Такси летело сквозь вечерний город, в ногах таксиста терся о штанину Вениамин Аркадьевич - шестнадцатилетний пекинес с грустными глазами. Откинув начавший седеть затылок на подголовник, пёс пытался вытащить прочно засевшую в мозгу фразу: «Поймать полкончика». Изъять странные слова не получалось. Мешала прилипшая к лапам старая сберкнижка банка ДЛБ24, времён Ивана Грозного. Вениамин пытался отодрать её зубами, но ничего не получалось. Пришлось сделать это проверенным годами способом.

Это стало привычным кошмаром. Стоило закрыть глаза – два слова горели перед внутренним взором. Однажды приснилось, что кто-то нашептывает ненавистную фразу. Тогда он вскочил спросонья и выпустил шептуна… Естественно, почудилось. Но шептуна уже было не поймать. В агонии зачирикал попугай. Соседи принялись стучать в стену. 

 Повод стать параноиком имелся, все говорило о том, что «полкончик» существует. Кто-то выпил пиво из холодильника, и это не дочь, она закодирована. Иногда из комнаты Риты неслись приглушенные звуки: «Ну хоть на полкончика», которые свидетельствовали о том, что она не одна. Вламываться, чтоб выяснить, чем занимались за дверью, Вениамину Аркадьевичу не позволяла собачья деликатность. И вообще интеллигентность старого пекинеса поражала размахом. 

Вот уже сколько лет разглядывая семейные фото до него никак не могло дойти, каким образом у двух собак родился человеческий ребёнок. Они с женой назвали дочурку Рита, в честь одноимённого порванного кроссовка. 

Вениамин Аркадич всеми фибрами собачьей души любил кроссовок, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Он всегда становился шёлковым, когда супруга произносила имя дочери. Но вот уже как пять лет жена проживала с каким-то кавказцем на соседней помойке, и Вениамину было страшно одиноко. Некому было его причесать и помыть. После ухода матери, дочь сторонилась отца: купила тяжёлый ошейник и длинный поводок. 

У отца была догадка, что дочь, вместо подготовки к экзаменам обзавелась богатым любовником. Старенькие «Жигули», на которых дочь рассекала по городу, ржавели возле подъезда. Каждую ночь, она снимала с машины и приносила домой на зарядку аккумулятор. Откуда аккумулятор, Вениамин всё-таки спросил. А вот откуда машина - побоялся. В досмотренной по случаю сумочке обнаружились липовые права, в пятнадцать лет таких не бывает. Вениамин Аркадич знал, в таком возрасте выдают берёзовые. Также он краем уха услышал, как дочь хвастается подружкам: «Я теперь всё могу и всего-то за полкончика…» 

Старая московская квартира досталась Вениамину от добродушных хозяев пенсионеров. Они вписали пекинеса в дарственную. И когда после смерти стариков в квартиру пришел нотариус, он был поражён. 

Вениамин Аркадич долго елозил по гербовой бумаге, пытаясь пометить, но в итоге всё же расписался. Подняв двумя пальчиками с пола мокрый документ, нотариусу стало плохо. Затем их четвероногую семью пытались ограбить, отравить, усыпить…

Однажды в очереди к окошку оплаты коммунальных услуг Вениамин Аркадич громко пролаял:

– Кто крайний?

Администрации кассы пришлось вызывать несколько карет скорой помощи. Восемь старушек упали замертво. Закатывая глаза, одна из потерпевших прошептала:

– Рексик мой с того света прибежал и сказал: «Жди меня и я вернусь...».

– Только очень жди,– добавил медбрат, отталкивая носком ботинка собачку.  

 Когда Нинель Михайловне, супруге Вениамина пришло время рожать, акушерка, видя переживающую морду пса, принесла ему из кухни объедков. Обглодав сахарную кость, Вениамин попросил, чтобы косточку оставили в роддоме на сохранение.

 Эх, Рита, Риточка, Ритуля… Ещё неделю назад Вениамин не мог налюбоваться дочкой. Сейчас же, высунув язык,  в тревоге бегал по комнате. Проверка личных страниц и виртуальных друзей не выдала секретов, пришлось заняться слежкой.

 Чтобы разобраться с девичьими гаджетами, Вениамин пригласил банковскую дворнягу. Облезлый Бобик божился, что он в банке системный администратор, но Вениамина не проведёшь. Увидев впалый живот и голодные глаза гостя, Аркадич сам взялся за вскрытие паролей.

 – Кто тебе разрешил ковыряться в моём телефоне? –  дочь хотела добавить какое-то нехорошее слово, но всё же произнесла «папа».

 – Папа,– не мог удержать слёз пекинес.– А когда с полкончиком ночью разговаривала, говорила пёс смердящий.

– Так ты меня подслушиваешь? – Рита хлопнула дверью в детской.

– Вот тебе и папа, пёс смердящий,– Вениамин поднял лапу и понюхал подмышки, нормально пахнет. Не «Шанелью», конечно, но Нинель нравилось.     

– Я уже взрослая! – орала Рита. Обнаружив, что в вещах рылись, она, подняв руку, заявила:

– У меня уже волосы растут!

– Причём здесь волосы? – отец не находил себе места.– У нас с твоей мамой вместе столько волос, на всех твоих друзей хватит, и что? Сначала школу закончи.

– Не лезьте в мою жизнь! Так нельзя, я уезжаю.

– К полкончику?

Рита скривила губки:

– К целому.

Новая информация для Вениамина стала шоком. Теперь их было двое: полкончик и целый. В расстроенных чувствах отец пошёл в зал грызть мебель.

– Давай, грызи,– издевалась дочь.– Обои съел, теперь взялся за гарнитур. Гостей стыдно в дом приглашать.

– Поэтому ты их ночью приводишь?

Таксист вёл машину молча. Из динамиков доносилась армянская мелодия. Вениамин попытался подпеть: «Ара ва-а-ай, вай…», но увидев злой взгляд водителя, спотыкнулся на полуслове. Веня подумал о Рите, и в тот же момент ему на ум пришла интересная идея. Он посмотрел на сберкнижку и радостно гавкнул. Вениамин Аркадич сделал ставку на деньги. Он предложит полкончику и целому старую бабушкину сберкнижку. Аркадич долго листал потрёпанные листки и пытался прочесть написанное. Получалось слабо.

 – Ять,– пробубнил пекинес.– Несколько нулей, и сразу «вашу мать». Ничего не понимаю. Где цифры?

 Веня вспомнил, как умирала хозяйка – Евдокия Степановна. Притянув за уши Вениамина Аркадича, она открылась ему.

Долго копошась под матрацем, хозяйка приговаривала:

– За отца, и сына Будённова. Аминь, – Евдокия держала в сморщенных руках сберкнижку, на старый полинялый халат капали слёзы. – Сбереги книжку, Веничка. На ней есть даже обращение Ивана Грозного к моей прапрабабушке. Вот…

Больше пенсионерка не произнесла ни слова.

Веня пыжился найти в каракулях на последней странице хоть какой-то смысл, но всегда упирался в одни и те же слова: «Я этим бл…м, этих бл…ей», последняя фраза была написана чётко и ясно: «…садить на кол».

Аркадич представил сидящих на колу родственников Евдокии Степановны и поёжился. Она ещё что-то говорила о волшебных свойствах книжки, но в тот момент собачий мозг не мог смириться со смертью хозяйки и был невнимателен…

– Товарищ-щ-щ-щ.

 Вениамин Аркадич сквозь сон слышал какие-то мягкие шипящие звуки, но не мог проснуться. Столько всего навалилось на маленькое тельце пекинеса, что пёс спал мертвецким сном на коврике у порога. Лишь на пятый раз Веня проснулся. Увидев небритого парня в кепке, он вспомнил всё.

 – Извините,– гость снял кепку и приложил её к груди. – Товарищ пёс,– в человеческих глазах стояла мольба и страх, – у вас кола не будет?

 – В смысле кока кола? – не понял спросонья Аркадич.

– Нет. Обычного деревянного кола,– парень показал руками заострённую палку. – Жуть как на него сесть хочется.

 – Полкончик? – пекинес мгновенно проснулся.

Он вспомнил, какую ловушку приготовил ночному посетителю. Аркадич подвесил сберкнижку на ручку двери детской комнаты в надежде, что непрошеный гость из любопытства заинтересуется фолиантом. «Ведь если книжку возьмёт в руки человек с нечистыми помыслами, – Вене вспомнились слова хозяйки, – то с ним случится то, что случилось с моими прапрабабками».

 – Да какой я вам полкончик! Я форточник,– гость перекрестился сберкнижкой. – Шёл с работы, гляжу, у вас форточка открыта…

 Вениамин Аркадич стоял в ступоре. Понятливо мотнув головой, он пошёл искать по квартире деревянный кол. «Жаль если правосудие свершится над форточником, а не полкончиком!» – в голове пса одна за другой пролетали жуткие сцены расплаты. «Ну и пусть. Не будет по форточкам лазить! Они меня не щадят, почему я должен ещё думать кто из них кто? Я из-за них дочь теряю!».

Увидев обгрызенную палку, за которой вместе с Нинель носились по улице, пекинес заточил деревяшку прогнившими жёлтыми зубами, и вернулся к детской.

 – Полкончик, в смысле форточник, ты где? – обескуражено оглядывая пустые комнаты, Веня вдруг посмотрел на окно.

 «Какой я идиот! У меня же нет форточек, повсюду пластиковые окна! Даже если бы и были, у нас шестнадцатый этаж!» Вениамин с горя выбросил в окно приготовленный кол.

 В пустой комнате Риты стоял запах духов и пота. Куча разбросанных на полу вещей, говорила о том, что беглецы собирались в спешке. Из распахнутого серванта исчез янтарный ошейник Нинель. Два килограмма янтаря, обрамлённого серебряной оправой, растворились в жизненной суете…

– Оставь на память о своём придурке папаше,– полкончик бросил Рите в ноги заострённую палку. – Хорошо, что ты мне про книжку рассказала. Если бы не семейная тайна про кол, он бы не повёлся.

На небритом лице негодяя сияла плотоядная улыбка. Потные руки обхватили баранку «пятёрки». Ноги сами нашли педали, завизжал бендикс на стартере, отвалилась крышка бардачка.

 Под громкое пение радиостанции «Радио шансон» из арки шестнадцатиэтажки выехал зелёный «Жигулёнок».

 – По тундре, по железной дороге…– подхватил песню водитель.

 Рита несколько минут держала в руках кол, затем полезла в сумочку и вытащила детский крем. Намазывая толстым слоем остриё кола кремом, она презрительным взглядом окинула попутчика и подпела:

 – Шёл литерный поезд, Воркута-Ленинград.