Загнав близнецов  пропалывать в огороде грядки, мы с Волком устроились за столом – сочинять послание отцу. Оборотень решил вспомнить молодость и помочь мне написать смешной стишок.

- Для успеха предприятия надо короля сначала напугать, а потом – рассмешить. Когда человеку смешно – он сердиться не в состоянии.

- А чем напугаем? – деловито поинтересовалась я.

- Не «чем», а «кем», - улыбнулся Джонатан. – Птичкой твоей говорящей! Вспомни, как тетушка Сова от нее обалдела! Ну, то есть, я хотел сказать – удивилась. Не обращай внимания на мою лексику: это побочный эффект семейной жизни. Я от любимой женушки всякой «грядущей» ерунды набрался. Иногда очень сложно удержаться  и не ляпнуть что-нибудь лишнее при детях.

- Сложно вам с ними? – солидно, как взрослая дама, посочувствовала я.

  Оборотень кивнул.

- Я понимаю, что у нас с Микки не ребятишки, а «гремучая смесь», и поэтому выдрать их хочется чаще, чем приласкать, но я их люблю. Как могу. Но они все равно обижаются. Бабушек у них нет. Старшей сестры – тоже. А все няньки разбегаются на третий день. Да и не по возрасту они им уже…

  Я вздохнула. Очень хотелось задать один вопрос. Но – я ребенок, а Джонатан – взрослый мужчина. Имею ли я право его об этом спрашивать?

- Валяй, задавай! – сказал Оборотень, дописывая очередную строчку.

  И любуясь результатом.

- Ой! Я что – так громко думаю? Или братья Луны умеют читать мысли?

- У тебя на лбу написано! – усмехнулся Джонатан.

- Ну, хорошо. Если я что-то не так спрошу – можно не отвечать.  Вот я вижу, что вы любите Тома и Бэкки. Пытаетесь, как можете,  их воспитывать, ругаете, хвалите… А думаете при этом все время о  другом. Честное слово, у вас даже взгляд какой-то отрешенный!  А дети это  отлично видят.  Вот  и решили, что вы их мало любите, раз так невнимательны.  Можно мне  узнать:  о  чем же таком важном вы размышляете?
   Джонатан отложил в сторону перо  и поднял на меня совершенно больные глаза.

- Я тебе отвечу. Видишь ли, детка, Микки – обычная женщина. И все десять лет, что мы с ней вместе, меня не покидает мысль о том, что она – смертна. Ты ведь знаешь – что  это такое.

  Я кивнула и вытерла рукой повлажневшие глаза.

- Ну, так вот. Численность волков не так велика. А браки между детьми Луны и обычными людьми – не редкость. Поэтому Стая дарит бессмертие тем, кто принесет ей пятерых ребятишек. Я просто пытаюсь не потерять жену. Хотя, в чем-то, наверное, теряю при этом детей. Может быть, сейчас тебе кажется диким то, что я говорю. Но, когда ты подрастешь и тоже кого-нибудь полюбишь, ты меня поймешь.

  Джонатан посмотрел на меня и улыбнулся.

- Если есть на свете мужчина, способный жить рядом с такой красотой, способный на руках выносить тебя из любой беды, из любой тоски - пусть он найдет тебя и бережет, как редчайшее из чудес.

- Хм! Надо же! Никто прежде не говорил мне, что я – красива! – подумала я. И немного смутилась.

  Но сказала совсем другое.

- Почему же вы не объяснили близнецам – что  происходит?

  Джонатан пожал плечами.

- Мне не хотелось говорить с ними о смерти…

- Ага! А в результате Болотный Дух наврал им с три короба. И они ему поверили. И едва не погибли…

- Ты права. Но ведь никогда не знаешь – что лучше?

- Я бы все-таки с ними поговорила…

- А я бы – с большим удовольствием перепоручил этот разговор тебе! В этом возрасте дети взрослых, к сожалению, не слышат.

-  Взрослые детей – тоже! – пробурчала я себе под нос. -  Вон папе и в страшном сне не приснится, что женщина может быть ученым! Для него   это такая же чушь, что и говорящая птица!

- Ну, вот Птичку мы на него и натравим! А дальше по логике вещей: если есть Птица говорящая, то и с учеными все в порядке. Вон у Микки в Грядущем это вообще – рядовое явление…

Его величество  король Марк Первый в смятении ходил по кабинету, нервно потирая ладони  и бормоча себе под нос  невнятные слова.

Время от времени он брал со стола какой-нибудь документ, бросал на него рассеянный взгляд  и снова клал обратно. Сегодня государь никак не мог сосредоточиться на делах. Конфиденциальный разговор с первым министром Алэйзии, сэром Эдвином Гринуотером, прошел как-то сумбурно.

Король  упорно не мог понять, что от него хочет этот статный, благородного вида  мужчина с острым и проницательным взглядом. Сэр Эдвин все время твердил о нашествии каких-то зверей на земли Алэйзии, граничащие с Флорестанией.

Но от слов «странные существа» его величество уже начинало нехорошо подтряхивать. Потому  что сразу же вспоминался чертов камнеед и порушенный трон. Поэтому, не вдаваясь в подробности, Марк Первый довольно резко ответил послу, что слежка за поведением каких-то там пернатых и четвероногих не входит в обязанности государя. Если господину первому министру требуется научная консультация по этому вопросу, пусть он обратится к придворному зоологу…

  И тут король резко осекся,  вспомнив, что уволил означенного ученого пару дней назад. Тогда Марк Первый попытался выкрутиться из щекотливой ситуации и сознательно приврал, сказав, что послал Ивара Маршаля с экспедицией на родину сэра Гринуотера.
Твердый взгляд карих глаз посла стал еще более пронзительным.  А затем сэр Эдвин медленно произнес:
- Напрасно, вы, ваше величество, не интересуетесь проблемами жителей Приграничья. Они могли бы рассказать вам много подробностей о загадочной миграции вашего  зверья в наши  земли. В том числе и то, что все эти двузубы, камнееды и прочие боброзавры несутся через селенья и леса, как до смерти перепуганные. И уж совсем не стоило в такой непонятный и сложный для страны момент выгонять из дворца специалиста по местной флоре и фауне.
  После этих слов посол раскланялся, не ожидая ответа от опешившего Марка, и направился к выходу. У самой двери остановился на мгновение, обернулся к королю и резко сказал:
- Неладно что-то в Флорестанском королевстве! Причем последним об этом узнает король. Десять лет назад в Алэйзии была похожая ситуация. Подумайте об этом, ваше величество!
  И с этими словами сэр Эдвин Гриноутер вышел, оставив Марка Первого в глубоком недоумении и тревоге.

- Чем это, интересно, похожая ситуация? – бормотал государь, мечась по кабинету. – Вроде, никакой узурпатор на мою власть не посягает. Гм! Тогда в Алэйзии назревал конфликт между людьми и Волками. А у меня сейчас  – что? Всего лишь зверье неразумное место жительства меняет. Черт! Может, зря я поторопился выставить из дворца этого Маршаля? Он бы сейчас сгонял на границу, провел  свои наблюдения  и все мне объяснил. С научной точки зрения.
  Король устало оперся о подоконник.
- Ага. С научной. Меня от этого слова тоже уже трясет. И главное – этот мальчишка умудрился забить дочке голову своими зоологическими бреднями. Девица- ученый, подумать только! Не-ет, такому не бывать! Старшая дочка успешно вышла замуж, а годика через четыре придет черед Лисси. И кого увидят принцы из соседних держав?! Рыжее недоразумение в профессорской мантии? В одной руке – гербарий, в другой – жабохвост! А на плече – камнеед! Да они разбегутся от нее, как черт от ладана, и будут совершенно правы! Все! Отныне – никакой науки! Правильно, мудрецы прошлых веков писали: «Девице же всего приличней скромность, стыдливость, робость, томный взор…».
  Тут Марк внезапно прервал  пламенную речь. И  опустил глаза, словно стыдясь произнесенных слов. На него с парадного портрета внимательно  и укоризненно смотрела королева  Аметиста. Любимая супруга, так рано покинувшая этот мир.
Король вздохнул. Вот уж кого никак нельзя было назвать «робкой и стыдливой». Всю свою короткую жизнь Аметиста была веселой и  насмешливой, смелой и немного ребячливой. За это Марк  ее и полюбил, выбрав  среди множества других принцесс .
И Амариллис, средняя дочь, и лицом, и характером так порой напоминала ему покойную жену…
- Пожалуй, я был слишком строг к девочке, - прошептал король, снимая корону и устало присаживаясь на подоконник. - Но ведь я хочу, чтобы она выросла настоящей  принцессой!  А теперь мне сообщили, что Лисси  пропала…
  Марк поднял умоляющий взгляд к безмятежно-синему небу:
- Хотел ведь сделать, как лучше, а вышло…Господи, ну почему мне так плохо?
- Не надо было выгонять девоч – чку из дворца!
  Резкий щебечущий голосок раздался непонятно откуда. Король растерянно завертел головой:
- А? Что? Кто это сейчас сказал?
  Тишина. Только ветерок раскачивал ветви ближайшей липы.
Марк пожал плечами, потер лоб и снова произнес:
- Господи, ну что же мне со всем этим делать?
- Уче – ченого вернуть во дворец! Доч – чку простить! И разрешить вести науч – чные исследования!
  Короля буквально снесло с подоконника. Он заметался по кабинету, потом рухнул на колени:
- Господи, что происходит? Это я ангельский глас слышу, так что ли?
- Поч – чти! Во всяком случа – чае – глас Крылатого!
- О-о-о! – государь благоговейно поднял глаза вверх. - Тогда поведай, добрый ангел, где сейчас моя девочка?
- Пряче – чется у новых друзей. А папоч – чку видеть не хоче –чет! Потому что – обижена!
- Каюсь, каюсь, грешен я, добрый ангел! – Марк несколько раз довольно крепко приложился лбом об пол. – Отправил бедное дитя черти куда, ох, прости меня, ангел, я хотел  сказать, очень далеко. Вместе с  дурой Розалией!  А вчера эта… - король замолчал на миг, стараясь подобрать наиболее приличное слово из своего лексикона.
- Старая переч – чница! – любезно подсказал «ангел».
- Спасибо. Ого! У вас на Небесах, оказывается, тоже умеют крепко  выражаться.
- Научи – чились у вас, грешников.
- Надо же! Ну, так вот. Вчера эта, как ты, ангел, изволил выразиться, «старая перечница», притащилась от границы обратно. Причем, похоже, с неслабого похмелья. Потребовала пять  бутылок  вина  для «лечения нервов». А на мой законный вопрос: где Лисси?!  - ответила, что проще пасти стаю бешеных брондуляков, чем уследить за  «ненормальной принцессой». С тем и уползла в свои покои. А я теперь себе места не нахожу!.. Все! Сию же минуту объявляю сбор всей дворцовой гвардии, и лично начинаю поиски дочери!
- Ага! Как там, в песенке пелось? «И вся королевская конница, и вся королевская рать не могут…» Э-э-э, память ангельская подводит! Не могут, в общем, чив-чиво –то там найти и собрать. Постой, постой, ваше величе –чество! Не горячи – чись! Спроси себя снача – чала, а будет доче – ченька  этому рада?
- Поче – чему же нет? – незаметно для себя король перенял странную, чирикающую манеру речи «ангела». -  Я ужасно за нее волнуюсь!
- Ага! Волнуется он! А где ты, величе – чество, был раньше?

Когда доч – чка подкарауливала тебя в дворцовых коридорах, что – чтобы ты хоть один взгляд на нее бросил! А ты проносился мимо, как че- чертом наскипидаренный!
  Король открыл рот, да так и замер, не зная, что тут сказать. «Ангел», конечно, был прав. Но вот странная, далекая от «небесной благости» последняя  фраза его речи, повергла государя в некоторый шок. И, честно говоря, заронила в голову Марка некоторые сомнения относительно личности собеседника.
А «ангел», ни о чем не подозревая, продолжал:
- Разве можно так с деточ – чками обращаться? Вот я, например!

Всегда к своим птенчи – чикам оче – чень чу – чуток и внимателен. Приче – чем с первых же дней. Как только они из яиче- чек вылупятся.
- Птич – чки несут яич – чки! – пробормотал Марк, чувствуя, что тихо сходит с ума. – А ангелы – что несут?
- Разумное, доброе и веч – чное! – торопливо зачирикал его собеседник, понимая, что чуть не «раскрылся».
  Но король, видно, уже что-то заподозрил.
- Послушай, ангел, а ты можешь мне сейчас показаться?
- Заче – чем?
- Ну как же! Чтобы я это…как  говорится, уверовал еще сильнее.
- Могу! Но уч –чти! В своем небесном облике ангелы людям не показываются. Что – чтобы не ослепить их неземной красотой! Поэтому я сейча – час предстану пред тобой в виде скромной, но чу – чудесной птич – чки. Готовься! Раз, два… ТРИ!
  И в кабинет короля влетел Воробей. Задорно чирикая, кружась, и сверкая блестками странного оперенья.