуться до сознания подруги.

– А меня удивляет, где вся эта дрань? – задумчиво спросила Урсула, – Отто один надрывается и трезвый как лист осенней ольхи. Где Дирк, Свен, Костыль, Морис. Неужто война началась?

– И охота тебе общаться с этими скользкими мазуриками.

– Приходится, – беззлобно огрызнулась дочка кузнеца – видимо, сие мой крест на всю оставшуюся жизнь. Лучшие клиенты. Вот ты наносишь декор и инкрустируешь по дереву и общаешься с утончёнными дамами да галантными кавалерами, а мне приходится со всяким отребьям. Сейчас – ножи, да кинжалы со временем это будут простенькие шпаги и «кошкодёры». А что до опасности, ты же знаешь, я неплохо фехтую.

Нехарактерно серьёзный тон подруги озадачил Герту, и она всю оставшуюся дорогу шла и думала, забавно морща лобик.

В деревню с красивым именем Пфальцлау, Тающие острова заглядывали нечасто, поэтому каждый визит превращался в настоящий праздник. Их ждали, и при первом известии, украшали дома, чтобы не выглядеть серой окраиной. Открывались сундуки, до блеска начищалась обувь, а в управе начинали подсчитывать барыш. Сельская жизнь с рыночной площади перемещалась на северную окраину к причалу, где в четыре ряда теснились прилавки. Сюда с самого утра спешили, торговцы чтобы занять места получше, деревенские модницы разглядеть блеск нарядов знатных дам и вездесущие мальчишки потаращиться на легендарных паладинов.

– Неплохое местечко. Не среди крестьян, но и от центра недалеко, – оценивающе заявила Урсула, затем тяжело вздохнув, одним движением сняла прибитую в нескольких местах крышку ящика, – жаль из кузни им ничего не надо, ни гвоздей, ни серпов, ни лопат. Лошадей они не держат. Да и оружие наше у небожителей не в почёте.

– Что ты такое говоришь? У вас прекрасный товар, – вступилась Герта за лучшего друга отца. – Важно показать его лицом. Мы развезли наши столики и сундучки по магазинчикам в соседние города, ярмарка в Бруке. Несколько подарков местным баронам и результат – заказы, через доверенных лиц, закапали как средний фонтанчик у ратуши Рюбера. Вы бы тоже…

Девушка замерла на полуслове. Вдалеке из пушистых облаков выплыл, сверкая на утреннем солнце белоснежными башнями, Тающий город. От круглого основания уступами поднимались яркие витражи окон дворцов, колоннады портиков, лестницы, балюстрады, шпили с флагами и изумрудные висячие сады.

Даже в Рудерсбергскй библиотеке не удалось найти первого упоминания о фонгесе, видимо, этот – то ли гриб, то ли овощ существовал всегда. Чудесный вкус, и запах неизменно приводит в восторг всех кому им удалось утолить голод. Его, варят, жарят, коптят и солят, но истинные гурманы предпочитают – сырым. Живёт без света и земли, требует лишь обильного полива, с лёгкостью перенесёт потерю более двух третей своей нежной мякоти, и растёт со скоростью утреннего теста. Правда, в течение набухания быстро теряет вес. Будучи с яблоко, спокойно лежит на столе, увеличившись до тыквы, начинает парить, а став с бочонок, легко проломит любую крышу. Диковиной стали пользоваться, обкладывая обожжённым кирпичом закреплённый в натянутых цепях этот – то ли орех, то ли фрукт, создавая дворцы, а иногда целые города. По просторам ойкумены они передвигались, по магнитным линиям Земли при помощи камней Матурафеи которыми управляли потомственные волшебницы.

Принцы Тающих островов занимались исключительно войной. Злые языки называют их наёмниками, не отличая от обычных ландскнехтов. Но это не так. Деньги они, берут, но выступают только за тех, кого сами считают правыми. Их чтут за доблесть и отвагу, за благородство поведения в бою и считают примером рыцарской чести.

– Смотри, какие милые башенки вдоль рампы! – воскликнула Герта, но спохватилась и сдержаннее, – это точно Бик-Фокен я видела его с год назад, когда ездили с механическим комодом в Сигрюн.

– Там бы кузню устроить, – мечтательно вздохнула Урсула, – летать по всему миру, выведывая самые тайные знания.

– Зачем им связываться с мастеровыми? Они ставят на престол королей и назначают герцогов.

– Это да, исход войны решают принцы неба.

Летающий дворец по замысловатой траектории, спустился и замер в считанных ярдах от причальной стенки. Накинули канаты на швартовые тумбы и подтянули, совместив подъёмный мост и брусчатку дороги. На верхнюю площадку ворот вышла девушка в платье цвета утренней зари, с пышными рукавами и глубоким декольте, на голове диадема волшебницы. Она поприветствовала собравшихся самыми тёплыми словами, учтиво выслушала лестную речь старосты. Затем отдала команду опустить мост тот, кряхтя цепью, занял своё место. И наконец – открыть ворота. Под всенародное ликование створки распахнулись. И как-то сразу атмосфера волшебства уступила место деловитой суете торгового дня. Телеги старины Фрица тронулись в сторону продуктовых складов острова за долгожданным деликатесом. Будет, чем полакомиться сегодня вечером в трактире под знаменитое пшеничное пиво. Им навстречу потянулись роскошно одетые дамы с большими корзинами.

– Какое чудо! – проговорил юноша, оторвав девушек от восторженного рассматривания нарядов милых девочек, очаровательных девиц и почтенных матрон. – Не верится, что это инкрустация, так хорош рисунок, особенно грифоны.

– Это на заказ, – нашлась Урсула, и сразу добавила, подталкивая вперёд подругу: – всё сделано вот этими нежными ручками.

– Здесь использовано семь сортом дерева и пять лаков, – краснея от смущения, пролепетала дочка столяра.

Молодой человек нахмурился, сдерживая улыбку. Камзол красный парчи, синий кафтан с золотым шитьём треуголка, сложенная по последней моде, всё ярко и элегантно с серебряными пуговицами и фибулой паладина. Тяжелая шпага покоилась на перевязи с массивной пряжкой и узорами из речного жемчуга. Блеск кавалера парализовал Герту. Она замерла, не смея даже вздохнуть.

– Ваша милость, взгляните-ка сюда, – пришла на помощь подруге Урсула, нажав на скрытую клавишу, – и как это назвать иначе, чем – чудо.

Ларец плавно раскрылся, выставив напоказ два ряда полок, что поднимались ступенями и смотрели друг на друга.

– Действительно, прямо настоящее волшебство, – согласился юноша, – а как вернуть все назад.

– Вторым нажатием.

– Тогда представлюсь Альбрехт фон Тифен, – безукоризненный поклон, лукавый и вопросительный взгляд.

– Урсула Мюллер, – дочка кузнеца приподняла шляпу, взялась левой рукой за край юбки и изобразила нелепое подобие реверанса.

– Гертруда Шмидт, – умудрилась выдавить из себя Герта, приседая в робком книксене, и тут же, чего-то поняв шёпотом подруге: – перестань кривляться это покупатель.

– Нет, нет, будущая хозяйка изящной вещицы моя сестрёнка, но она наказана и за ларцом послали меня. Последние две недели она только и говорила о доме для своих единорогов. Но я и представить, не мог увидеть вот такое великолепие.

– Этого в нас хоть отбавляй, мы мастерицы золотые руки.

Урсулу понесло. От тумбочек и табуреток, выпиленных самой очаровательной столяршей графства, перешла к описанию детства полного шалостей и веселья и их крепкой дружбе. Всё это время, Герта немеющими от волнения руками и покрываясь красными пятнами, пыталась уложить шкатулку в ящик.

Солнце перевалило за макушку дня. Жители «Тающего острова» потянулись домой, унося с собой рулоны льняной ткани, корзины полные свежими овощами и фруктами. Не забыли и знаменитый в этих краях белый эль.

– Рад знакомству со столь милыми барышнями, – сказал Берт, отсчитал семь гиней, сложил их в кошель, завязал и протянул Герте.

Девушка приняла деньги, поклонилась и подняла глаза полные безнадёжного горя.

– Хотя, – нараспев произнёс юноша, – коробка такая неудобная, а у вас, я так понял, неплохая обвязка имеется.

Подруги переглянулись, едва сдерживаясь, чтобы обнявшись, не взвизгнуть от счастья, накинули верёвочные петли на коробку и сообщили о готовности пуститься в путь.

***

– Как это открывается? – спросила девочка лет семи с голубыми глазами и кудряшками как у ангелочков на фресках.

– Догадайся, – ответил Берт.

Девочки погодки принялись внимательно осматривать прямоугольную шкатулку на кривых ножках, морщили носики, сдвигали бровки, но так ничего и не нашли.

– Смотрим и готовим ладошки для аплодисментов. – Сказал юноша, нажимая на потайной штырёк, шкатулка раскрылась.

Малышки замерли, казалась, что они перестали дышать.

Герте нравилось смотреть, на радость, что приносила людям, вот и сейчас не могла налюбоваться на искренний восторг, которым лучились обе девочки. Грела душу и благодарность за приглашение, посетить «Тающий остров». Она много раз видела их, пролетающими в облаках случалось и на земле, но за его стены попала впервые. И вот когда они торжественной процессией перешли подъёмный мост, сердце чуть не выпрыгнуло из груди от сладкого предвкушения.

Бик-Фокен не блестел изящными формами и резьбой по камню, здесь не сверкал гранит и мрамор, стены сложены из обычного обожжённого кирпича, но всё светилось чистотой и свежестью. Это особенно бросилось в глаза после ветхой и раскисшей после недельных дождей деревни. А самое прекрасное, что поразило и тронуло душу – сады, они зеленели магнолиями, и вились диким виноградом, цвели всеми оттенками красного роз, синели пышными шапками астр, и всё это за живыми изгороди самшита.

Берт с удовольствием рассказывал о семьях, ухаживающих за парками и цветниками. По его словам, в городе живут общиной, не кичась, друг перед другом, ни достатком, ни родословной. Плечом к плечу на поле боя, вместе наводят чистоту, сообща на городском собрании решают насущные проблемы.

Хозяйкой шкатулки оказалась девочка по имени Агнесса, она вместе с кузиной Карлин сначала скакали от радости, затем с азартом взялись разгадывать её секреты.

– А ларчик просто открывается, – мурлыкнул Берт и ещё раз нажал на едва заметную пуговку, и ящичек собрался. Второе и полочки вновь выстроились обратной пирамидой.

Младшая, слегка взвизгнув, кинулась к комоду, а Карлин с придыханием произнесла:

– Она великолепна. Я тоже такую хочу.

– Так в чём дело, – отозвалась Урсула, она уже освоилась и пребывала в обычном расположении духа, – вот эта девушка непросто примет заказ, но и сменит грифончиков на драконов, потому что делает их сама.

– Вот Уильям, – Агнесса показала крохотного стеклянного единорожка, затем поставив его на одну из полок шкатулки, добавила: – теперь у него есть дом. Тэд, Том, а это Бетти.

– А у моих котят пока нет, – печально заканючила Карлин.

– Но разве сестрёнка не позволит им пожить вместе с её волшебными скакунами? – задала с наигранной тревогой вопрос Урсула, – пока папа Герты не сделает дворец для твоих питомцев.

– Конечно! – воскликнула Агнесса, – неси скорей!

Не прошло пяти минут как, под чёткими командами Урсулы, котята всех видов и пород выстроились напротив стеклянных единорогов.

– Мило не правда ли? – пытаясь преодолеть неловкость, спросил юноша.

– Да, – согласилась Герта, – Улли с кем угодно найдёт общий язык.

Последняя фигурка установлена, младшая девочка подошла к брату и указав на Урсулу сказала:

– Аля ты должен жениться на ней.

– Прямо сейчас, или дашь время на размышление? – нашёлся Берт.

– Прямо сейчас! – ни секунды не задумываясь, поддержала кузину Карлин.

Юноша даже оторопел от такой откровенности.

– Ну, разве можно так изводить брата? – попыталась пристыдить девочек Герта.

Кузины с весёлым визгом кинулись прочь, прятаться под стол.

– И что всё это значит? – спросил Берт, приподнимая скатерть.

– Уличка красивая и добрая, – донеслось из укрытия. – А другая строгая как мама. Мамочка у нас уже есть нужна сестрёнка.

***

– Вы извините за поведение сестёр, – проговорил Берт, когда они вышли на маленькую площадку у лестницы.

– Ну вот, а я обрадовалась, – деланно расстроилась Урсула, она поправила шляпу, и присела в книксене, – фрау фон Тифен, к вашим услугам. Мне кажется, просто, великолепно.

– Хотите, я вам покажу верхний парк, – неожиданно предложил юноша, не сводя с девушки глаз и неопределённо указывая куда-то вверх.

Широкие пролёты ярдов шесть в ширину обвивали центральную башню.

– Здесь за стеной сердце города – фонгес на растяжках огромных цепей, сверху стекает вода, по две капли в секунду. Первые пять часов он свеж, потом его коптят, это там, солят это там, сушат, это там, а здесь из него готовят колбасу с гречихой и жареным луком.

Берт немного смущаясь, повёл девушек по ступеням вверх. Лестница сделала ещё один плавный поворот и вывела на небольшую площадь, вдоль балюстрады, обсаженную высокими остроконечными деревьями. Несколько статуй придавало ей помпезности, а маленький фонтанчик трогательного обаяния.

– Это любимое место, за ним ухаживает моя семья, тут гуляют, устраивают пикники, занимаются фехтованием, – юноша указал на оружие вдоль стен.

– Вы, наверное, проводите здесь всё время.

– Я солдат и ежедневные упражнения – это моя жизнь, – Берт глядя на Урсулу. – Но если честно я страшно завидую людям, которые умеют, что ни будь делать руками.

– А я кую вот, например, в шкатулке пружины сработанные мной, – с лёгким кокетством в голосе сказала девушка.

– Тогда у меня есть что показать, – обрадовался юноша, подошёл к подставке, снял саблю без гарды, – вот очень необычный для нас клинок.

– Прекрасная сварная сталь, – Урсула вернула ножны на место, и поднесла лезвие к глазам, – холодная ковка, тройной верхний дол, очень малый угол заточки, здесь так никто не умеет. Но для эспадрона короткий, для палаша лёгкий, как этим лат прорубать.

– Это оружие степных всадников – называется шашка, – Берт мечтательно прикрыл глаза, и вдохнул полной грудью, – они мчатся, по бескрайней золотистой степи, не зная препятствий и усталости. Скорость, манёвр, вот их козырь для лобовых ударов у них есть крылатая кавалерия молодых князей. А у тех, и трёхметровые пики, и тяжёлые секиры, и кончары, это рапира длиннее нашей на добрую пядь.

– Взгляните, что там? – воскликнула забытая Герта, почувствовав себя лишней в разговоре об оружии, она отошла к парапету. – Происходит что-то неладное.

– Ничего страшного. Нас атакуют, – спокойно ответил подошедший Берт, – я слышал сейчас это не редкость. Войны нигде нет, вот и пытаются всякие отморозки пристроиться куда-нибудь.

Десятка два ухарей потасканного вида лезли на стены по сброшенным им верёвкам.

– Но это безумие все знают, что в рукопашной равных вам нет.

– Сейчас появилось много огнестрельного оружия, мушкетоны, ручницы и прочие аркебузы, и если не успеть наложить заклятье огня, у противника появится шанс.

Подтверждение слов юноши не заставило себя долго ждать. Несколько громких выстрелов откуда-то снизу.

– Но как же, так ведь нельзя… – округлила глаза Герта.

– Так бывает, – Берт попытался, успокоить девушку, – и ваше прекрасное зрение сослужило добрую службу. Мы знаем, где они вошли, а по выстрелам, куда направляются, я перехвачу их в узком месте это здесь недалеко. А вас я бы попросил остаться.

Девушки решительно отвергли предложение, заявив, что самое безопасное место – рядом с героем, а не в одиночестве. К тому же Урсула как дочь кузнеца фехтует и не будет в тягость. Шли быстро, но не торопясь. По пути Берт старался сбить напряжение, непрестанно рассказывая о сестре и её проказах. Спустились на несколько пролётов лестницы, здесь она после небольшой площадки раздваивалась.

– Вот мы и на месте перед нами стена, за нами вход в главную башню с фонгесом с двух сторон лестницы, – описал диспозицию Берт, вытащил шпагу, обнажил клинок, ножны вручил Герте и, ухватившись средним пальцем за гарду, начал разминать кисть. – Стреляли у складов, посему атаку стоит ждать слева.

– А если стену возьмут, ну скажем на кошках, или верёвку с якорем накинут.

– Вряд ли – это садик фон Гогенлоэ он разбит на обрыве.

– С таким легкомыслием и ещё живой? – проговорила вполголоса Урсула, решив не спускать глаз, ни с правой лестницы, ни с невысокой стены.

– Господа! – воскликнул Берт, заметив выглядывающего из-за угла оборванца, – вы заставляете себя ждать, поторопитесь иначе я пропущу обед.

Поняв, что замечены к ступеням вывалилась целая кодла разномастного сброда. Засаленные куртки с рукавами буф, разрезами и торчащей грязной ватой. Драные панталоны, все без чулок. Окладистые бороды широкие береты суровые взгляды. Молодняк немного поодаль. Ничего особенного – ландскнехты, измученные мирной жизнью.

– Всего одиннадцать, – язвительно осведомился юноша, – вы меня недооцениваете.

– Вот ведь падаль, – зарычал здоровенный детина в колете некогда красного цвета, – разоделся как петух, нацепил какую-то бабскую цацку и думает…

– И на белую косточку управа найдётся, – поддержал подельника сухонький старичок, когда тот внезапно замолчал, – есть у нас кое-что.

Он извлёк из складок плаща шестиствольный мушкетон с колесцовыми замочками и наставил на юношу. Тот медленно шагнул на три ступени вниз и окаменел лицом, стараясь не показать, что творится в душе. Резкий щелчок курка, визг колёсиков. Ни одной искры.

– Что за… – выдавил из себя стрелок, отдёрнул скобу и поворотом сменил стволы. Не помогло. Вновь лишь истошный визг стали о кремень.

– Испортился? – с наигранным участием поинтересовался Берт, страх позади, можно и поглумиться. – Несвежий, наверное.

– Ах ты, гнида мелкая! – взвыл парень в берете с остатками страусиного пера.

– Его точно заряжали? – продолжал лучиться заботой юноша, выбирая наиболее удобное место для схватки.

– Сдохни мразь, – завопил немногословный облом, вытягивая из ножен меч и бросаясь вперёд.

– Антикварная лавка в атаке! – рассмеялся Берт, отскакивая на несколько ступеней, и отбив неумелый выпад, нанёс укол в район ключицы сверху вниз. Детина замер немного присев, потом потеряв равновесие, кубарем скатился к ногам своих товарищей.

Ну что? Шутки кончились. Вояки выстроились в две шеренги, вытащили кошкодёры и медленно как привыкли, пошли вперёд. По понятным причинам им не удалось притащить сюда ни копий, ни алебард приходилось сражаться этим символом чести ландскнехта. Широкая лестница делала виток вправо, и Берт перебросил шпагу в левую руку и стал спускаться навстречу.

Первая атака откатилась сразу. Сказалась превосходство в скорости и манёвре. Вторая и третья тоже. Но и прорываться надо. Сначала построились косым строем, чтобы проскочить, вдоль стены, но юноша взял клинок в правую руку и отогнал. Тогда решили измотать постоянной схваткой, применив тактический приём, что у стрелков звался караколе.

Урсула залюбовалась, в жизни она не видела столь умелого мастера. Поэтому пропустила момент, когда у основания левой лестницы со стены свесилась верёвка с навязанными узлами. Лишь когда, по ней стали спускаться серые тени она обратила на это внимание. План понятен – ударить с тыла.

Девушка поспешила вниз и сразу узнала обоих. Рыжий Дик да Свен колодник.

– Ба! Юла уже здесь, – закряхтел старый наёмник, сматывая верёвку, – когда успела? Как здорово, что ты с нами!

– С той стороны просто бешеный Гарм у своей пещеры, шестерых положил.

– Мне б «большую Берту» минуты не выстоял бы, но как её через стену протащишь.

– Атаковать не будем, просто покажемся, дадим отступить. Он здоровяка Хюго одним ударом уделал.

– Да нет, у меня два кортика. Брошу в спину, он отвлечётся, тут-то его и завалят.

Урсула попятилась, поднявшись на несколько ступеней, взглянула на саблю в руке, улыбнулась.

– Юла, ты чего? – спросил Дик.

– Вспомнились мне два ангелочка, – ответила девушка и, сделав ещё несколько шагов назад, – не пройти вам здесь.

– Так ты с этими. Смотри не пожалей! – вскричал Свен внезапно делая выпад, метя в живот девушки, та с лёгкостью отбила удар и с шагом в сторону стегнула шашкой по боку, клинок рассёк плоть словно тугую струю воды, без брызг и сопротивления.

– Я, пожалею, но это будет потом, – Урсула поднялась ещё на ступень и застыла в защитной позиции. – А ты Дик ещё можешь…

– Нет Юла, поздно, – перебил её седой вояка, и грузно полез вверх.

Мгновенная схватка. Короткий меч не самая сильная сторона ландскнехта. Всего четыре удара и дряхлый наемник скрючился в лужи крови.

У Урсулы перехватило дыхание, присела и закрыла старику глаза. В голове нестройными картинками мелькнули мгновения его беспутной жизни. Возвращение после похода в Павию, постоянные споры с войтом, пьянки в трактире у Фрица и песни с юродивым Отто до утра. Из раздумья девушку вывел стук приближающихся шагов. Вверх по лестнице понимался, сверкая остриями коротких копий отряд. Во главе шёл молодой человек в лёгком доспехе и каске без забрала.

Надо быстрей уходить, а то кто знает, что у них на уме. Обернулась. Но и сверху на неё уже смотрел практически его брат близнец, с обнажённой рапирой.

– Сударыня у вас нет ни шанса, – проговорил он, – моё имя Ульрих фон Зельца, извольте сложить оружие.

– Что с Альбрехтом?

– Ему повредили плечо и проткнули ногу, я оставил его на попечение девушки из деревни, – ответил рыцарь, – ничего страшного через месяц будет как новый.

– Хорошо, – Урсула взяла шашку левой рукой, за клинок гардой вверх.

Барон кивнул товарищу, тот развернул отряд и стал спускаться.

– Пойдёмте, – вполголоса сказал Ульрих, – пока город на земле я постараюсь выпустить вас.

***

– Сегодня мы подверглись атаке, – проговорил седовласый мужчина в строгом сюртуке, застёгнутом на все пуговицы, – и весьма удачной. Если б не доблесть Готфрида фон Рёйсса и Альбрехта фон Тифена вряд ли удалось отбиться малой кровью. Нужно изучить действие противника, сделать выводы. И постараться впредь избегать подобных ситуаций. Захвачено оружие, оно весьма опасно, и если б не быстрая реакция юной Софериэль пришлось бы совсем туго. Призываю старцев перестать вспоминать о своих великих победах, а озаботится, наконец-то, нашей безопасностью.

– Что скажет, законник? – произнесла председательствующая дама, – как нам поступить с людьми, устроившими разбой?

– Они пришли убивать нас, и мы вправе ответить тем же. Но погибших нет и нет препятствий, чтобы пощадить пленных. Это милосердие не осудит ни император, ни большой совет Тающих островов.

– В течение двадцати минут мы сможем опуститься в районе Боркума, – произнесла волшебница, стараясь побыстрее закрыть неприятную тему.

Когда Урсула вместе с Ульрихом, зашли в потайную башню, город бесшумно оторвался от земли и стал плавно набирать высоту. Юноша в сердцах стукнул стальной рукавицей по стене и с обидой в голосе проговорил:

– Боюсь, вы нескоро попадёте домой, – снял шлем, тяжело перевёл дыхание и добавил: – В нижнем амфитеатре, наверное, уже все собрались. Пойдёмте.

Сам остров вроде всего нечего, но потому, что пришлось пересекать невероятное количество каких-то проходных залов, комнат и длинных коридоров, дорога показалась долгой. И вот распахнулись очередные из не менее трёх десятков дверей, и обдало гулом возбуждённого собрания и свежестью открытого пространства. Перед помостами, спускающимися уступами вниз, находилась небольшая площадка отделяющиеся от окружающего неба парапетом. На ней жались, друг к другу восемь неудавшихся налётчиков. Урсула узнала всех – непременные участники любого деревенского скандала и последующей драки, завсегдатаи трактира и по всякой мелочи кузни. Немного в стороне, как затравленные волчата, стояли два мальчишки, Кнут сын бондаря Клауса и Кайл, что жил у вдовы Марты. Эти-то олухи, что здесь забыли. Ульрих указал место девушке, и сам встал рядом.

– Предки издревле чтили закон, – высокопарно вещал высокий старик, его никто не слушал. – Я думаю, они ответили за безрассудство жизнью товарищей. Их опыт вряд ли пойдёт впрок скорее укрепит в уверенности – Тающий остров покорить невозможно, что тоже нам на руку. Новые мушкеты опробуем, отработаем тактику, и уверяю, они не станут нам большой угрозой. А может, мы и сами со временем возьмём их на вооружение.

– На этом и решим, – торжественно подвела итог женщина, сидящая во главе собрания, затем торопливо добавила: – и друзья мои призываю вас не расходиться, есть несколько насущных вопросов.

Звук голоса ещё висел в воздухе, его перебил стук открывшейся двери. Вошла дама вся в чёрном с ледяным взглядом, в руках рубаха вся в ещё неостывшей крови. За ней заплаканные девушки.

Всё вымерло. Женщина вышла на середину. Сердце Урсулы сжалось.

– Готфрид покинул нас.

Тяжёлый вздох. И вновь тишина. И словно гром близкой молнии разорвал мир.

– Смерть! Смерть! Смерть всем!

Вояки поверившие, что самое страшное уже позади ощетинились злобными взглядами. Мальчишки подобрались. Урсула облегчённо выдохнула. Женщина председатель подняла руку, требуя тишины.

– Обстоятельства изменились, – начала она, когда крики прекратились, – о чём гласит закон?

– Смерть за смерть. А что самое страшное, он бездетен, и главное, последний в роде. С ним угасло младшее колено баронов Рёйссов.

– Кто подаст голос в их защиту?

Тишина.

– У вас есть три минуты, молитесь своим богам, открыть калитку к Хель и выдвинуть тропу.

Посреди балюстрады отворили дверь, ведущую в бескрайнюю пустоту, захрустел механизм лебёдки и из её порога медленно, но неумолимо поползла доска.

Шестеро юношей обнажили шпаги, и по команде двинулись вперёд. Будто не заметив прошли, мимо Урсулы и мальчиков и приблизились к имеющим жалкий вид воякам, уколами погнали их ко входу в никуда. Не помогло ничто, ни скорбные стенания, ни упоминания о голодной семье, ни мольбы на коленях. Вышвырнули всех. Дирку пришлось отрубить пальцы, которыми он до последнего цеплялся за жизнь.

– А что змеёныши ещё здесь? – спросила девушка в трауре, указывая на забытых мальчишек.

– Они ещё дети, – робко запротестовала юная Софериэль.

– Из волчат не получатся кроликов, только волки, милочка.

– В любом случае у них не нашли оружия. Какой вред могли причинить?

– Они делали вещи куда поопасней, сбросили верёвки со стены, управляли телегами, где прятались взрослые, проводили разведку авангардом, – пресекла возражения волшебницы председательствующая дама.

– Они могли попасть по ошибке, – выкрикнул Ульрих, показывая на мальчиков, – и обмануть их тоже могли. Да и просто напеть об удали разбойничай жизни.

– Что об этом говорит закон?

– Возраст ответственности тринадцать лет, – отчеканил мужчина в пурпурной мантии, – оба явно старше.

– Выполняйте, – скомандовала глава собрания.

Младший караул дрогнул.

– Кого мы вырастили? Они неспособны ни на что! – воскликнула убитая горем мать.

Ульрих сделал шаг вперёд, беря на себя тяжесть решения.

– Стойте, – пискнула Урсула, не сводя взгляда с мальчишек.

– Не встревай, – остановил девушку Курт, – чего тянуть-то. Рад, последнее, что увидел в жизни – это ты.

Развернулся лицом к голубому небу и бросился вперёд. В три прыжка преодолел доску и, оттолкнувшись от её конца, взмыл ввысь, по-птичьи раскинув руки. Следом неторопливо пошёл Кайл. На самом краю обернулся:

– Юла рад, что довелось сражаться плечом к плечу, – трижды стукнул себя в грудь, развёл руки в стороны и с поворотом, так же спокойно, как и жил, растворился в бездонной пропасти.

– Девушку-то отпустим? – вопросом оформил отношение к происходящему законник.

Ответом послужил крикливый женский гвалт:

– Мы все слышали, как один из налётчиков признал её подельницей! Она вся в крови! Как она, вообще, оказалась у нас?

– В город привёл её я, и не кричите так, не услышу вопросов.

Берт. Никто не заметил его появления, в одной рубахе, на месте левой, оторванной штанины лоскут пропитанный кровью и с тугой повязкой на правой руке. Он жестом позвал Ульриха и когда тот подошёл, оперся о его плечо. Герта от дверей шмыгнула серой мышкой на верхний ряд и спряталась там.

– Альбрехт фон Тифен, – начали с места председателя – зерцало чети и доблести первый на поле брани и сегодня не оплошал. Но вы так молоды и наивны…

– Она прикрывала мне спину!

– Лож! Она сама призналась, что была с этим сбродом.

– Не совсем так, – вступился законник. Но его доводы потонули в потоке обвинений с женской стороны.

– Зачем вы это сказали? – спросил вполголоса, воспользовавшись общей сумятицей Берт у Урсулы. – Я же мог поручиться.

– В деревне кую всякую мелочёвку, поэтому меня все знают, – ответила та. – Ни кто, ничего не видел. Понадеялась, что отпустят. Да и иметь во врагах это отребье тоже не след.

– Да теперь будет намного сложнее. Герта всё видела, но ей не поверят на слово.

– Будьте любезны не шептаться, – строго одёрнула председатель, – Альбрехт вы герой дня, но закон есть закон. Надеюсь, все помнят страшные уроки и что бывает, когда им пренебрегают. И ваше слово в отношении девушки не более весомо, чем остальных. Напомню, вы не имеете на неё никаких прав.

– Ул, – шепнул на самое ухо Берт товарищу, – что там было?

– Всё что я видел, – девушку с саблей и два трупа и Луитберт с младшим караулом внизу.

– Она сказала, что ни будь?

– Спросила что с тобой.

Берт поморщился, пряча что-то в кулаке больной руки, затем немного отстранившись от Ульриха, переложил это в левую.

– Судьба Гутехафноу послужит хорошим уроком нам всем, – продолжала свою гневную речь в поддержку закона глава собрания. – Мы всё помним…

– Могу ли я обратиться с просьбой? – перебил выступающую Берт.

– Конечно, вы отличились сегодня.

– Урсула Мюллер покажите правую руку.

Та подняла.

– Пускай я и простак, но не подлец, – с лёгкой улыбкой произнёс юноша и одним движением надел кольцо с большим сапфиром на безымянный палец.

От резкого рывка Берта повело вперёд, он попытался опериться на больную ногу, но та подвела. Юноша стал заваливаться на бок. Но крепкие руки дочки кузнеца поймали его и поставили рядом.

– А вот теперь я в своём праве. Ул разреши твой клинок.