Марика не любила мужа. Он был слишком груб и в то же время ненасытен. Животное, которое набрасывалось на неё, срывая одежду, с диким рёвом, затем- тихим стоном. Крепкие, мускулистые руки сжимали её плотные ягодицы с такой силой, что после оставались темные пятна на нежной коже, болезненные синяки. Не только на ягодицах – по всему телу.

Поморщившись, Марика налила чёрный, горький кофе в небольшую кружку. Аромат мгновенно заполнил кухню, а затем плавно перебрался в просторную гостиную. Она присела на мягкое кресло, вытянув длинные, стройные ноги, которые он грозился переломать в очередном приступе ревности. Но только не сегодня! Сегодня Петр будет просто думать о ней, прикусывая нижнюю губу, ощущая, как твердеет плоть под обтягивающим бельем, сжимая кулаки, быстро дыша, пока поток негодования не выплеснется, вязко и липко осев на его грубых пальцах.

Сегодня Марика будет летать...

 - Раздвинь, - бархатный, мягкий голос пробрался сквозь тонкую ткань и, едва дотронувшись, растворился.

Улыбнувшись, Марика допила крепкий кофе, и, поставив пустую кружку на круглый столик, что стоял справа от кресла, засмеялась. Ей нравились эти дикие ощущения, от которых замирало дыхание, и кружилась голова.

- Раздвинь, - теперь голос прозвучал настойчиво и даже резко. – Ну же...

Она закрыла глаза и распахнула шелковый халат – по стройному телу пробежал холодок, как бывало, когда они только-только выходили на взлетную полосу. Возбуждение. То самое ожидание неминуемого, когда дрожь, словно игривые волны, набегами накрывает с головой. Дразнит, испытывает, достигает пика.

- Шире, - мужчина, сидевший напротив, резко поднялся и подбежал, впившись в неё с такой жадностью, что Марика прекратила дышать. Секунда, две, три...

- Не останавливайся, - крикнула она и застонала, откинув голову на мягкую спинку, и шелковые волосы рассыпались, струясь.

Они медленно двигались по взлетной полосе, уверенно, набирая скорость.

- Мне так нравится летать с тобой, - прошептала Марика, схватив его за волосы. – Мне так... – перестала дышать. Секунда, две, три...

                                                              ***

В полупустой гостинице было тихо, словно никто не желал повеселиться этой ночью. Петр дрожал всем телом, чувствуя каждое мгновение, прожитое не им с нею или ею, но не с ним. Он слушал, как она стонала, громко, всхлипывая, видел, как часто дышала, открыв рот, как закрывала глаза от наслаждения. Он чувствовал её запах, ощущал её приторный вкус на кончике языка, но не мог дотронуться. Реальность расслоилась, перемешалась, рассыпалась, струясь.

- Ненасытная дрянь, - прошептал он, глядя на экран телефона, и сердце забилось еще быстрее.

И когда Марика сжалась перед громким криком – он почувствовал это так отчетливо, словно именно он находился в ней сейчас, ощущая как крепко она обхватила его ногами – Петр замер. Забывшись, слишком резко и сильно притянул девушку за волосы, и её вырвало, прямо на пол, рядом с креслом, в котором он сидел. Поморщившись, он встал и подошел к окну. Время остановилось. Теперь реальность показалась слишком дешевой, фальшивой, пропахшей потом и страхом, что захотелось исчезнуть.

- Раздевайся, - сказал он, не отводя взгляда от мерцавших, ярких огоньков набережной. – Будем летать.

Девушка всхлипывала, и он видел в отражении, как подрагивают хрупкие плечи. У неё тоже были длинные ноги, большая грудь и плотная, молодая кожа, но всё в ней было не так, как у Марики. Сжав кулаки, Петр подошел вплотную.

- Ты не должна так зажиматься, - громко прокричал он, с трудом сдерживая ярость. – Здесь... – резким движением он просунул пальцы так глубоко, что девушка закричала. – Здесь должно быть растревоженно и жарко. Понимаешь? Влажно и горячо! – Схватив её за подбородок, сжал изо всех сил и отвернулся.  – А ты холодная и зажатая...  – произнёс в воздух, не обращаясь ни к кому вовсе. 

Перед глазами замелькали кадры видео. «Мне нравится с тобой летать», - волшебный, сладкий, манивший глубиной голос Марики. Длинные, стройные ноги, которые он так любил покусывать - не сильно, слегка, а затем касаться губами, словно извиняясь за боль, которую собирался причинить.

- Как тебя зовут? – спросил он, стоя к девушке спиной. – Марика? – затем, громко рассмеявшись, стянул ремень. – Нет, конечно, нет... - Повернувшись, улыбнулся. – Но знай, тебе будет очень больно сегодня ночью, как бы тебя ни звали.

                                                                     ***

Утро пахло свежим кофе и ванильными «Кэптен Блэк».

- Бедная девушка, - сказала Марика, наливая горячий кофе в кружки. Петр любил со сливками, но без сахара. – Уже десятая жертва. Этот маньяк поставил весь Неаполь на уши.

Она просто болтала, чтобы заглушить легкий трепет, который остался после прошлой ночи. Лишь бы не думать, не ощущать эту дрожь, прикосновения. Лишь бы не...

- А ты бы хотела стать двенадцатой? – Петр обнял её, затем резко прижал к стойке, задрав подол тонкого платья.

Марика поморщилась, закрыв глаза, стараясь не испытывать отвращение.

- Почему двенадцатой? – спросила, попытавшись выбраться из крепких объятий.

- Потому что одиннадцатая уже есть, просто её еще не нашли, - засмеялся он, с силой сжав её руку, и Марика зажмурилась. – Раздвинь, - прошептал он, ударив по ноге. – Выходим на взлетную полосу...

Он громко засмеялся, почувствовав как возбуждение ворвалось в реальность, и она расслоилась на множество пластов.

- Тебе ведь нравится? Это волшебное чувство полета...