Я немыслимо богат: у меня есть в жизни брат…

  Бамм! Бамм!!! Банннг!!!
Дверь бабкиного дома сотрясается и, кажется, вот-вот слетит с петель. Вот ведь послал Господь младшего братца! Девятый класс закончил, а мозгов, как у пятилетнего! Третий час мячом об стенку стукает. Надежда русской сборной!

 БУБУХ!!!
Это мы удары так чередуем. То в дверь, то в стенку.
Спокойно! Не отвлекаться! Та-ак, что тут у нас? «Своеобразие образного языка поэтов раннего символизма». Хм!.. «Как справедливо заметил поэт и философ Владимир Соловьев…»

Буммм! Бум-бум-бум!
Этот, как его… дриблинг пошел! Нет, невозможно заниматься! И главное, говорить с ним бесполезно! На все уговоры, объяснения, угрозы – тупая усмешка и одна фраза: «Дык че? Я тихо…» И через пять минут – по новой! Бумм! Бумм! Дзиииииннннн!!!

Ого! Это он стекло в парнике грохнул. Ну, бабушка от соседки вернется, вставит братцу по первое число! Впрочем, нет. Не вставит. Влетит, как всегда, мне, поскольку «за младшим не присмотрел». Этому бугаю все с рук сходит!

А уж как родня и знакомые над ним в раннем детстве умилялись! «Ах, какой у вас Герочка крупненький и не по годам развитый!» И тут же: «А почему это Эдик всегда такой бледненький? Наверно, слишком много занимается».

Банннг! Шуррх! Шандарааах!
На кусты с малиной переключился…

Прошла уже половина дня, а я так толком ничего и не выучил. «Как справедливо заметил поэт…»

БАБАХ!!!
Стекла звенят, с потолка сыплется штукатурка. Этак он бабкин дом сломает. Где до конца лета жить будем?! «Как справедливо…» Все! Пора принимать решительные меры!
Я высовываюсь в окно и кричу:

- Герка! Вали сюда, дело есть!

  Квадратная фигура перегораживает дверной проем. В комнате становится ощутимо темнее.
Да-а! Беру свои слова обратно. С такой внешностью ему никакие мозги не нужны! Через пару годиков девочки будут гроздьями на шею вешаться. Еще бы! Краса и гордость спортивной школы! А в универ имени Лесгафта ненаглядного братца примут с распростертыми объятьями. С одной только справочкой, безо всякого ЕГЭ.
Это я в Литинститут второй раз поступаю! И творческую часть заваливаю. Это я по ночам не сплю! А под утро мне Федор Михайлович является и пальцем строго трясет. А вслед за ним и Александр Сергеевич, грозно вопрошающий: «ТЫ ПОМНИШЬ ЧУДНОЕ МГНОВЕНЬЕ?!»

- Чиво звал? Случилось че, а?

  На круглой физиономии – нешуточная тревога. Вот чего у моего братца не отнимешь – так это доброты. Отец так и говорит: «Наш Герыч последнюю шкуру с себя снимет и тому, кто попросил, отдаст. Как он жить на этом свете будет, когда нас не станет? Ты, Эдька, смотри, не бросай младшего!»

Ага! Щаз! Его бросишь, как же!..
Черт, что ж придумать? Стоп! Идея! На другом краю поселка стоит особняк владельца частного похоронного бюро. Некоего Аркадия Ивановича Дымова. Хоромы он отгрохал знатные, а вот забор ставить отказался. Типа, дизайн портит. Зато посадил на цепь возле живой изгороди такого монстра, что собака Баскервилей отдыхает. И кличет его почему-то Цезиком. От Цезаря, что ли сокращение? Не знаю, что там  в мозгах клинит у этих богачей.

- Слышь, Герка, можешь мне Дымовского Цезика сюда притащить?

- Гы! Ну, могу. А на фига?

- Приколоться хочу над одним типом, чтоб к моей девушке больше не клеился.

  Ну, вот! «Девушка, прикол, клеиться, тип». Сработал набор простых слов, понятных не отягощенному интеллектом юному мозгу! Помчался наш Герка в заданном направлении, только пятки засверкали.
Нет, ну он же не дурак совсем к цепной зверюге в зубы лезть? Повертится там, подразнит псину  и ни с чем вернется. А я хоть полчасика спокойно позанимаюсь. Та-ак! Что у нас там насчет этого самого … своеобразия языка?

- Гы! Держи своего Цезика! А когда прикалываться будешь?

  Твою ж дивизию! Братец стоит, расплывшись в улыбке. Одной рукой, не напрягаясь, держит на весу за шкирку здоровенного ротвейлера. Лапы у пса обрывком цепи спутаны, морда книзу опущена. Даже скулить уже не пытается!

- Ты… это…Ты, как его сюда приволок-то? Он тебя не укусил?!

- Гы-ы! Не-а! Я сардельку кинул. Он – жрать! Я – к нему! Он – р-р-р! Ну я его – по загривку два раза и – вот!

  Ой, дура-ак совсем! Братец дурак и пес дурак! И Дымов – дурак, раз монстра своего не приучил от чужих подачек не брать. А самый большой дурак это, конечно, я! Мдя! Воистину – «Жизненно важный ингредиент успеха - это не знать, что задуманное вами невозможно выполнить»! Что ж делать-то? Родители вот-вот из города вернутся.

- Я… этого … Передумал! Тащи его обратно.

- Как скажешь…

  Баннг! Баннг! Блямс! Опять «тренировка» началась…

Буммм! Буммм! Бабах! Если и сегодня ни черта не выучу – хана поступлению!

Тррах! Хрясть! Шмякс!  Куда бы его еще услать?!

Но с каким бы заданием отправить за тридевять земель «не по годам развитого» братца я так и не придумал. Поэтому поступил проще. Взял с собой учебник по литературе, прихватил подушку и взобрался на чердак. Там положил подушку на голову, зарылся в сено и честно попытался зарыться также мозгами в символистские глубины поэзии декадентов начала двадцатого века. Дом от ударов Геркиного мяча слегка  потряхивало, но я старался не обращать на это внимание.

В общем, когда бабушка вернулась от соседки и призвала меня к ответу за испорченный парник, голова моя довольно ощутимо гудела. То из-за грохота Герочкиной тренировки, то ли из-за обилия новых знаний. И на традиционный бабушкин вопрос: «Ты почему за младшим не уследил, ирод?!», я как-то очень задумчиво ответил: «Потому что душе моей имени нет и что губы мои не целованы…»

  Бабушка охнула и перекрестилась. Потом зачем-то перекрестила меня и коснулась губами моего нагретого подушкой лба.

- Горячий, как утюг, - охнув еще раз, констатировала она тревожный факт.

И тут же засуетилась.

- Вот говорила ж я, не доведет тебя, Эдичка, до добра это учение. Цельный день торчишь за бумажками своими, аки червь какой книжный.

Брал бы лучше с Герочки пример! То-то парень – ягода наливная!

  Приговаривая так, бабушка забрала у меня подушку и, бережно подхватив  за локоть, принялась помогать   спускаться с чердака. Все мои уверения, что я здоров, бабуля пропускала мимо ушей, твердя, как заведенная:

- Сейчас ляжешь баиньки в постельку!

- Бабушка, только семь часов же…

- Я тебе чаю с малиной принесу. И носки шерстяные надеть не забудь.

- Бабуль, какие носки?! Июнь месяц, на улице плюс тридцать!

  Но все мои попытки сопротивления оказались бесполезны. Проще было сдаться на милость победителя, чтоб потом совершить побег. Бабушка решительно конвоировала меня до кровати, проследила, чтобы носки были надеты, а горячий, как лава, чай – выпит, потом натянула мне ватное одеяло до подбородка и, строго приказав засыпать, наконец, удалилась. Издалека послышался ее голос, зовущий совсем с другими интонациями:

- Герочка! Подь сюды, внучек мой младшенький! А вот что тебе бабушка принесла? Поешь-поешь клубнички, богатырь ты наш! И молочка попей. Свежего, парного, только что с-под коровки. Соседка Агеевна для тебя передала.

  Я вздохнул. Сколько себя помню, так всегда и было. Выражаясь языком нашей бабули: «Кому пироги да пышки, а нам синяки да шишки». Хотя Герка, конечно, ни в чем не виноват. Просто, во-первых, он младший. Во-вторых, чего скрывать, и впрямь, красавцем и богатырем растет - не мне, филологу хилому, чета. А в-третьих, при всей своей силище, Герка простодушный, как Иванушка-дурачок. Ну, или как герой одноименного романа Вольтера. Наверно, так всегда бывает в семьях, где несколько детей. Кого-то любят больше, кого-то меньше. Закон жизни – ничего не попишешь! Да и не злюсь я на брата вовсе. Пусть себе тренируется, сколько влезет, лишь бы мне заниматься не мешал.

Я осторожно перевернулся на бок. Старая кровать ржаво запищала. Я замер, затаив дыхание. Не хватало еще, чтобы бабушка сюда примчалась, выяснять, почему «приболевшему» Эдичке не спится и не пора ли ему, кроме раскаленного чая с малиной, еще и клизму лечебную сделать? С нашей бабули станется! Она ж газету «Лечимся сами» выписывает и наизусть из нее рецепты шпарит. А там как раз идет серия «интересных» статей о пользе именно такого  метода народной медицины.

Полежав без движения пару минут, я немного расслабился. Стянул ненавистные носки, отбросил тяжелое одеяло. Прислушался. В доме сначала было тихо, потом хлопнула дверь и раздались веселые голоса. Это папа с мамой из города вернулись. Кажется, они спросили у бабули  про меня. Потом встревоженно забубнили что-то целым хором. Должно быть, бабушка поведала родителям о внезапно накрывшей меня «горячке». Я закрылся одеялом с головой и притворился, что сплю. Завтра все им объясню, а сейчас лучше не отсвечивать.

К тому же Герка, по причине крайней  наивности, может ляпнуть о его сегодняшнем походе за чертовым Цезиком. В таком случае будет лучше, чтоб родня меня, и вправду, больным считала. А с простуженного да бредящего – все взятки гладки.

  Кажется, бабушка убедила отца с матушкой, что беспокоить меня не надо.

В комнату ко мне никто не рвался, небо за окном уже начинало наливаться вечерней синевой, и я от нечего делать повторял в уме наиболее странные строки этих окаянных поэтов-символистов.

- «Тень не созданных созданий колыхается во мне, точно отблески латаний на эмалевой стене» … Черт, если кто услышит, что я тут бормочу – точно подумают, что брежу!

- Чиво говоришь?

  Дверь приоткрылась, и в щели показалась улыбающаяся физиономия Герки.

- Гы! Так ты здоров че ли?

- Здоров! – проворчал я, садясь на кровати. - Только бабушке нашей это не объяснишь.

- Ага! – согласился младший. - Она и за мной бегала и все в лоб чмокала. Типа, температуры нет ли? А теперь все ужинать сели, а я тебе клубники принес.

  Брат вытащил из-под майки большой кулек. Крупные сочные ягоды источали такой медовый аромат, что я только воздух с присвистом в себя втянул от предвкушения.

- Гы! Бабуля сказала, тебе клубнику, типа, вредно сейчас. А то эта, как ее… аллергия прикинется! Типа, только чай и воду пить надо. А я думаю – тебе ж тоже сладкого хочется?

- Хочется, - вздохнул я, беря ягоду. – Спасибо, Герыч! Слушай, не говори никому, что я тебя за Цезиком сегодня посылал, ладно?

- Заметано! – тут же согласился брат, не задавая лишних вопросов.

  Мы с Геркой умяли, примерно, половину, когда за дверью послышались грузные шаги.

- Эдя, ты спишь? – негромко поинтересовалась  бабушка.

- Хр-р, пш-ш… - тут же отозвался я, мгновенно ныряя под одеяло.

  Но бабуля, видно, решила сама во всем удостовериться. И дверная ручка повернулась.
Герка с неожиданной для его фигуры ловкостью сложился пополам и юркнул под кровать. Бабушка заглянула в спальню.

- Спит, Эдичка, - шепотом сказала она сама себе. – Ну и ладно. Утро вечера мудренее. Герочку я пока к нему пускать не буду. Не ровен час, заразится чем, спортсменчик наш. Гм! Пойду пока газету почитаю. Может, какой рецепт полезный от Эдичковой хвори найду. Чтой-то там такое писали насчет припарок из тертого хрена…

  Бабуля ушла. Я облегченно выдохнул и отшвырнул одеяло, мотая головой и ловя ртом воздух, как чудом спасенный из глубин водолаз. Кровать резко дернулась и подскочила на месте. Братец выполз из-под нее и озабоченно пощупал майку.

- Блин! Кулек с клубникой раздавился.

  Прячась от бабушки, Герка не нашел ничего лучше, как сунуть злосчастные ягоды себе за пазуху.

Теперь его любимая майка с логотипом «Зенита» выглядела так, словно ее взял поносить какой-нибудь неаккуратный вампир.

- Чиво делать-то, а?

  Братец жалобно моргал округлившимися глазами.

- Снимай майку и бросай под кровать, - махнул я рукой. Утром  сам застираю  и постараюсь незаметно в корзину с чистым бельем подкинуть.

  Герка кивнул и стянул измазанную одежку, явив во всем великолепии накачанный пресс «кубиками» и бугрящиеся под загорелой кожей бицепсы.

Я еще раз вздохнул про себя, припомнив собственное «теловычитание».

- Ну и ладно, не всем же за родную сборную воевать.  - вполголоса буркнул я. – Кто-то должен и головой работать.

- Чиво говоришь? – немедленно отозвался любопытный братец.

- Спокойной ночи, говорю, Гера, - отозвался я.

- Угу. И тебе – тоже,  - снова расплылся в улыбке младший.