Признаюсь честно, не люблю я Новый год. Всю эту псевдопраздничную суету и типа всенародное ликование. С детства не люблю. И вот почему. Это в последний новый год с матерью было. Тогда как раз хитрая скопидомка, сестра нашего отца, тетя Нина Свечкина (та еще клуша по словам родителей) с белобрысой дылдой Лариской приехали отметить праздник у нас. Хоть и в ругани, которая между отцом и матерью тогда практически не прекращались, но всё лучше, чем в коммуналке общежития карандашной фабрики в Клиновске, где жили. Да и дешевле, что ни говори.

Накануне зачем-то полез я в одежный шкаф, стоявший в родительской спальне, и случайно нашел на дне пакет. А в пакете много творожных шариков, жаренных в масле, шоколадных конфет, мандаринов и быстрорастворимых напитков. Помните, была такая гадость? Все эти «Юпи», «Зуко», «Инвайты» всевозможные, под знакомым каждому пившему спирт задорным лозунгом: «Просто добавь воды!».

Обрадовался неожиданной находке, так, как только ребенок может чему-то радоваться. Будучи в детской невинности и не испорченности, думал, что мать нам подарки на новый год приготовила.

– Смотри, что я нашел, – показал тайник младшему брату Пашке, чтобы немного порадовать впавшего в меланхолию унылого ребенка в клоунском наряде. Мать думала, что так будет всем веселее и заставляла его носить пошитый ею костюм клоуна и клетчатую кепку с приклеенными кудрями.

– Это нам? – недоверчиво как ослик Иа, получающий лопнувший шарик от Пятачка, поинтересовался Пашка.

– Конечно, нам! Кому же еще? Хотя… Может и тете Нине с Лариской тоже.

– Наверное, это им, – уныло вздохнул брат, – давай возьмем мандарин?

– Да ты что! Брать чужое нехорошо! Да и по запаху нас поймают.

– Про запах я как-то не подумал. Если мать узнает, что взяли мандарин, то она нас убьет! Положи на место, пока никто не заметил!

– Да ладно, Лариска же с нами точно поделится.

В предвкушении получения подарка оставшееся до Нового года время мы жили как на иголках. Казалось, воздух в доме помимо духоты и запаха березовых дров был наполнен ароматом мандаринов. Даже отец, обычно равнодушный ко всему, что не касалось выпивки, жратвы и секса, и тот заметил наше возбуждение.

– Чой-то вы какие-то не такие? – спросил он. – Опять пакость какую-нибудь сделали?

– Праздник к нам приходит! – заявил словами рекламы Пашка. – Веселье приносит и вкус бодрящий, праздника вкус всегда настоящий!

– Какой праздник? – отец налил себе рюмку коньяка, потом подумал и аккуратно вылил коньяк назад в бутылку. – СтаршОй, принеси-ка стакан с кухни. Праздника вкус всегда настоящий – придумают же! – хмыкнул он.

– Вить, ну ты чего? Рано же еще совсем, – сказала тетя Нина. – Девять часов еще только и Вальки нет.

– Она может и совсем не придет! Неси стакан, кому сказал?

Я принес стакан. Папаша налил в него коньяк.

– Нин, ты будешь?

– Если только немножко…

Папенька нацедил ей в рюмку.

– Паш, передай тете Нине.

– Паша не надо, я сама достану!

Они чокнулись сосудами и выпили.

– Вы там салаты какие-то готовили? – поинтересовался отец, внимательно рассматривая на просвет поднятую бутылку.

– Да, и салаты, и курицу в электропечке запекли и…

– Волоките! Как говорил дедушка: все, что есть в печи, все на стол мечи!

– А Валька?

– А что Валька? Вальки нет. Семеро одного не ждут!

– А нас четверо, – влез Пашка.

– Молодец, считать умеешь! – родитель ловкой затрещиной сбил с него кепку. – А вот воспитания никакого. Нечего старших перебивать!

– Вить, как ты с детьми обращаешься? – возмутилась тетя Нина.

– Я воспитываю! Ты свою лучше воспитывай.

Раздался звонок в калитку.

– СтаршОй, сходи, разберись, кого там черт принес?

Я вышел на веранду, обулся, вышел из дома. Прошел через двор и открыл оконце в калитке. За ней стояла мать.

– Батя дома?

– Да.

– Спит?

– Нет.

– Ладно, открывай.

Я отодвинул засов и впустил родительницу во двор.

– Подожди, я сейчас выходить буду, – мать направилась в дом. Через пару минут оттуда донеслись неразборчивые крики.

Внезапно как кирпич на голову повалил липкий снег, облепивший березу. Казалось, что дерево одело пушистый белый мундир, блестевший в свете раскачивающегося фонаря эполетами. Еще минут через пять, когда я начал уже замерзать, мимо тяжело как верблюд нагруженная сумками и пакетами, прошла мать. В потустороннем свете фонаря я узнал пакет с творожными шариками, шоколадными конфетами и быстрорастворимыми напитками.

– С новым годом, с новым счастьем, – скороговоркой проговорила мать, протискиваясь в калитку. – Я там мандарин тебе оставила. Съешь в двенадцать часов.

– Спасибо!

– Шапку надевать надо, а то последние мозги протухнут, и станешь как Вася Куролесов!

– От холода не тухнут! – закрыл засов и долго смотрел на снег. Снег был как капли белой крови, что молча падали на снег.

Придя  в себя, вернулся в дом, где папаша напяливал бараний тулуп, двумя годами ранее украденный им у кого-то.

– А что, вас с мамкой не будет? – поинтересовался державший в руках два мандарина брат.

– Как видишь: «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит» – передразнил его отец. – Радуйся, шахматист!

– Ладно, старшОй, встретите с тетей Ниной и Лариской новый год. Я пошел. Калитку запри за мной и никому не открывай.

Я привычно протопал вслед за ним к калитке.

– А ты сам куда?

– Как стемнеет, будем брать, – таинственно отозвался он. – Ты, если что, будь наготове. Возможно, понадобится кому-то морду набить. Я позвоню, если что.

Снова вернувшись в дом, я получил мандарин от брата:

– Вот, тебе мать оставила, – не глядя мне в глаза, сказал он.

– Садитесь за стол что ли, – распорядилась тетя. – Больше некого ждать.

Мы сели за стол.

– Когда мы жили в Пеклихлебах, то мать ваша на новый год оделась дедом Морозом и решила залезть через балкон в квартиру, – решила развлечь нас тетя. – Вы уже наверно не помните.

– Я помню, – сказала Лариска. – Еще папка тогда нажрался и им балкон изрубил!

– Лариса, так нельзя говорить!

– А я и не помню, – вздохнул брат, рассматривая оранжевый подарок матери. – А что дядя Вася, правда, нам балкон изрубил?

– Да, пьяный меня искал, а я у вас пряталась. Так он весь балкон топором, а потом застеклил. Как раз перед Новым годом и застеклил.

– Не помню.

– Ты тогда еще маленьким совсем был, – объяснила тетя Нина. – Вот мать ваша лезет на балкон, а ее кто-то увидел и вызвал милицию.

– И что? – заинтересовался боящийся милиции брат, забыв про мандарин.

– Милиция ее забрала и всю ночь она провела в отделении в Добровке. А мы встречали новый год без нее, – объяснила тетя Нина.

– Совсем как сейчас, – вздохнул Пашка.

Вот так и пришлось нам с жадной тётей и слегка придурковатой двоюродной сестрой отмечать семейный праздник, потому что добрый папа тоже непонятно где спотыкался в Новый год. Точнее, тогда еще было непонятно где. Всё вскоре прояснилось. Оказывается, шустрый папенька выслеживал мать, ушедшую к «детям Васимали». Кто-то наконец донёс ему о связи супруги с сектой, и хитрый Витя решил вывести блудливую женушку «на чистую воду». Этакий Нат Пинкертон и Шерлок Холмс в одном флаконе, крадущийся в краденном бараньем тулупе по глубоким сугробам ночной деревни. Прямо «Деревенский детектив» на новый лад.

Посреди ночи он объявился и любя отвесил Пашке мощный подзатыльник, от которого тот едва не потерял сознание.

– Ну как вы тут без меня? Еще не спите? Празднуете? Молодцы. Нин, собирайся, пойдем.

– А я? – спросил я.

– Зачем?

– Там же морду кому-то надо было набить.

– Уже не надо. Ложитесь спать, – и, забрав с собой уже пьяную от яблочного вина моего производства сестру Нину, опять канул в морозную ночь.

Вернулись они только под утро, на удивление трезвые.

– Верить каждому слову вашего отца, ибо сама была всему свидетельницей – наказала нам тетя, истово крестясь. – Он вам скоро все расскажет, а вы верьте!

В тот же день первым автобусом тетя Нина вместе с сонной дурындой Лариской свалили в город. Понимала, что гроза нависла над нашим домом и боялась угодить «под горячую руку». Она всегда нос по ветру держала. В феврале не стало матери, а в апреле в нашу жизнь золотозубой змеей вползла мачеха. Но это уже совсем другая история…

            Вот с тех пор я новый год и не праздную.