- Где вы были в половине первого?

Это у падчерицы спрашивают. Это я случайно узнал, что она падчерица. Я тут вообще только что появился, меня автор только что придумал.

Но про падчерицу я знаю.

И вот инспектор её спрашивает:

- Где вы были в половине первого?

- Я была в башне… читала… книгу… слушайте, честное слово, название не помню, честное слово…

- Ладно, ладно… Почтенный викарий, а где вы были в семь тридцать?

- Я был у себя в кабинете. Писал письмо…

Мне кажется, я ослышался. Уже хочу поправить инспектора, но не успеваю – он уже поворачивается к хозяйке:

- А где вы были в восемь утра?

- Ой, я еще спала… понимаете, сегодня же выходной…

- Так вы же по сюжету не работаете?

- Ну… тем более, святое дело поспать.

- А где вы были без четверти два?

Это ко мне обращаются. Смотрю на часы, которые показывают девять вечера.

- Я… без четверти два меня еще автор не придумал.

- Понятно… что же… будем продолжать следствие…

- А… можно вопрос?

Люди из гостиной расходятся, каждый по своим делам, на самом деле их больше, чем викарий, падчерица и хозяйка, тут человек десять в доме, только читатель все равно всех не запомнит, слабенько их автор продумал, поэтому – хозяйка, падчерица и почтенный викарий. А на викария вы не смотрите, что он почтенный, ему двадцать лет всего…

- А… можно вопрос?

Это я обращаюсь к следователю. Следователь у автора еще какой-то недопридуманный, что-то среднее между Эркюлем Пуаро и Шерлоком Холмсом, если так вообще бывает.

- Конечно, мой юный друг.

- Вы… спрашивали у них разное время…

- Да, мой юный друг.

- Но… почему?

- Мой юный друг, вы еще многого не знаете о нашем мире… давайте я посвящу вас в тайны этого дома…

- А что здесь произошло?

- Убийство, мой юный друг. Убийство.

- Кого… убили?

Следователь непонимающе смотрит на меня. Похоже, я сморозил что-то не то.

- И да, - спохватываюсь, - я не юный… автор задумал, что мне за шестьдесят…

А в доме убийство.

Кто его пустил, неизвестно, да и вообще, кто сейчас признается, что это он замешкался, недосмотрел, убийство пустил. Убийство, оно такое, в щелку проскользнет, когда двери закрываешь, кажется тебе, что идет кто-то сзади, поднимается по ступенькам в промозглой осенней сырости, придержишь дверь, - входите – а никого нет.

А потом бац – в доме убийство. Сидит, греется у камина, ждет своего часа, чтобы случиться.

Ну конечно, убийство же просто так не случается, повод какой-то нужен, вот и смотрит убийство, прислушивается к хозяевам дома, кто кого потихохоньку ненавидит, кто  о каком наследстве мечтает, кто месть затаил, у кого богатая тетушка все никак на тот свет не отправится…

Убийство приглядывается, причувствывается, прислушивается, - неужели ничего – а нет, нет, вот,  хозяин дома устал разыгрывать роль влюбленного супруга…

И началось.

Нет, еще не убийство.

Убийство только ждет своего часа. Как же оно может случиться при всех, вон, сидят все в гостиной старшая дочь на скрипке играет, отец семейства трубку курит, мать семейства вяжет…

Убийство выжидает.

Ждет.

Когда все уйдут, когда в комнате никого не останется. Убийство, не может же оно на глазах у всех случиться…

- …что говорите? Кому-то яд можно подсыпать? Да где его взять, яд, нету в доме яда, то-то же.

Так что убийство ждет.

Вот отец с матерью почивать пошли.

Вот у старшей дочери мигрень разыгралась.

Вот викарий поднялся по лестнице в башню.

Падчерица вышла…

Вот и не осталось никого, - комната пуста.

Убийство вступает в свои права, вот теперь-то оно случится, вот теперь-то оно произойдет…

Вот теперь…

Теперь…

Теперь?

А как же оно происходить-то будет, убийство-то, если нет никого, а?

Кто же убивать будет?

Кого?

Глупое, глупое убийство, что оно натворило, вот так и не произойдет…

- Где вы были в одиннадцать вечера?

Это я у падчерицы спрашиваю.

- На кухне… посуду мыла…

Настораживаюсь, что-то не сходится, что-то, что-то…

А.

Ну да.

- А прислуга в доме зачем?

- А Агнессы в этот вечер не было, она к матери на именины пошла…

Агнесса, Агнесса… припоминаю, была ли в доме какая-то Агнесса, сейчас уже и не вспомню. Были бы в начале книги расписаны действующие лица, было бы проще…

- А где вы были без четверти девять?

- Я ворошила угли в камине.

- Гхм… и откуда вы это так хорошо помните?

- Так над камином часы висели, на них без четверти девять было.

- Да будет вам известно, эти часы отстают на полчаса. И где вы были… за полчаса до этого?

- М-м-м… а вот, цветы в саду поливала.

Думаю, надо бы проверить, есть ли в саду какие-то цветы.

- А что вы делали в тридцать два?

Падчерица вздрагивает:

- Что вы, мне восемнадцать всего.

Я про время.

- А-а-а, про время… Выходила в булочную.

- А в сорок восемь – сто семьдесят вы что делали?

- Ой… кажется, спала в это время.

- А в двести – триста восемнадцать?

- А в это время булочник пришел…

- Стойте-стойте, вы же сами сказали, что в булочную ходили, так зачем еще булочник приходил?

- Так он к мачехе приходил. Они пожениться хотят, вот он и приходит…

- Ваша мачеха… вдовствующая графиня… и булочник?

- А что, булочник, не человек, что ли? Он знаете, какой человек душевный, второго такого поискать…

- А в минус пятнадцать вы что делали?

- Падчерица вздрагивает:

Окститесь, какие минус пятнадцать, только октябрь сейчас…

- Да нет. Я про время.

- А-а-а… слушайте, не помню… а нет… кофе варила.

- Ну, хорошо… а в минус корень из трех что вы делали?

- М-м-м-м…

- …не помните?

- Нет, что вы…

- Думаете, что соврать?

- Да нет же…

- Тогда…?

- Ах так? Правду хотите знать? Ну, вот вам, вот вам – я целовалась на лестнице с викарием! И он подтвердит!

- Вот как? – киваю следователю, - викария пригласите, будьте добры!

Входит викарий, переглядывается с падчерицей, неспроста это, неспроста…

- Почтенный викарий… где вы были в минус корень из трех?

- В ми… силы небесные, вы меня с этими временами вообще с ума сведете… сказанули тоже… сейчас, сейчас вспомню… а, ну конечно же… писал письмо ректору…

- Вы лжете.

- Э-э-э… я газету читал.

- Лжете.

- Я… мне сестра позвонила…

- Лжете. Телефон еще не изобрели.

Падчерица вздрагивает:

- Да скажи им…

- Ах так… ну хорошо… я с Элизабет целовался, вот что…жениться мы хотим…

Хозяйка дома вздрагивает, настороженно смотрит на викария, да достоин ли викарий её падчерицы, а то с виду, конечно, благочинный молодой человек, да кто ж его знает… Я отчаянно припоминаю, а можно ли викарию жениться, а то может, у них обет безбрачия, да и вообще можно ли в двадцать лет дослужиться до викария. Да мало ли, если в этой реальности есть время минус пятнадцать и сорок три сорок два, то и викарий в двадцать лет жениться может…

А.

Вот оно что.

- Вы лжете.

Это я говорю падчерице и викарию:

- Вы лжете.

- Но…

- Лжете.

- Почему?

- Очень просто… я спросил про минус корень из трех…

- Ну да.

- …а в вашей реальности нет такого времени! У вас используют корни только четных чисел.

Падчерица и викарий вздрагивают.

Повторяю:

- Четных чисел. Так что вы лжете.

- Мой юный друг…

Уже даже не поправляю, что никакой я не юный.

- …ловко вы раскрыли это дело.

Спохватываюсь:

- Не было никакого дела… они же… убийство так и не случилось.

- Верно, мой юный друг. Убийство дождалось, пока никого не будет… и некому было убивать.

- Но падчерица и викарий…

- Да. Падчерица и викарий.

- Они не встретились.

- Не встретились.

- Потому что такого времени нет.

- Такого времени нет.

- А это значит…

- …что его нужно сделать.

- Что, простите?

- Его нужно сделать.

- Но… зачем?

- Чтобы они встретились.

Понимаю.

Начинаю думать, как сделать минус корень из трех часов.