- Толстый, тонкий, толстый, тонкий, толстый, толстый, тонкий... – громко пересчитывал коричневых червяков Гринни.

Сегодня он выловил тринадцать штук – это было меньше, чем вчера, но больше, чем на прошлой неделе. Мягкими трехпалыми лапами с длинными, крепкими когтями он перекатывал извивающихся змеек туда-сюда, затем, по одному, осторожно подцепив, приподнимал вверх, наблюдая, как тельце, внезапно обмякнув, замирало. Медленно разжав когти, отпустив червяка, открывал рот пошире и представлял, как тот летит вниз, стремительно, всем тельцем, внутрь, в него. Хлоп – попался.

- И ты у меня внутри! – хихикал малыш. – Вку-усный!

- Гринни-и-и! Мамин мальчик, где ты-ы-ы?- раздался визгливый крик, пробежавший по длинному тоннелю за долю секунд.

- Тонкий, - произнёс малыш, спешно проглотив последнего червяка и, причмокивая, пошел прочь, оставив позади глубокую яму.

Раздумывая над тем, как, наверное, интересно там, наверху, не заметил, как прошел три тоннеля налево и четыре направо. Если бы не мамуля, окликнувшая малыша, прошел бы дальше, минув нужный поворот, увлеченный мыслями, которых у него было не мало.

- Ты опять лопал червятину! Сколько раз говорила тебе, не перебивай аппетит! – матушка грозно взглянула на Гринни, отчего её иссиня-черные глаза стали еще темнее.

Мамуля разбиралась в запахах, поэтому определить еле уловимый аромат червятины могла с невероятной лёгкостью. Нос Гринни работал намного хуже.

- Совсем чуть-чуть, мамуля, - промямлил малыш, опустив голову так низко, что длинные, тяжелые усики коснулись пола. 

- Ладно, ладно, - захохотала мамуля, - я не буду сердиться, только не сегодня! А почему, спросишь ты? А потому, что папочка поймал много тварей, и они уже ожидают каждая своей очереди! И это значит, что ужин будет сытным и вкусным! – она смахнула слизь с толстого живота и потрясла им, причмокивая в предвкушении удовольствия.

- Мамочка, а почему я не могу посмотреть на этих тварей? Ну хоть разочек? Только гляну и всё.

- Ты еще маленький! – резко произнесла мамуля и вновь нахмурилась. – Потом не уснёшь! Нет, нет и нет! И больше не проси!

Гринни знал, что спорить с ней бесполезно. Но так хотелось увидеть тварей, что он даже подумывал иногда пробраться в тайное место, где их держат перед тем, как приготовить. Мясо тварей быстро портилось, поэтому их нужно было либо сразу съедать, либо держать живыми до самой готовки – это Гринни знал от мамули.

 - Не дуйся, мамин пухленький слизливый малыш, - улыбнулась мамуля, протянув склизкие лапы. - Скоро ты вырастешь, и папочка возьмет тебя с собой. А пока просто потерпи.

 - А почему мы не можем выбираться днём? – спросил малыш, прекрасно зная ответ, но надеясь, что сможет затем вновь заговорить о тварях и выпросить разрешение взглянуть на них.

 - Ты ведь знаешь, мы сразу ослепнем, - сказала мамуля, приподняв левый ус немного выше, чем обычно, как бывало, если приходилось обманывать.

- А ты бывала там, наверху?

- Конечно! – громко произнесла она, и левый ус поднялся ещё выше. – И чуть не ослепла!

- Но ведь ты говорила, что выходила ночью, вместе с папочкой? – недоверчиво спросил Гринни, тут же устыдившись, что заподозрил мамулю во лжи, чего категорически не могло быть.

- Потому и не ослепла, но могла! – заявила мамуля, устремив левый ус ввысь. - Даже ночью можно ослепнуть. Вот! – и ус упёрся в потолок.  – Не отвлекай меня больше! Иди, поиграй!

Тяжело вздохнув, малыш поплёлся по тоннелю, которых здесь были тысячи. Узкие и длинные, широкие и короткие, маленькие и даже потайные. Но он знал их все до единого или думал, что знал.

***

Глаза привыкли к темноте, но девочка всё равно ничего не могла разобрать в этой беспросветной мгле. Поначалу она долго и громко кричала – так, что в горле пересохло. Страшные подземные монстры притащили её сюда. Они напали внезапно – никто не ждал, что твари, как называли их взрослые, зайдут с заднего хода. Склизкие и страшные, сильные и быстрые, они издавали странный звук: то ли визг, то ли писк, но очень громкий. Их было очень много, так много, как никогда.

Девочка вздрогнула – поросенок, находившийся с ней в одной яме, опять начал бегать по кругу.

Вдруг послышалось шипение, затем- легкие шаги. Девочка замерла, подняв голову. На руку шлёпнулось что-то неприятное и липкое - вытерев противную жижу об подол короткого платьица, принялась оглядываться. «Пенни, Пенни», - шептала, ощупывая руками землю. Поросёнок затих, перестал двигаться. Сверху доносился хрип и тяжелое дыхание. Но оно было другим, не таким громким и страшным, как у монстров, приходивших еще вчера или сегодня, или давно. Здесь больше не было времени.

- Кто там?- спросила девочка, взглянув в темноту.

***

Слизь капала с Гринни, с трудом удерживавшего равновесие, чтобы не свалиться в яму. Малыш с восхищением смотрел на странное существо, не в силах отвести взгляда чёрных глаз. И звук у твари был приятным, и совсем она не была страшной, как говорила мамуля, и уж вовсе не огромной. «Наверное, это тоже малыш, как и я», - подумал Гринни, продолжая внимательно разглядывать необычайную тварь.

Гринни испугался, когда тварь встала на две лапы, но восторг был сильнее.

 - Что ты здесь делаешь, малыш! – голос дядюшки раздался так внезапно, что Гринни вздрогнул.

Тварь заголосила так, что малыш и дядюшка крепко прижали усы к телу, зажмурив глаза. Звук проникал глубоко, сквозь перепонки, которые, казалось вот-вот лопнут, заставлял сжиматься изо всех сил. Противный, противный звук!

- Что это за место, дядюшка? Я раньше здесь не был, - произнес малыш, когда они прошли три тоннеля направо и два налево, оставив тварь, затихшую практически сразу, стоило им уйти.

Дядюшка не слушал Гринни, в последнее время он был задумчив и угрюм. Обычно весёлый и смешливый, теперь бродил по тоннелям, неохотно выбирался наружу, погруженный в лишь ему известный мир мыслей.

- Однажды хцилы поработят весь мир, выберутся наружу! – внезапно проголосил он, застыв.

- Но там же твари! – воскликнул малыш. – Они наш враг!

- Наш враг не твари, Гринни, – уже спокойно и тихо произнёс дядюшка. -Тварей становится всё меньше, они слабнут, а их лампы не столь страшны, как свет. Свет! – вновь перешел на крик. - Вот наш враг! Но однажды...  – вдруг замолк ненадолго, затем продолжив. - Однажды мы приспособимся к нему.

Гринни смотрел на дядюшку, огромное тело которого то вздымалось, то сжималось, то напрягалось, покрытое слизью, пытаясь мысленно подражать ему, запоминая все его движения.

- Как эти твари? – спросил малыш, попытавшись напрячь тело, как дядюшка.

- Да, как эти твари. Надо просто понять, как они умеют  бороться со светом. Надо изучить их глаза, способности. И тогда...

- Мы выберемся наружу!

- Однажды это обязательно случится...

***

Гринни так сильно волновался, что слизь плотным потоком лилась с тела. Остался последний тоннель перед подъемом, через который взрослые выбирались наружу.

- Я выведу тебя наверх, а ты расскажешь мне, как приспособиться к свету, ладно? – резко остановившись, спросил он у твари, впившись взглядом черных глаз, стараясь повторить строгий взгляд мамули.

«Если твари не враги, как сказал дядюшка, то сами научат нас, как побороть свет. Они вовсе не страшные, эти твари», - думал Гринни, изредка поглядывая на существо.

 - Если вы так медленно ходите, то совсем не трудно вас поймать, - сказал Гринни то ли с жалостью, то ли с возмущением.

Прижав тварь покрепче, стараясь не навредить, он быстро взобрался по проходу ввысь - впервые, но так, словно делал это тысячи раз.

Больно ударило по глазам, заставив тело сжаться в комок. Свет! Это был свет!

 - Говори, говори, как приспособиться! - закричал Гринни, упав на землю. – Говори! – но твари уже не было. – Сбежала!

Режущая боль пронзила тело. Он попытался вернуться к проходу, но никак не мог понять, в какую сторону двигаться. Вправо или влево? Малыш ползал, растопырив лапы, уткнувшись носом с десятками выростов в землю. «Мы выберемся наружу. Однажды это обязательно случится», - слова дядюшки отбивали ритм где-то внутри.

Вибрация, в начале тихая, затем сильнее, еще сильнее - это были шаги! Твари приближались, все быстрее и быстрее. Шипение, свистящее, злобное – твари обступили его.

Боль, резкая, невыносимая, отозвалась в каждой клеточке, но это была другая боль. Они втыкали в его тело что-то острое, издавая громкие звуки, проникавшие внутрь сквозь перепонки. Гринни пытался шевелить лапами, но никак не получалось.

 - Однажды, обязательно... Однажды... – шептал он, пока боль не прекратилась.