Минуту спустя ритуал завершился. Павел достал из пакета картонку с приклеенной картой города, установил единорога в предназначенное место - на юго-восточном луче нарисованной пятиконечной звезды, - закрепил шурупом. Освобождение близко. Ещё одна, шестая, жертва и город скинет оковы многолетнего рабства. Павел с ненавистью посмотрел на центральную фигурку. Золотистый дракон с распахнутыми крыльями усмехался, выставив розовый язык. "Ну ничего, недолго тебе веселиться", - подумал Павел и прикоснулся поочерёдно к пяти фигуркам единорогов, зажавших дракона в кольцо. Растрогавшись, он всхлипнул, втянул сопли, подтащил труп за ногу и юбкой обтёр картонку и руки. Скоро, совсем скоро.

     В ванной Павел решительно сбросил сохнущие колготки и залез под душ. Мыло с травяным ароматом и горячая вода позволили снять усталость. Павел подставлял под струи то одну, то другую сторону своего жилистого тела и негромко напевал.

     Знание пришло к Павлу от деда. Родители Павла, замотанные челночными рейсами в Турцию и стоянием на вещевом рынке, с радостью скинули чадо одинокому старику, а тот занялся воспитанием внука всерьёз. Утренние кроссы, упражнения на турнике, плавание сочетались с рассказами об истории рода, древних преданиях и откровениях об истинной природе мира. По словам деда, диссидента-шестидесятника, выходило, что Павел является потомком вольных единорогов, которые вот уже тысячи лет лишены возможности принять настоящий облик и обрести свободу из-за чар, насылаемых нынешними хозяевами мира - драконами. Пользуясь слабостью людского племени, драконы собрали в своих лапах незримую силу распоряжаться по своему усмотрению чужими жизнями. В каждом городе, в каждом посёлке, в каждой деревне есть такой дракон. И задача Павла - избежать драконьих сетей, не отдать свою свободу в обмен на лживые посулы безопасности и сытый жизни в загоне. Уметь видеть незримое и самому определять свою судьбу - вот чему учил внука старик.

     Павел вытерся, обмотал полотенцем бёдра и пошёл на драконью кухню выпить чаю.

     - Екатерина Степановна, не волнуйтесь, - успокаивал старушку капитан полиции Егоров. - Как ваш участковый, я ответственно заявляю, что никаких признаков присутствия злоумышленника поблизости не обнаружил. Да и какое отношение к вам имеет серийный убийца "Дракончик"? Хотя... - капитан оглядел кухню.

     Занавески с драконами, ряд глиняных фигурок драконов на полке шкафчика, стилизованный под драконов чайный сервиз - всё говорило о нешуточном увлечении хозяйки этими сказочными существами.

     Капитан крякнул.

     - Хотя, пожалуй, я ещё задержусь.

     Екатерина Степановна приподнялась налить гостю новую чашечку чая. В китайском халате, расшитым всё теми же драконами, с ярко-накрашенными губами, стянутыми в пучок волосами и бледным лицом госпожа Костромец напомнила Егорову японскую гейшу. Престарелую, но всё равно гейшу. Он опустил глаза в чашку и сделал глоток.

     - Вы ничего не понимаете, капитан, - голос у Екатерины Степановны был на удивление молодой и звучный. - Он придёт за мной, я знаю.

     Павел втиснулся в автобус, держа пакет перед собой. Ехать предстояло полчаса. На рукаве светлого плаща зияли две прорехи с окрашенным в красное краями, но Павел не беспокоился, что кто-то обратит на это внимание. Он был убеждён, что морок, наведённый драконами, продолжает действовать и скрывает от людей всё, что не вписывается в привычный образ мира. Павел уцепился за поручень и сомкнул веки.

     Дедовы нравоучения прошли мимо мальчика, но затаились где-то в подсознании, чтобы всплыть в один ненастный осенний день два года назад.

     Тогда Павел ехал в автобусе на работу. Обычный день, кругом привычные лица горожан, торопящихся с утра по своим делам, и вдруг... Павел ощутил непривычно сильное чувство родства к сидящей в другом ряду девушке, по виду студентке, уткнувшейся в раскрытую книгу. Словно луч света озарил и её слегка пухленький профиль, и прядь медовых волос, выбившихся из-под вязаной шапочки, и кисть руки с тонкими пальцами. Никогда раньше Павел не испытывал ничего подобного, хотя как любой нормальный мужчина двадцати восьми лет неоднократно влюблялся, сожительствовал и расставался с подружками. Он подошёл познакомиться, но увидел в глазах девушки полное равнодушие, и, смутившись, отступил. Что это было? Откуда эта внезапная тяга к совершенно незнакомому человеку? Или вовсе не человеку, а такому же как он... единорогу? Тогда-то Павел и понял, что в драконьем тумане, окутавшим город, есть прорехи, места, где он способен видеть истинную природу существ. На работу в тот день Павел не поехал, а стал целенаправленно объезжать квартал за кварталом, пока глубокой ночью у заплёванной урны возле круглосуточного магазина не испытал невыразимое чувство свободы.

     Так Павел обрёл цель. Быть свободным одному или освободить всех? Для Павла такого вопроса не существовало. На многое он не замахивался, но избавить родной город от драконьего смрада он обязан. И тогда, несомненно, та девушка из автобуса прозреет и ответит Павлу взаимностью.

     Он зашёл в магазин купить сигарет.

     - Эй, есть кто-нибудь?

     Из подсобки выползла сонная тётка.

     - Кэмел, две пачки, - попросил Павел.

     Но тётка молча развернулась и ушла. И лишь скрывшись с глаз, разродилась матерной тирадой в адрес некоего Виталика, которого уволили, а замену не прислали. Наконец появилась другая продавщица, помоложе, но для Павла это уже не имело значения. Из случайной реплики он узнал главное: Виталик не вышел на работу и именно поэтому в драконьих чарах образовалась дыра.

     За два года Павел вычислил всех драконов города: Виталика на западе, занимавшимся продуктами питания; его френда по соцсети Костю на северо-востоке, работавшим водителем трамвая, то есть курирующим городской транспорт; бывшую школьную подружку Кости Веронику из салона красоты на юго-западе; торговца мобильными телефонами Владимира, ухажёра Вероники, с северо-западной части города и, наконец, двоюродную сестру Виталика Анну Скворцову, менеджера банка по кредитам, на юго-востоке. Но главный дракон оставался в тени, пока Павел не понял, что заслуженный учитель Екатерина Степановна Костромец, проработавшая в нескольких школах города и в разные годы имевшая в учениках всех фигурантов, являлась не только школьной училкой, но и драконьим наставником.

     Пять драконов мертвы, их колдовская сила перешла в статуэтки единорогов, и Павел в автобусной тесноте глубоко и размеренно дышал воздухом свободы.

     Шесть чашек спустя капитан Егоров мучился от переполнения мочевого пузыря. Куртуазно, на его взгляд, извинившись, он зашёл в уборную отлить. Задвинул щеколду, расстегнул ширинку. И в этот момент зазвонил мобильник.

     - Василий Петрович?

     - Слушаю, - отозвался Егоров и спустил штаны. Раз уж так получилось, то придётся писать сидя.

     - Ты интересовался Дракончиком? Так вот, только что обнаружен труп девушки, живот проткнут, внутри сломанная фигурка дракона. Глиняная.

     - Далеко?

     - На Зареченской, 25.

     Пятнадцать минут на машине, прикинул Егоров.

     - Время смерти установили?

     - Уж с час, - проинформировал капитана невидимый собеседник. - Ну, бывай.

     Капитан понял, что опоздал. И в подтверждение на фоне звона струи, несущей облегчение организму, услышал треск ломаемой двери, а этот звук никакого облегчения не нёс.

     Задержка у Павла вышла из-за запертой дворницкой, где он заранее припрятал топор. Нет, он не собирался убивать старушку как хрестоматийный Раскольников, для расправы над драконом он приготовил другое орудие, но надо же было как-то высадить входную дверь. Кроме того, для решающего боя Павел заранее разделся, отчасти чтобы сразиться с верховным драконом в естественном виде, как древние воины, отчасти чтобы не терять ни секунды, когда после смерти противника он наконец-то сможет принять истинный облик единорога. Исключением стала цельнолитая корона-ободок с приваренным медным рогом - то самое убийственное орудие.

     Голышом, с пакетом в одной руке, топором в другой и в короне Павел поднялся по лестнице на третий этаж, где обитала старушка Костромец.

     Когда Василий Петрович выскочил из туалета, бой в комнате был в самом разгаре. Несмотря на старческую тщедушность, Екатерина Степановна успешно отражала атаки голого мужчины, который пытался забодать её в самом прямом смысле. Она уворачивалась, забегала за кресла, диван, рушила на выставленную голову мелкие предметы обихода, а пару раз даже лягнула маньяка в голень.

     "И это неуловимый Дракончик? - с недоумением подумал Егоров. - Хлипкий какой-то".

     Капитан решительно двинулся наперерез, но тут случилось странное. То ли от выпитого чая, то ли от непривычного способа справления малой нужды, а возможно, по причине частого использования мобильной связи и, как следствие, облучению мозга радиоволнами, Егоров не смог войти в комнату. Перед ним словно выросла стена. Невидимая, но цельная. Руками он ощущал холодную стеклянную завесу, глазами - ничего. Толкнулся плечом - не пускает. Рядом с входной дверью валялся топор. Егоров поднял его и с размаху засадил в пустоту комнатного проёма. Топор зазвенел, отскочил, вырвался из рук, а Василий Петрович схватился за плечо.

     "Чертовщина какая-то", - подумал он и крикнул: - Держись, Степановна!

     Затем выхватил пистолет.

     Павел остановился. Крик капитана вырвал его из бесплодного круга преследования. "Значит, у дракона есть Защитник, - понял Павел. - Зачарованный воин. Из него дракон черпает силы. Вот почему я не могу справиться".

     Но что же делать? Прежде чем начать бой, Павел оградил место схватки магическим барьером. Воин оказался снаружи и не мог помешать Павлу, но и Павел не мог уничтожить драконьего прихвостня. Барьер действовал в обе стороны.

     Оставался единственный способ - перерезать волшебную пуповину, связующую воина с драконом. И Павел, не выпуская старуху из поля зрения, попятился, нашарил ногой пакет, присел, вытащил картонку с картой и фигурками.

     Екатерина Степановна не атаковала. Она забежала в дальний от Павла угол, тоже скрючилась, выставив электрощипцы для завивки волос, а одной рукой распахнула нижний ящик "стенки" и что-то там искала.

     Согласно инструкции Егоров дал предупредительный выстрел в потолок, встряхнул головой, чтобы сбросить штукатурку, и прицелился. Как назло маньяк перестал домогаться старушки. Наоборот, палач и жертва разошлись по своим углам, как на ринге, словно выстрел Егорова стал сигналом к окончанию раунда. Капитан не мог стрелять в Дракончика, пока тот не проявил агрессивные намерения, и не мог схватить преступника, не пускала невидимая стена, поэтому Василий Петрович взял Павла на мушку и замер.

     Капитан не знал, что ритуал расторжения уз относится к разряду самых сложных и от заклинателя требуется не только полная концентрация, но и определённые, точно выверенные движения всего тела. А потому с нескрываемым удивлением наблюдал, как маньяк-убийца изгибаясь, взбрыкивая, пиная воздух ногами и тряся головой, увенчанной рогом, перемещается вдоль линии Егоров - Костромец, не приближаясь, впрочем, ни к тому, ни к другой, и будто выхватывает что-то из воздуха одной рукой, тут же вкалывая это что-то в картонный лист размером с торт и с похожими разноцветными разводами.

     Согласно всё той же инструкции, Егоров смещался в сторону, чтобы видеть предполагаемую жертву и отреагировать, если маньяк закончит безумную пляску и набросится на старушку. Павел, естественно, видя попытку воина сохранить связь, вставал у приспешника на пути. Егоров смещался в другую сторону, Павел тоже. И оба пропустили тот момент, когда в атаку ринулась Екатерина Степановна. Она наконец нашла то, что искала, - лак для волос с сильной фиксацией и зажигалку.

     - Анутарида эста, - закричала Костромец и пустила в Павла огненную струю.

     Павел упал на четвереньки. Волосы горели, корона раскалилась. Неимоверным усилием он произнёс заключительную фразу заклинания и развернулся к врагу.

     В голове Егорова взорвался шар боли, в глаза ударила волна нестерпимого света. Он судорожно выстрелил вслепую, дважды, затем выронил пистолет. Слезящимися глазами Василий Петрович наблюдал за схваткой и чудилось ему, что стены комнаты пропали, растворились в вечерних сумерках, а вместо мебели и шкафов окружают противников высокие сосны, под ногами - трава, вверху - бездонное небо, да и сами борцы преобразились: на месте старушки оказалась громадная ящерица с крыльями и чешуёй червонного золота, а маньяк и вовсе отрастил хвост, гриву и лошадиную морду, превратившись в жеребца, увенчанного прямым витым рогом.

     Дракон наступал, в его пасти алел зародыш пламени. Массивные лапы рептилии сминали почву. Ветер раздувал крылья гада.

     Единорог гордо поднял голову, стряхнул с копыт налипшую грязь и поскакал на вековечного врага.

     Их схватка была ужасна. Рог жеребца впился в мягкое подбрюшье дракона, распорол наискось. Дракон окутал единорога нестерпимым жаром, нагнулся и вцепился когтями в истерзанную спину.

     Единорог рвал зубами драконью плоть, выпуская наружу смрадные кишки и фонтаны горячей крови, а дракон полосовал до кости спину врага, срывая почерневшую кожу и мясо пластами.

     Жеребец толкал рог вверх, вспарывая грудину. Упирался задними ногами, насаживая дракона на рог. А дракон обрушивал на спину единорога удары, стремясь переломить хребет, и лил на раны ядовитую слюну.

     Единорог затрубил, празднуя победу. Дракон замахал крыльями, торжествуя над поверженным врагом. И оба ошиблись.

     В какой-то момент невидимый барьер исчез и тут же к Егорову вернулось нормальное зрение. Он осторожно ступил в комнату.

     Воняло горелым мясом, ацетоном, но больше всего - кровью. Вся комната превратилась в скотобойню. Обрывки кожи висели даже на люстре. А в центре, обнявшись, замерли два человека. Один - красно-чёрный, с развороченный спиной. Другая - иссохшая жёлто-белая мумия, переломленная пополам.

     "Ох ты ж, небесные странники", - подумал Егоров, глядя на бедлам. Он аккуратно вытянул из-под маньяка картонку, посмотрел, отложил в сторону. Рука психа сдвинулась, и Егоров с удивление увидел на запястье татуировку единорога. Капитан припомнил, что у старушки тоже был рисунок на руке. Когда она подавала чай, он обратил на это внимание. Дракон, конечно. "Ну и дела".

     Впрочем, мысли капитана полиции перескочили на совершенно другой предмет. "Как мне из этого выбраться? Ведь не отвертишься, что не был рядом. Один выстрел вверх, два в молоко. Три гильзы, поди найди. Отпечатки на топоре мои, следы..."

     Егоров пятясь выбрался из комнаты, ещё раздумывая, сколько писанины и проверок ему предстоит, и тут его настигла смерть. Отравленная стрелка оцарапала шею и капитан умер мгновенно.

     Иннокентия Константиновича, соседа Екатерины Степановны, разбудил не выстрел и даже не рушащаяся дверь, а сломанный замок в дворницкой. Он испытывал настолько сильный интерес к чердакам, подвалам и вообще тёмным помещениям, что нашпиговал весь дом миниатюрными микрофонами и часами прислушивался к доносящимся звукам.

     Из дневника прапрадеда, монархиста-белогвардейца, сгинувшего в гражданскую, он выяснил правду. Миром правит магия. И он, Кеша Замыслов, обладает силой. Эта сила неявная, тихая, но в умелых руках позволяет манипулировать людьми. Да что там людьми, целыми странами! И лишь одна преграда к мировому господству - драконы. Как же Иннокентий Константинович ненавидел соседку! Как часто мечтал впрыснуть ей внутрь разжижающий мясо сок и смотреть, как оплывает заражённое тело, как растворяются кости, как превращается старая карга в кожаный мешок с питательным супом. Но вида не показывал, здоровался и был вежлив. Он ждал своего часа. И дождался.

     Иннокентий переступил порог комнаты, огляделся, поднял картонку Павла, хмыкнул, отложил в сторону. Затем снял пижаму, сложил, убрал в шкаф. Он не любил спешить, хотя время поджимало. Работы предстоит уйма.

     Расцепив противников, так удачно погибших разом и в одном месте, Иннокентий Константинович обнажил кривой нож, похожий на коготь огромного членистоногого, вспорол Павлу живот и погрузил туда статуэтки единорогов.

     Хрусть!.. Хрусть!.. Хрусть!.. Хрусть!.. Хрусть!..

     Городом, а затем и всем миром, вновь будут править пауки!