День начался как обычно. Вернее, обычным оказалось утро. А потом…
Но до того, как «потом», все шло по накатанной: будильник, утренний душ, невкусный кофе (кофе был невкусным по одной простой причине — он не любил кофе, но именно этот напиток пил каждое утро), легкий привычный поцелуй, машина, мотор, начали.
Он всегда день начинал именнно так. По коридору к своему кабинету Глеб, как правило, шел походкой уверенного в себе человека. Ему это казалось важным. Подбородок вздернут, плечи расправлены, широкая улыбка на лице. Перед тем, как войти в кабинет, он, привычным движением, вскидывал левую руку и смотрел на часы. Во-первых, ему очень нравились его часы. Во-вторых, он демонстрировал тем немногим, кто пробегал по коридору в этот ранний час, что он никогда не опаздывает. Ему это было важно — что думают о нем пробегающие, проходящие или пролетающие мимо особи.
И тут случилось «потом». Случилось то, что сбило с привычного ритма течение дня.
— Глеб Владимирович! — голос администратора, чья стойка находилась в непосредственной близости от его кабинета, прозвучал как звук стартового пистолета, только этот звук не ускорил его движение, а остановил. Он часто неправильно реагировал на то немногое новое, что появлялось в его жизни.
— Да? — он остановился, продолжая держаться за ручку кабинета правой рукой.
— У вас в кабинете посетитель.
— Посетитель? — Глеб еще раз вскинул левую руку и посмотрел на часы. — И кто?
— Женщина. — Администратор загадочно улыбнулась. — Странная женщина. Но красивая.

Она сидела вполоборота, закинув ногу на ногу. Безупречный бежевый костюм классического покроя выгодно подчеркивал стройную фигуру, черная шелковая блузка, тончайшие чулки, черные туфли на высоком каблуке, черный клатч, лежащий на столе. Темно-каштановые сияющие волосы гладко зачесаны и уложены в замысловатое сооружение, непонятно как держащееся на затылке. Все это Глеб успел разглядеть пока шел через кабинет. Гостья даже не повернула головы.
— Доброе утро! Извините, с кем имею честь? И по какому…
— Доброе утро, дорогой! – мягкий мурлыкающий голос.
И только теперь мужчина разглядел лицо посетительницы. Он почувствовал, как кровь горячей волной прилила к лицу и так же резко отхлынула, оставив мелкие капли пота на лбу.
— П-полина?..   

 Женщина пренебрежительно сморщила аккуратный, точёный, остренький носик, и ему даже показалось, что фыркнула. Она и в детстве так делала, выражая тем самым безмерную необъятность своего отвращения, заставляя ощущать бесконечную ничтожность любого, кому разрешала находиться рядом. Но, поглядите, маленькое исчадие ада превратилось в прекрасную искусительницу! Всегда обветренные и сжатые, тонкие губы стали чувственными, сочными и пухлыми, да и грудь явно стала больше – упругая и пышная, томно вздыхала под лёгкой прозрачной тканью. 
   Глебу захотелось сплюнуть всю ту мерзость, что огромной слюной затаилась во рту, и он обязательно сделал бы это, не будь в кабинете камер наблюдения, с любопытством наблюдавших за развитием сюжета. 
— Полли́н, — произнесла женщина после некоторой паузы. – Теперь меня зовут Поллин. 
  Глеб хотел было выругаться, вспомнив родителей, пройдясь по матери-стерве, но лишь слегка ослабил тугой узел шёлкового галстука. 
— Плевать мне, как там тебя зовут! – зашипел он в полтона. — Полина, Поллин, Полька или Поллиана… – Глеб с трудом сдержал затаённый и, как казалось ему, давно позабытый гнев. – Пошла вон… – произнёс он, улыбнувшись, но не гостье, а маленькому глазку камеры. 
  Приподняв аккуратно нарисованную бровь, женщина улыбнулась, слишком снисходительно, и вновь фыркнула – или ему показалось?
— Дорогой братец, не зря матушка столь часто повторяла, что джентльмен из тебя не выйдет…

Вот и всё, обречённо подумал Глеб. Над прекрасной долиной его размеренной жизни сгущаются грозовые тучи. Хитрый взгляд, полуулыбка, притворно-дружелюбный тон его сестры не предвещали ничего хорошего. Это как затишье перед бурей. В голове запульсировали воспоминания: вырванные из его учебников страницы, отравленные щенки, уход из семьи отца… Да, он был уверен, что отец ушёл из-за неё. Он так и не узнал причину, но слишком хорошо знал свою сестру, которая в тот день веселилась так, как никогда ещё в своей жизни. А потом, потом… смерть матери. Нет, он гнал от себя эти гадкие, горькие мысли прочь. В последнем Полина не виновата. И всё же.
   Красивая и странная. Да, красивая, но не странная. Полина была опасна и коварна, смерч, который сметает всё на своём пути. Но как эта мерзавка узнала, где он работает? Что её сюда принесло? Хотя он не хотел знать ответы на эти вопросы, он хотел, чтобы она убралась к чертям собачьим, чтобы он забыл об этой встрече и о ней самой, будто её и не существует.
– Если ты сейчас не поднимешь свой зад, – Глеб попытался высвободиться из галстука, – мне придётся помочь тебе это сделать. Не нарывайся. 
– Ой, а что мы так кипятимся, братец? Я всего лишь хотела с тобой кое-что обсудить. Ну, ладно,– женщина поднялась, оправляя подол строгой юбки, – если не хочешь тут, давай встретимся в кафе после работы. Это очень важно, для тебя важно, – уточнила она.
И по его спине прокатился неприятный холодок.
– В каком кафе? – произнёс он онемевшими губами.
– Тебе виднее, какое тут рядом хорошее кафе, где не слишком людно.

Сегодняшний день казался Глебу черной густой патокой, в которой он то и дело увязал. Мужчина с трудом выбирался из этого тягучего состояния, пытался сосредоточиться, брался то за одно, то за другое дело. Но его хватало максимум на полчаса. 
Мысленно он то и дело возвращался к утренней встрече. И все-таки, откуда она узнала, где он работает? Глеб уехал из родного города сразу же после смерти матери, оборвав все связи разом. Приехав в Основск, снял комнатенку, устроился на работу. За три с половиной года поднялся до начальника экономического отдела, купил двухкомнатную квартиру, машину. О старой жизни забыл напрочь, вернее старался не вспоминать. Откуда же она могла узнать? Если только… Нет-нет, Сергей не мог! Он тоже имел зуб на… Называть Полину сестрой Глеб не хотел даже в мыслях.
Глеб не смог дождаться окончания рабочего дня, тяжело поднялся из-за стола, вышел из кабинета и, к великому удивлению администратора Ниночки, ушел, не сказав ни слова. 
В кафе было необычно многолюдно. Отыскав взглядом фигуру сестрицы, Глеб тяжелой походкой смертника пошел к дальнему столику. 
— Что тебе нужно? – не давая сорваться с Полининых губ какой-нибудь ехидце, сразу спросил Глеб.
— Ой, не нужно испепелять меня взглядом и скрипеть на меня зубками, — глаза женщины, смешливо прищуренные еще секунду назад, превратились в черные угольки с холодным отблеском. – Я бы тоже тебя век не видела, братишка! Кстати, я не знала, что это будешь именно ты. Мне поручено предложить тебе некую сделку

– Какая к чёрту сделка? – выдавил из себя Глеб.

– Присядь, и всё обсудим. Правды в ногах нет. Да и не хочется перекрикивать весь этот гул, – женщина обвела глазами зал.

   Полина больше не улыбалась, её глаза стали серьёзными и холодными. Наверное, так смотрит акула, подумал Глеб, за секунду до того, как наброситься. Он покорно опустился в кресло напротив.

– Слушай, ты такой бледный, гляди – в обморок упадёшь. Может, закажешь себе что-нибудь покушать?

– С чего бы такая забота? Выкладывай, что хотела, – Глеб развернул руку и посмотрел на часы, – у меня нет времени. Я не знаю, что ты на этот раз задумала, но меня не проведёшь, сестрица. Уж я-то тебя знаю, как облупленную.

– С твоим воображением нужно книжки писать, – Полина громко рассмеялась. – Кстати, именно с этим и связано моё поручение. Нужно раскрутить одну книгу. Человек, направивший меня в ваше агентство, обещал очень хорошо заплатить.
     Она тут же выудила толстую папку из пакета и положила перед ним на стол. 

- Мы не занимаемся второсортной литературой, - выпалил Глеб, скривив лицо.  – Не могу сказать, что был рад встрече... – Поднявшись, он направился к выходу, ощущая пристальный взгляд Полины, который прилип к его широкой спине.

 «Глупая, высокомерная девчонка», - победно ухмыльнулся, почувствовав, что, наконец, смог дать отпор противной бестии, превратившей однажды его жизнь в ад.

 Как только он приблизился к прозрачной двери, высокий мужчина – и откуда он взялся – преградил путь, впившись холодным взглядом узких глаз. «Китаец? - подумал Глеб, тут же усмехнувшись мыслям. – Нет, они вроде маленького роста»

- Могу я пройти? – еле сдерживая раздражение, спросил Глеб.

Мужчина отрицательно покачал головой, указав рукой в сторону зала. Обернувшись, Глеб встретился с надменной ухмылкой Полины.

- Что это зна... – не успел он договорить, как мужчина толкнул в плечо – не сильно, но достаточно убедительно.

Глеб никогда не ввязывался в драки или потасовки, предпочитая ретироваться раньше, чем застигнет удар. И сейчас он послушно поплёлся к столику, за которым с довольной ухмылкой сидела эта гадкая женщина.

- Возьми, - она вновь протянула папку.

- Я не занимаюсь рукописями, - произнёс он, вздохнув. – Ты пришла не по тому адресу, – он еще надеялся поскорее закончить разговор и вернуться в офис, чтобы затем благополучно позабыть о встрече. – Я начальник экономического отдела! – произнёс не без гордости, слегка повысив тон. – Э-ко-но-ми-чес-ко-го! – повторил по слогам.

- Уже нет! – сказала она, жестом пригласив официанта. – Присядь. Расслабься, – уже мягче добавила Полина, дождавшись, когда он вновь опустился в кресло. – Это шутка, просто шутка. 
– Мне как-то не смешно, – озираясь на бугая в дверях, выпалил Глеб.
– Ну, ты же знаешь, у меня всегда с юмором было плохо. И ты так же знаешь, что стоит мне сделать один звонок, – женщина дотронулась до телефона, лежавшего на столике справа. – И ты, действительно, лишишься этой должности. Не вынуждай меня это делать.
– Но почему я? И почему из всех рекламных агентств, тебя распёрло прийти именно к нам? 
– Сколько вопросов, – улыбнулась одними губами Полина. – Да потому что ваше агентство самое крупное. Разве этого не достаточно? А что касается тебя – повторюсь, для меня самой это неожиданно. Слушай, у каждого из нас свои дела, и давай уже на сегодня решим одно из них. От тебя требуется пока что прочитать эту рукопись, можешь бегло, главное, чтобы у тебя сложилось собственное впечатление о книге, и ты же понимаешь, это впечатление должно быть благоприятным. И не спрашивай, кто автор, пока что это в секрете, – поспешила она добавить.
   Глеб развернул папку, пробежался глазами по первой странице. Девочка, сидящая на полу в комнате. Пентакль Соломона. Руны. Страх и месть, страх и месть… Начало очень напоминало очередной вариант современной ведьмы, которая окажется в итоге доброй волшебницей. Глеба не занимала эта история. И в то же время он понимал, что навряд ли Полина стала бы обращаться к ним для раскрутки банальной книги для подростков. Он знал, что хороший роман должен увлекать с первых строк – это залог успеха, но интуиция подсказывала, что в этот раз до сути ещё нужно будет докопаться. 

Оглушительный выстрел влетел в распахнутую очередным посетителем дверь кафе. Глеб вздрогнул и удивлённо завертел головой по сторонам в поисках сестры, которая ещё минуту назад сидела напротив него за столиком. Все вокруг словно застыли: бармен забыл про бокал, и из него, переливаясь через край, медленно текло на стойку бренди; лысый мужчина справа, неестественно вывернув шею, пытался что-то рассмотреть в матовое стекло у себя за спиной; женщина с обильно напудренным лицом дико вытаращила глаза и уставилась на Глеба. Второй выстрел заставил его вскочить с кресла и выбежать на улицу.

    У нижней ступеньки небольшого крыльца лежала Полина. Она недоумённо смотрела на брата теперь уже единственным глазом. На месте второго отчётливо была видна дырка, из которой текла кровь. Она залила светлый пиджак, оставив на нём абстрактные красные пятна, закапала впавшие щёки и высокий лоб.
  Неподалёку заорала женщина. Глеб повернул голову в её сторону и заметил знакомого узкоглазого мужчину. Тот бросил злобный взгляд и скрылся в толпе. Не соображая, что делает, Глеб подошёл к сестре и опустился рядом с ней на колени. Забыв про детские обиды, он нежно погладил по мокрым волосам. Неожиданно пучок волос рассыпался и Глеб почувствовал, что в ладони у него оказался гладкий холодный предмет. Он украдкой, сам не зная почему, скосил глаза. Флешка. Гладкая, блестящая. Зажав её в кулаке, он бросился в кафе, к своему столику. Присмотревшись, Глеб заметил среди бумаг выглядывающий краешек жёлтого листа.

Он присел к столу, чтобы привести в порядок чувства. Сестре уже точно ничем не поможешь. Глеб привычным жестом вскинул левую руку и посмотрел на часы. “Ничего себе! — подумал он. — С момента встречи с Полиной прошел целый час!”
   Глеб откинулся на спинку стула. Рукопись, которая поначалу показалась несерьезным произведением для подростков, на самом деле… На самом деле захватила его так, что он не заметил, как сестра вышла из кафе. Он даже не знает — попрощалась ли она с ним.
И нет никакого сомнения в том, что автор рукописи Полина…
Воспоминания девочки о жизни в родном доме. О брате, который страдал раздвоением личности. О брате, который явился причиной ухода из семьи отца, и ухода из жизни мамы.
“Ложь! — подумал Глеб. — Грязная ложь! Это все она, Полина! Во всех неприятностях их семьи виновата она!”
    Он начал лихорадочно собирать разбросанные по столу листы рукописи. Желтый обрывок, выпав и из общей кучи, упал со стола. Глеб нагнулся, поднял лист и прочел: не забыть уточнить у Глеба как к нему попали часы отца.
Левая рука вскинута привычным жестом. Глеб внимательно смотрит на циферблат и понимает, что сам ни раз задумывался о том, что совсем не помнит где и когда он приобрел эти часы. И кому они принадлежали прежде. А в том, что у часов был другой хозяин он, почему-то, не сомневался.

Народ заходил и выходил из кафе, официантка положила на стол счёт, за окном гудели автомобили… Всё это было далеко за периферией его мыслей. В рукописи были указаны другие имена героев, но никаких сомнений не возникло, что речь идёт об их семье, о нём самом. Глеб ещё раз перечитал фразу: «Не забыть уточнить у Глеба…». Он надеялся, что ошибся, что там написано другое имя, но нет. Вот же, чётко… Ему нужно было время, чтобы собрать мысли в одну кучу. Ему безумно хотелось, чтобы этот день вновь начался и прошёл, как обычно, по накатанной: будильник, душ, кофе, поцелуй.
   Поцелуй… Да, ему нужна Даша, его любимая Даша. Она обнимет его и успокоит. Только ей он верит, ей готов доверить свою жизнь. Он нёсся домой, не помня себя. И вот уже ключи в замке, папка с рукописью в подмышке. Он зажёг свет в коридоре, быстро разулся… И уже с порога понял, что что-то не так. Тишина? Нет, не это его пугало, Даша могла ещё не вернуться с работы. Запах. Отвратительный запах, едкий, пропитывающий, казалось, каждую щелочку в квартире. Запах гнили. Такую вонь может источать только труп…

 Мельком оглянув коридор, Глеб прошёл в гостиную. На чистеньком линолеуме лежал раскрытый полиэтиленовый пакет. Приблизившись, он зажал нос и отшатнулся – тяжелый ком подступил к горлу. Запах был невыносимым, но отчего-то знакомым. Перед глазами медленно появлялось смутное, блеклое воспоминание: в душной комнате невозможно дышать, поэтому он спешит открыть большое окно, но никак не получается. Сколько пролежал здесь этот пожилой мужчина? Пытаясь нащупать пульс, которого нет уже давно, Глеб никак не может оторвать взгляд от часов, завораживающего и манящего механизма. Застежка никак не поддаётся — крепкая, зараза!
— Глеб! – голос Даши заставил вздрогнуть. – Я на балконе!
   Даша дрожала, словно на улице было минус двадцать по Цельсию, всем телом, сжимая в одной руке тонкую сигарету, в другой – зажигалку. 
— Что это, Глеб? – указав тонким пальцем в сторону гостиной, прошептала она. – Как оно там оказалось? — Вскочив с небольшой табуретки, схватила Глеба за локоть, впившись длинными ногтями. – Как оно там оказалось! – теперь она перешла на крик. – Как в моей кладовке оказался кошачий труп?! — Она тряслась, отводя взгляд, боясь ненароком увидеть пакет. – Туфли, я просто хотела достать свои красные туфли! Помнишь, такие красивые, с маленьким бантиком?– она тараторила, словно заведенная игрушка, какими Глеб играл в детстве. – А там этот пакет! Запах, такой страшный запах, нет, вонь! 
     Кошачий труп, труп Полины, труп пожилого мужчины с часами на запястье – у Глеба потемнело в глазах. 
— Милый, присядь! – голос Даши донёсся эхом, проник внутрь перепонок и лопнул. – Давай вызовем полицию! Сейчас же! – она побежала в гостиную, стараясь не смотреть на страшную находку, не ощущать едкий запах. 
— Они и так придут, — прошептал Глеб, взглянув на флешку, которую, оказывается, всё это время крепко сжимал в ладони. 
Он не хотел бросать Полину там, одну, лежащую на лестнице, истекавшую кровью, а тем более уходить до приезда полиции, просто так получилось. 

Глеб не стал говорить, что убили его сестру. Он никогда не рассказывал о ней Даше, и сейчас было не время рассказывать. Это создаст ещё больше вопросов. Про флэшку тоже решил смолчать. Кто знает, что на ней может быть сохранено. Даша – единственная, кто верит мне, решил Глеб, нельзя сеять в ней сомнения.
– Убийства? О, Господи! – взвизгнула Даша, пятясь к кухне, подальше от пакета с дохлой кошкой. – Всё это как-то странно, дико… 
– Понимаешь, я испугался и убежал. Испугался, что и меня могут убить. И всё из-за этой чёртовой рукописи. Вдруг это связано с сектой, ведь о ней как раз очень подробно описывается.
– Обожди! Какая секта, какая рукопись? Господи, у меня голова кругом идёт.
– Человек, которого убили, успел передать мне рукопись. Не исключено, что кто-то не хотел, чтобы она была прочитана. И вот теперь эта кошка, как она оказалась в нашем шкафу? Полиция нагрянет к нам, если кто-нибудь сможет меня описать, ведь я последний, кто с ней разговаривал. 
– С ней? Так это была женщина, ты встречался с женщиной?
– Дорогая, сейчас не время для ревности, – Глеб попытался взять её за руку, но она одёрнула. – Ну, хорошо. Да, это была женщина, это моя сестра, – выдохнул он. – В юности ей поставили диагноз диссоциативного расстройства идентичности. В этой рукописи она написала про меня, что страдал психическим заболеванием, но это не так.
– Ты не говорил никогда про сестру.
– Всё случилось так неожиданно… – Глеб не слышал, что она сказала, погрузившись в воспоминания. – Я зачитался, а потом очнулся, когда услышал выстрел… 
   Глеб передёрнулся, вспомнив лицо и волосы Полины, залитые кровью. Он не ощущал сильной утраты, может, просто ещё не успел в полной мере осознать. И всё-таки такой смерти она не заслужила. Вот только что она блистала красотой, сердилась, сыпала в его адрес угрозы, улыбалась…
– Я больше не вынесу этого запаха, – голос Даши вернул его из дебрей воспоминаний. – Отнеси эту кошку на помойку или закопай, я не знаю, как, но избавься от неё. А потом всё спокойно обсудим.

Но обсудить всё спокойно не удалось. Резкий звонок в дверь – сколько раз Глеб предлагал Даше заменить противный и режущий, словно пила, звук более приятной трелью – заставил обоих вздрогнуть. Переглянувшись, они замерли – ни один не решался сделать шаг в прихожую. «Полиция? — подумал Глеб, сжав флешку так крепко, что боль отозвалась в ладони. – Так быстро?». Даша сглотнула комок в горле, и, кажется, даже позабыла про вонючий пакет. «Сергей?! – подумала она, пытаясь улыбнуться. – Нет, он не придет в это время...»
Тем временем кто бы ни был за дверью, уходить он не собирался, в который раз нажимая на мягкую кнопку звонка, не сдаваясь, и с каждым разом удерживая подушечку указательного пальца всё дольше, так, что звук стал одной непрекращающейся полосой гудения. 
— Нет, я так не могу! – Глеб решительно направился к двери. 
    Распахнув дверь, замер. На пороге стоял тот самый узкоглазый мужчина, преградивший ему выход из кафе. Глеб попытался захлопнуть тяжелую дверь, но было слишком поздно, да и противник был явно проворнее и сильнее. Тяжёлая рука давила на железо так, что, казалось, останется отпечаток. 
— Не глупи, — произнёс он, и Глеб отошёл в сторону, пропуская мужчину внутрь. 
— Ты пришёл за рукописью? – спросил, всё еще надеясь, что незваный гость не останется надолго, но тот уверенным шагом скрылся в гостиной. 
Даша лишь растерянно хлопала глазами с длиннющими ресницами, словно бабочка — крыльями: хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Разведя руками и пожав плечами, Глеб заглянул в гостиную. 
— Проходи, не стесняйся, — ухмыльнулся мужчина. – У нас нет времени на реверансы. Что за хренотень? – узкоглазый пнул пакет с дохлым котом, прикрыв ладонью нос. – В морге и то не так смердит.
– Это кот, – пискнула Даша.
– Выкиньте эту гадость.
– Мы и собирались.
   Узкоглазый, представившийся Олегом, прошёл на кухню, взял полотенце, прижал к лицу.
– А ты у нас знаменитость, – сообщил он, обращаясь к Глебу. – Все только тебя и обсуждали, как ты сидел с Поллин. Но никто так и не смог тебя описать. Это хорошо, очень хорошо. Полиция нам не нужна.
– Вот, что я тебе говорил, – бросив взгляд на Дашу, воскликнул Глеб.
– Я, собственно говоря, вот по какому делу: произошедшее не отменяет договор, ты должен выполнить, что тебя просили. 
– Просили? – нервно усмехнулся Глеб. – Скорее, требовали.
– Я надеюсь, – продолжал на своей волне Олег, – мы сработаемся. Надеюсь, тебе и твоей жене хватит ума не ходить в полицию. 
– Мы не женаты, – тут же вставила Даша.
– Тем более, – почему-то ответил мужчина. – И не надо так на меня смотреть, будто я вас застукал за чем-то неприличным. 
   Олег сказал, что сам свяжется с Глебом, после чего, как пробка, вылетел из квартиры. Даша требовала объяснений, допытывалась, во что Глеб ввязался, но что он мог ответить? Ему самому нужно было во всём разобраться.
   «Маленькая девочка, – перечитывал он начало рукописи, – сидела на полу и раскладывала руны. Она проводила обряд на смерть, всё так, как по книге, на обложке которой изображён пентакль Соломона. У неё больше не осталось надежды, что что-то изменится. Никто не мог ей помочь. Смерть войдёт в смерть. Смерть хочет её забрать. Она использовала свой последний шанс. Она написала на каждой странице учебника: «Помоги». Но монстр, живущий в нём, вырвал эти листы…»

— Что же это за монстр? Кто это? – откинувшись на спинку дивана, Глеб закрыл глаза и попробовал погрузиться в детство. Не получилось, мешала Даша. Она ходила и бубнила, что-то про кота, звонила кому-то, закрывшись в соседней комнате, и до него слабо доносилось ее милое щебетание. Щебетание, которое он очень любил, сейчас очень раздражало. Раздражало, как скрип ножа по стеклу.
« С кем это она интересно беседует, аж про дохлого кота забыла» — неприязненно подумал он. 
    Подождав еще немного, Глеб быстро встал, и бесшумно подойдя к комнате, распахнул дверь. Даша так и замерла с телефоном возле уха. Стояла, молча хлопая огромными ресницами.
« Как дура» — отметил про себя Глеб.
— С кем ты разговариваешь? – холодно спросил он.
— А-а-а-а, Лен пока, — наигранно улыбаясь, проговорила девушка в трубку. – Да, да обязательно увидимся! Чмоки-чмоки! 
— Это же Ленка, — продолжая хлопать ресницами, протянула Даша.
— Да? – скептически произнес Глеб.- Что-то басит твоя Ленка. Простыла что ли?
— Да ничего она не басит.
— Знаешь что? Хреновая из тебя актрисулька! И прекрати хлопать этими! – не сдержался Глеб.
— Чем? – испуганно проблеяла девушка.
— Этими своими, — мужчина, забыв слово, подергал себя за ресницы.
— Глеб ты чего? – скривилась Дарья, собираясь заплакать.
— Ничего! Кота иди, вынеси! – рыкнул Глеб. – Хоть какая-то польза от тебя будет! 
Даша молча схватила вонючий пакет и ретировалась из квартиры.
« Так-то лучше» — и бухнувшись на диван, Глеб стал вспоминать…

…Они дружили втроем. Глеб, Полинка и Сергей. Как- то раз Глеб задержался дома, а выйдя на улицу, обнаружил, что друзья его не дождались. Спустя час он нашел их в маленьком овраге, куда они частенько любили сбегать. 
— Ребята! – с радостным воплем кинулся он к ним. – А я вас ищу, ищу! Что без ме…
   Споткнувшись на полуслове, Глеб остолбенел от увиденной картины. Полина с Сергеем стояли и смотрели, как возле их ног захлебываясь пеной, корчатся в судорогах маленькие щенки. 
— Ребят вы чего? – ошарашенно спросил он, взглянув на друзей. 
Вспомнил! Вот сейчас он вспомнил глаза Полины наполненные страхом и ее губы, которые беззвучно произнесли ему: « Это не я»

Громко хлопнула входная дверь, прервав течение воспоминаний. В комнату вошла Даша. Она с раздражением рассматривала свои руки, подносила их к носу, принюхиваясь.
— Мне кажется, что эта ужасная вонь въелась в мою кожу. И я сама уже вся пропахла этой жутью!
   С этими словами Даша развернулась и ушла в ванную комнату. Глеб услышал звук льющейся воды. Он раздраженно захлопнул папку с рукописью, понимая, что спокойно прочесть ее сегодня он уже не сможет. Тяжело поднявшись, Глеб поплелся на кухню, включил электрочайник, достал баночку со своим любимым черным чаем с чебрецом, чашку, и присел, ожидая, когда вода в чайнике закипит. Вошла Даша, втирая крем в руки.
— Может все же объяснишь, что произошло? И кто этот ужасный Олег?
— Я сам ничего не понимаю, — устало произнес Глеб, заливая кипятком чай. – Я…
   Но продолжить он не успел — в кармане зазвонил мобильный телефон.
— Слушаю!.. Да, Ниночка!.. Я помню… Спасибо, у меня все нормально… До завтра!
— Ниночка? – Даша удивленно приподняла одну бровь.
— Да, Ниночка. Наш администратор. Напомнила, что на завтрашнее утро запланировано совещание у генерального. Даша! Не корчи из себя уязвленную невинность! Я устал! И мне не до семейных разборок!
— Семейных? Ты сказал «семейных»?
— О! Даша!
    Глеб не допив чай, поставил чашку в раковину и вышел из кухни. В комнате он достал из комода клетчатый плед, бросил его на диван.
— Я лягу здесь, — раздраженно ответил он на немой вопрос Даши, та фыркнула и вышла из комнаты, хлопнув дверью.
«Что за дурацкая привычка хлопать дверями?!»

…По комнате снова распространилось зловоние. Мягко ощупывая предметы, обволакивая комод, полированый шифоньер семидесятых годов и его ровесницу – телевизионную тумбу, оно искало пути под плед, укрывавший хозяина комнаты с головой.
«Даша! Даша!» — пытался вырваться Глеб изо сна. – «Когда же ты унесешь эту дохлую пакость? Даша-а-а!»
Чьи-то шаги, явно женские.
— Дорогой, у нас совещание, ты забыл? – это был голос Нины. Прорвавшись под плед, он отогнал вонь на приличное расстояние.
«Да, точно, как я мог забыть. Надо идти, а я сплю…» — с этими мыслями Глеб стряхнул сон.
Дальше был словно черный провал в мозгу. Он пришел в себя только на совещании. Перед ним лежала папка с рукописью.
— Причина плохих продаж – перед вами! – звенел голос Ниночки. С яростью она извлекла из-под стола и швырнула в его самый центр пакет с котом. – Мы должны избавиться от дохлятины и немедленно. Глеб!
   Не понимая, почему разговор идет о продажах, почему им командует администраторша… Почему она вообще прилюдно зовет его по имени… Ничего не соображая, Глеб покорно понес пакет к шредеру.
   «Как это сделать?» — гадал он, глядя в щель для бумаг. Он попытался пропихнуть осклизлый труп в прибор, но кот выскальзывал из рук, поливая пол гнилью, и раздувался прямо на глазах, пока не приобрел человеческие черты.
— Гребаный смердонос! – заорал Глеб, выпуская его из рук. На пол шмякнулось женское тело. Глеб снова стоял над сестрой, уставившись в заменявшую глаз бордовую дырку.
— По… Поля?
— Рукопись, блин! – сказала Полина, подмигнув оставшимся глазом, и хищно раззявила зубы в ухмылке.

Глеб вскинул руку, отшатнулся, сделал шаг назад.
— Слабак! — четко произнесла Полина и слизала кровь с нижней губы. — Что будешь делать с флешкой? Не думаю, что тебе захочется иметь дома мину замедленного действия.
   Глебу захотелось развернуться и выбежать из комнаты, чтобы и сестра, и этот смердящий запах остались в прошлом. Но ноги не двигались. Набрав полные легкие воздуха он закричал…
Проснулся от собственного крика. За окном все еще сияло солнце. Значит, спал совсем недолго. Пальцы правой руки затекли. Глеб с трудом разжал кулак. Флешка.
— Боже мой, — проговорил он. — Я думал, что весь этот кошмар — сон. Но сон, судя по всему, продолжается.
   Глеб обвел взглядом комнату. Новая дорогая мебель, которую они с Дашей приобрели в прошлом году. Но как же четко он вспомнил во сне и комод, и шифоньер, и телевизионную тумбу — всю ту мебель, которая окружала его в детстве. Он прикрыл глаза. Хотелось вновь погрузиться в сон. Но вместо спасительного сна его пронзило воспоминание — вот он большим гвоздем ржавым царапает дверь шифоньера по диагонали. Мама плакала, когда обнаружила эту царапину. А он думал: “Вот курица, нашла из-за чего плакать”. Потом мама кричала, затем начала обыскивать карманы детей. Гвоздь обнаружился у Полины…
   Глеб вскочил с дивана и подсел к столу. “Надо составить план действий, — подумал он. Его всегда успокаивало понимание того, что надо делать. — В первую очередь дочитаю рукопись. Потом посмотрю, что там на флешке. И непременно надо самому найти Олега”.

«Нет, сначала флешка! – решил Глеб, обнаружив, что подруги нет дома. — Кто знает, что на ней записано? А почитать я могу и после. Кстати, куда это Дашка увеялась с утра пораньше? То до двенадцати дрыхнет, как сурок, а тут нате вам!»
— Ну, давай же быстрее, — торопил он ноутбук. – Что ты тупишь? Выброшу на фиг и куплю новый!
    Наконец флешка открылась и на экране появилась Полина…
— Здравствуй братишка! Если ты все- таки смотришь эту запись, то… То дело гораздо хуже, чем я могла себе представить. Глеб… — сестра потерла ладонями виски. – Я не могу говорить напрямую, так, как не уверена, что флешка попадет именно к тебе. Вспоминай! – ее черные глаза буквально прожигали мужчину через экран. – Вспомни царапину на двери шифоньера. Об этом знаем только ты и я. Езжай туда. И еще доверяй Олегу, это он должен передать тебе флешку, а уж как, мне об этом не узнать, — голос у Полинки задрожал. – А рукопись это предлог, но видимо он не сработал. Это всего-навсего мой дневник. Ты помнишь наш любимый фильм с Арнольдом « Вспомнить все»? Так вот, вспоминай, братишка, и прощай. Удачи тебе.
   Все, конец записи. Глеб еще несколько минут пялился в монитор, словно ждал продолжения.
— Царапина на двери шкафа… — повторил Глеб, вспомнив брошенный с заколоченными окнами дом. Дом его детства. Детства, которое вспоминается рванными страшными кусками. И память, не желая вспоминать, упорно стоит на одном месте, словно за поворотом ее ждет что-то до такой степени ужасающее…
Глеб опрометью выскочил из квартиры и, сев в машину, рванул в сторону забытого детства.

«Монстр живёт в каждом. Стоит только приоткрыть щель, и он спешит на волю…». А если это всё правда, размышлял Глеб, о чём написала Полина в рукописи: это не у неё, а у него раздвоение личности, почему он помнит свою жизнь лишь какими-то вспышками, клочками, почему иногда забывает, откуда появилась у него та или иная вещь. Вдруг тот другой «Я», живущий в нём, крадёт его время, а потом пытается это скрыть, запутать, как паук в своей паутине. Эти мысли почему-то причиняли боль, и Глеб сосредоточился пока на другом. В любом случае, он был уверен, что не монстр. Он любит животных, любит даже цветы. Тогда кто этот монстр, о котором написала Полина? 
    Их семья была очень обособленной. Отец воспитывал их с Полиной в строгости, но они любили отца. Он ушёл из семьи ради другой женщины, когда ему было двенадцать, а Полине вот-вот должно было исполниться восемь. Глеб вспомнил последнюю ссору отца с матерью: она упала перед ним на колени, упрашивая не бросать её одну с детьми, а отец кричал, что до последнего сомневался, правильно ли поступает, но теперь, понимает, как она ему противна. Глеб видел, как отец оттолкнул её, и она рухнула лицом в пол и ещё долго так лежала, закрыв ладонями лицо и всхлипывая. Перед глазами отчётливо всплыл и другой момент: отец берёт их с Полиной в парк, по пути покупает мороженое, им очень весело, ведь отец так редко с ними гуляет. И там, в парке они встречают Сергея с мамой. Его мама такая красивая, от неё приятно пахнет. Отец, кажется, тоже что-то такое говорит. Сергей наперегонки с Полиной бегут к карусели, Глеб оборачивается на отца и замечает, как тот обнимает женщину за талию… Конечно, отец и не скрывал, к кому уходит, но после развода он вычеркнул их из своей жизни. Если он и стал монстром, то явно не для них…

— Я теперь ваш брат, — заявил как-то Сергей. – И мы одно целое! Давайте поклянемся, что будем стоять друг за друга на смерть, и если кто-то из нас окажется предателем, то того будет ждать расплата! – продолжал вспоминать Глеб, ведя машину на автомате. 
   И что удивительно, чем ближе он приближался к родному дому, тем ярче и отчетливее становились воспоминания. 
Да, они поклялись тогда и даже резали себе руки, чтобы побрататься кровью… Но Глеб отнесся к этому, как к игре не более. 
Что же было потом… 
— У меня появился враг, — признался однажды Сергей, когда их неразлучная троица сидела в заброшенной развалюхе, стоящей на дне овраге, среди буйно разгулявшихся сорняков. Эта развалюха, состоявшая из трех стен и отлично сохранившейся печки, в последнее время стала их убежищем. Между собой ребята называли ее штаб-квартирой. Домой идти никто не хотел. Дашу с Глебом ждала мать, потухшая и высохшая, как скелет. Да и не ждала она их. После ухода мужа, она замкнулась и жила в своем придуманном мире. Сергея тоже не ждали. Он мешал, он раздражал, он стал лишним в своем доме.
— Что за враг? – широко распахнув глаза, прошептала Полинка.
— Не важно, — холодно отрезал тот. – Вы согласны наказать врага? 
— Ну, давай накажем, — беспечно пожал плечами Глеб, думая, что все это игрушки.
— Я вам скажу когда, — важно заявил Сергей. – Будьте наготове.
— Всегда наготове! – дружно ответили брат с сестрой.
   Дальше воспоминания опять пошли урывками… Вот Сергей устанавливает на штативе кинокамеру. Где он ее взял? Вот чьи-то тяжелые шаги раздаются в темноте и слышно, как шуршит сорняк. Вот кто-то заходит в штаб-квартиру и…темнота.
Чуть не въехав в кювет, Глеб остановил машину.

Они дружили втроем: Глеб, Полинка, Сергей.  Дружили ли? Глеб никак не мог понять, что же его так гложет? Что-то было не так, неправильно, не хватало фрагментов, чтобы собрать всё воедино.

- Камера... – шептал он, сжимая кожаную оплётку руля. – Камера...

Вот, Сергей противно хихикает... Но отчего же противно? Неужели они не были друзьями? Почему образ Сергея вызывает неприятие, тяжелые ощущения?

 - Что здесь не так? – Глеб вышел из машины.  – Что здесь не так?! – крик вырвался из груди. Стая птиц взмыла ввысь, унося с собой потухшие воспоминания.

Оставалось несколько километров до родного города, мерзкого, страшного, но родного, еще хранившего запах матери, тепло её рук, образ. Тугой ком подобрался к горлу, и Глеб начал задыхаться. "Зачем я ввязался во всю эту историю?" - кричало нечто внутри, извивалось змейкой, прилипало к стенкам. "Зачем ты появилась, глупая девчонка?" -  Глеб судорожно хватал ртом воздух, цеплялся за несуществующие ветви. "Всё прошло, милый..." - голос матери возник ниоткуда, ласковый, нежный, живой. "Откуда ты..." - произнёс Глеб одними губами, ощущая, как во рту пересохло. "Всё прошло..."- шёпот исчез, испарился. 

Мужчина еще некоторое время осматривался, оглядывался по сторонам, словно забитое животное. Как же давно он не испытывал эти страшные ощущения - странно, что приступ случился вновь, после долгих лет.  После долгих лет отсутствия в этом месте. 

Мотор заревел, и машина сорвалась с места, оставляя клубы серого дыма, сомнения и страхи. "Слишком поздно сворачивать назад", - шептал Глеб, всё сильнее надавливая на педаль газа. "Пора распутывать всю эту историю. Пора вспоминать."

Удивительно, но дом встретил хозяина открытыми от досок окнами, и ключ оказался на месте, под пятым кирпичом, который когда-то давно выпав из кладки, стал камерой хранения. 
— Я не понял, — переходя из комнаты в комнату, удивленно произнес мужчина. 
Ни вековой пыли, ни ковров из паутины, ничего этого не было.
— Я с ума схожу, — зажав руками голову, Глеб сел на диван, не сводя глаз с дверцы шифоньера. — Полька! – вдруг раненным зверем взвыл он. – Мне страшно… Как же мне страшно…
   Шаркая, как старик Глеб подошел к оцарапанной двери и рывком, чтобы не передумать, распахнул ее. Распахнул и отпрыгнул в сторону, будто опасаясь, что из недр шифоньера вывалится полуразложившийся труп. Трупа не было и привидений тоже. В шкафу спокойно лежали старые видеокассеты.
— Что-о-о? – протянул Глеб, в бешенстве выгребая их на пол. – Где чертова отгадка? Где она? – мужчина улегся среди разбросанных кассет и стал по одной швырять их в стену. — « Рокки»? Отличный фильм! А это, что у нас? « Хищник»? И тебя туда же! – рычал Глеб.— О! Посмотрите- ка! «Вспомнить все»! Лети к чертовой матери! – тут рука мужчины дрогнула. — Что? – пробормотал он, поднося кассету к глазам. – « Вспомнить все»! Полинка! Ты гений зашифровки, мать твою! – вставляя кассету в старенький видак, бормотал Глеб. – Очень надеюсь, что я прав.
  На экране возникло лицо Сергея. Сергея из далекого детства, которое помнится урывками. Странными урывками на грани…Вот, вот и в пропасть…
— Вот, — глухо произнес Сергей. – Лом установлен.
« Лом? — вздрогнул Глеб. – Что за идиотское название?»
   Первая волна воспоминаний, мягко обволокла его и потащила за собой, туда, куда не хотелось возвращаться…
« ЛОМО-200», которую они дурашливо называли ломом, была первая и единственная дорогая вещь, которую приобрел отец. Приобрел и сразу ушел от них, вместе с кинокамерой, так и не засняв ни единого эпизода. Видимо Серега по- тихому стащил кинокамеру и зачем-то притащил ее в штаб квартиру. 
— Какого черта он делает? – Глеб почувствовал, что вспотел. Стащив с себя рубашку, он стал вытираться ей, не отрывая взгляда от экрана.
— Значит так, слушайте меня внимательно, — тоном заговорщика продолжил друг детства. – Этот хрен заходит, я сзади накидываю ему мешок на голову, и начинаем бить. Понятно?
— А зачем мешок? – спросил чей-то мальчишеский голос.
«Да это же я!» — мысленно воскликнул Глеб.
— Чтобы он лиц наших не видел, — хмыкнул Сергей. – Неужели непонятно?
— Можно я бить не буду, — спросила сестра.
« Полинка!» — тоскливо забарахталось сердце.
— Ой, девчонки, — презрительно сплюнул Сергей. – Ладно, не бей.
« Ах ты, козел вонючий! — вспыхнул Глеб, яростно вытирая рубашкой пот с лица. – Что ты там задумал?»
   Дальше события развивались так стремительно, что сознание не успевало обрабатывать увиденное.
Накинув на вошедшего мужчину мешок, Сергей сбивает его с ног и начинает бить. Жестоко с остервенением. Глеб нехотя помогает ему, пиная незнакомца ногами. Мужчина, только успевал прикрываться руками и молчал.
« Почему он молчит, — вытянув шею, недоумевал Глеб. – Господи, а Серега его, что железным ломом дубасит? Убьет ведь на хрен!»
Тут по ту сторону экрана, истошно заголосила сестра.
— Хватит! – орала и рычала она, как ненормальная, отпихивая друзей от мужчины. – Хватит! Глебушка миленький ну перестаньте уже. Сережа ты же говорил просто побить, а не убить!
« Глебушка миленький? – у Глеба аж рот приоткрылся от удивления. – Это она мне что ли?»
— Мало, что я говорил, — хмыкнул друг с экрана и стал стаскивать с мужчины мешок.
— Папка-а-а-а-а! – дикий вопль сестры вспух в сознание, разорвав голову.
Отец задыхаясь, выплевывал сгустки и мычал. Кровь была повсюду.
— Папа? – Глеб на экране рухнул перед отцом на колени. – Папа прости! – тряся мужчину за руку орал он. – Прости! Мы не знали-и-и-и-и…
— Ты убил его, — бросился он на Сергея и мальчишки кубарем покатились по полу, как уличные коты в схватке. 
Сбитая камера отлетела в сторону и теперь в панораме была видна рука отца с часами на запястье. Пальцы, дрожа, обирали вокруг себя воздух. Отец умирал…
Конец записи, на экране пошла рябь…
— Папа, — похолодев сердцем, застонал Глеб, раскачиваясь из стороны в сторону. – Папа-а-а-а!
— Как я мог такое забыть? – и тут мужчина вспомнил свои видения, как умирающий отец тянет к нему руки. – Господи, да за что?
   Вдруг экран снова оживился, показывая ему повзрослевшую сестру. Здесь ей было примерно лет семнадцать. Красивой и эффектной девушкой была его Полинка, и почему он думал о ней иначе?
— Глеб смотри, — раздался ее голос и камера развернувшись, показала молодого человека, сидевшего в кресле.
« Это я что ли? – Глеб подвинулся к экрану ближе, не узнавая себя в инеможденном и посеревшем юноше.
Камера снова развернулась на сестру.
— Смотри, сейчас я тебя загипнотизирую, и ты забудешь все, что случилось тогда. Ты выздоровеешь и перестанешь лежать в больницах. Я постараюсь стереть последние годы из твоей памяти, но твой мозг может придумать другую версию событий. 
— Какую? – спросил чужой осипший голос Глеба.
— Я не знаю, — вздохнула Полинка, печально смотря на брата. – Вот папины часы, — она продемонстрировала часы без ремешка, подвешенные на веревку. После гипноза я отдам их тебе, и если мне вдруг придется разбудить твою память, я произнесу одну фразу… — Полина замолчала. 
— Ты готов?
— Да, — тускло ответил Глеб.
Запись оборвалась и возобновилась вновь.
— И на всякий случай, — продолжила Полина. – Вдруг я не смогу произнести эту фразу тебе лично, — глядя в камеру черными глазищами, сестра произнесла четко и ясно. – Глеб, откуда у тебя часы отца?

Глеб подумал о том, что у него раскалывается голова. Он не понимал, почему Полина, да прибудет с ней Господь, плодила загадку на загадке. С одной стороны, он многое вспомнил, из пазл воспоминаний складывалась более-менее цельная картинка его жизни. Он всегда считал сестру порождением зла, сейчас же искренне горевал о ней, корил себя за свои сомнения, за то, что, возможно, смог бы её уберечь, если бы прислушался намного раньше. С другой стороны, по коже шёл мороз от последних событий. Вообще почему-то от нахождения в этом заброшенном доме становилось как-то не по себе. На миг ему показалось, что чёрная тень, падающая от проёма двери, удлинилась и будто бы наползала на него. Он вскочил, всматриваясь в её неровные очертания. Огляделся. Странные отметины, будто от массивных когтей избороздили стены, дверцы шкафов. Его почему-то это не напугало, ну мало ли какое животное тут похозяйничало, странным казалось совсем другое: не пылинки, ни соринки, и вообще все вещи, каким-то образом уцелевшие, лежали так, как ему запомнилось лет пятнадцать назад. Воспоминания одно за другим протискивались сквозь дебри его памяти. И вместе с тем в нём нарастало беспокойство. Слова из рукописи про руны, про заклинания, про сущностей, что живут в каждом… в каждом, кто не испугается посмотреть на мир их глазами, кто сможет забыться сном там, где ему страшно.

 …Кто-то внезапно всхрапнул прямо над ухом. Глеб дернулся от испуга, и только немного спустя, возвращаясь к действительности, сообразил, что храп был его собственный. Шея задубела от того, что он долго спал, склонив голову. Похоже, он ухитрился заснуть прямо в разгар совещания.
Господи, да все это – старый дом, видео, воспоминания – было сном! Привидится же такое при жаре. Вот душман! Кто-нибудь бы открыл окно поскорее!
Окна должны были быть за спиной, как помнилось, но Глеб побоялся привлечь к себе внимание – и так могут пропесочить за то, что спал. В зале нависал сумрак – ламп тоже не зажгли, а сотрудницы у стола мерещились неразборчивыми тенями. 
— Бред, бред и бред, — звучал диалог. – Все, что вы предлагаете – полный бред!
— Ну и пусть бред! Зато весело!
— Ваши предложения нереальны. Яды, наркотики, ревность… Вы эту вещь раскрутить на Нобелевку хотите? А я вам скажу, что она так закручена, что ее уже не раскрутить.
— И что ты предлагаешь?
— Свести все к стебу.
— Идея хорошая.
— Тогда кто убил Полину?
— Флешка! Пробила ей глаз и запуталась в волосах!
— Света-а! Это идея!
— О нет, я пошла.
Одна из теней, чье лицо было скрыто за карнавальной маской, вскочила из-за стола и понеслась к дверям.
— Аня! – завопил женский хор ей вдогонку. – Стой! Что ты предлагаешь?
— Мистику! Секту! Таинственные дома!
По столу грохотнул кулак председательши.
— Мистика и демоны – в другой раз.
— Убить их всех! – радостно предложила Света. – Всех – Глеба, Сергея, Олега… Ядом отравим. Катя?
    Она повернулась к соседке, которая тоже носила маску. Глеб наблюдал, как Катя, попеременно суя руки за пазуху, вытаскивает одну папку за другой.
— «Объяснение №1. Гипноз». «Объяснение №2. Наркотики». «Объяснение №3. Путешествия во времени».
Тут и Света щегольнула факирским трюком, вытащив из штанины ультракоротких шорт четвертую папку:
— «Объяснение №4. Все это было сном!». Ждем, что скажет Рената, — она повернулась к председательнице.
Та, источая строгость, поправила очки:
— Господа, господа! Пора бы уже нам прийти к решению!.. – но ее перебили на разные голоса: «Здесь только дамы!»
   «А я кто вам – не мужик?» — кисло думал Глеб, пытаясь развязать галстук. Жарища становилась невыносимой. Почему-то в зале и в самом деле не было никого из мужчин. Наверное, оседают кулер.
   Дамы трещали и обсуждали что-то, в голове поднимался звон. Что-то увесистое рухнуло рядом с Глебом на стол – полировка потрескалась кру́гом, как наледь на луже. Наконец он почувствовал, что кто-то умный додумался открыть форточку. Свежий воздух, смешавшийся с тошнотворным угаром, начал искать пути к утомленному мозгу. Глеб потянулся к источнику воздуха, но тут его осадил страшно знакомый голос:
— Лежи! Не рыпайся! Дыши, дыши и держись, пока «Скорая» не приехала!
   Подчиняясь команде, он изо всех сил тянул в себя воздух, а казалось, что всю атмосферу Земли заполнил угар. Затекшие веки с трудом разлепились, и, скатив голову набок, Глеб будто сквозь пузатый стакан наблюдал, как горит старый дом.