Дверь закрылась. Я откинулся на подушку. Не-ет, все-таки день прошел не зря! Если мне удастся регулярно вот этак от братцевых «тренировок» спасаться, то, глядишь, и Литинститут откроет передо мной заветные двери.

Я мечтательно улыбнулся и закрыл глаза. Почему-то ко мне сразу же присел на кровать Валерий Брюсов, нахмурил густые черные брови и наставительно продекламировал:

- «Юноша бледный со взором горящим, ныне даю я тебе три совета…»

- Ой, а можно без советов обойтись? – жалобно простонал я. – Слишком много советчиков на мою бедную голову!

  Знаменитый поэт-символист сердито буркнул:

- «О, закрой свои бледные ноги!»

  И растворился.
Остаток ночи никакие литературные классики меня не беспокоили. Правда, на рассвете в мой сон внезапно ворвался Константин Бальмонт. Распушив рыжие усы, он надвинулся на меня и воскликнул, грассируя:

- Я в этот мир пр-ришел, чтоб видеть Солллнннцеее!

  От его крика я и проснулся. Солнце вовсю заливало комнату.

Герка радостно дудел футбольный марш где-то за окном и отфыркивался при этом, словно кит. Наверно, братец, по своему обыкновению, обливался ледяной водой у рукомойника. Бабушки слышно пока не было, и я решил, что немедленно встану, всем своим видом демонстрируя родне несокрушимую бодрость и крепкое здоровье. Надо же мне как-то избежать «хреновых» припарок. В смысле злосчастных компрессов из натертого по газетному рецепту хрена. Да и майку Геркину застирать как-то надо. С этим тоже – будут  проблемы: пятна от фруктов надо кипятком заливать. А иначе – посинеют аки сливы в бабкином саду – и прощай, любимая футболка…

Но – кипяток на кухне, а я – здесь. Бабуля, судя по кастрюльному грохоту – уже где-то рядом с плитой. И лучше бы нам пока не встречаться. Она, конечно, тетка мировая – но здоровьем сильно озабоченная. Причем, ладно бы только своим, а то ведь и нашим с братцем – тоже.

Когда два десятка лет назад родителей унесло в Заполярье за «длинным рублем» для покупки  собственной квартиры, в наш поселок возвращаться они не собирались от слова «совсем». Вот только не учли, что от семейной жизни случаются дети. Ну, первым номером нашей программы явился я – вполне здоровый младенец. Но полярная зима, отсутствие витаминов и возможности торчать на свежем воздухе с утра до вечера  сделали свое черное дело. И к первому классу я превратился в настоящего заморыша. В общем, когда по дороге в школу меня едва не унесло ветром, предки схватились сперва за сердце, а потом за голову. И отправили меня к бабушке. В тихий поселок на окраине не менее тихого и маленького подмосковного городка. А потом сплавили сюда же и братца. Только в более нежном возрасте. Так что наше прежнее место жительства вреда его здоровью нанести не успело. На парном молоке да на прочих ягодах братец вымахал так, что в свои четыре был практически ростом с восьмилетнего задохлика, коим я тогда являлся.

Родители опять убыли на добычу денег  и появлялись у нас только в отпуск.

Естественно, когда наш Георгий – бедоносец отправился в школу, причем  не в городскую, а поселковую, справиться с ним я уже не мог. А бабушка, замученная козой и огородом, за его слабоватой успеваемостью особо не следила. Вот и вырос у нас этакий Илья Муромец местного разлива. Правда, руки-ноги он соседским детишкам не отрывал, но силушкой обладал завидной. Во всяком случае, когда из ближнего лесочка он приволок домой парочку не додушенных змей, то закончить сей процесс   смог легко и просто. Не, ну сейчас-то смешно – как вспомню эту «картину маслом». Все как в анекдоте: стоит пацан, в каждой руке – по змеюке. И тихо так интересуется: «Папа, а которая из них гадюка»? Только наше дитятко за отсутствием папы  у бабушки спрашивало. Но старушка просто в обморок брякнулась и ответить внучику не успела. Так что Герочка бедных представительниц отряда пресмыкающихся и придушил, не разбираясь. А было ему тогда года четыре…

В общем, после того случая в лес братец ходил только под конвоем – в моем или бабкином лице. Ну, и в школу городскую тоже не попал – себе на радость. Ибо до автобуса требовалось по лесной тропинке идти. Или – по трассе. Что тоже не приветствовалось. А про то, что он по этой трассе потом на велике гонял, старушка, естественно, не знала. На это у него мозгов хватило – своими подвигами не хвалиться. Короче, с образованием у братца не сложилось. Уж как он умудрился экзамены за девятый класс сдать – я не знаю. Не иначе нашей директрисе огород вскопал. Или еще, какое доброе дело сделал.
Зато по физкультуре у Герочки с первого класса стояли одни пятерки. А как наш «малыш» подрос, физрук, сам, кстати, бывший олимпиец, незнамо как в нашей глуши осевший, за братца взялся круто. Не иначе как решил нового Ивана Поддубного из него слепить. И дополнительные комплексы упражнений назначал, и гантели свои одолжил, и даже какой-то особый супер-пупер-тренажер для Герки из Москвы умудрился привезти.  В итоге , мускулатурка нынче  у братца – древнегреческие атлеты обзавидовались бы! Ну, а сейчас в школе каникулы, физрук в отпуск на юга подался, и Герке как-то сразу скучно стало. Теперь вот мячиком от безделья стучит да на рыбалку ходит.
Надо бы, кстати, его на нее услать. У меня тогда полдня свободы и тишины образуется.

А теперь- таки надо срочно вставать, пока бабушка опять не разволновалась. Иначе не миновать мне знакомства с рецептами народной медицины, древними, как мир, загадочными и  беспощадными.

Я открыл дверь на кухню. Черт, все семейство было уже в сборе. Бабуля колдовала у плиты, матушка ей помогала, а отец, расположившись за столом, кромсал колбасу на бутерброды. Взгляды родни немедленно устремились на меня.

- Ма! Па! Ба! – предупреждая все вопросы, завопил я. – Я страшно, крепко, безумно здоров! Переутомился малость вчера, но все уже прошло.

  Мама недоверчиво покачала головой и все-таки пощупала мой лоб.

- Переутомился он! - треснув ножом по столешнице, забубнил отец. - Я в твои годы вездеход по тундре гонял. А не сидел над книжонками этими, будто дед столетний! В писатели, сынок надумал податься, слыхали про такое дело?! Тоже мне – Пушкин! Хоть бы в политех, что ли, поступил, как мужик настоящий.

- Начало-ось! - мысленно простонал я и шепотом выругался сквозь зубы.

- Да какие нашему Эде вездеходы? – вступилась за меня матушка. - Хватит и того, что мы с тобой всю молодость на этих северах угробили. Пусть хоть дети  вволю поживут.

- А я хочу, чтоб они у меня мужиками выросли, а не слюнтяями какими! – снова громыхнул отец.

  Грозу, как всегда, отвела бабушка. Она подошла ко мне вплотную, поправила очки и, подозрительно вглядевшись в мое лицо, провозгласила:

- И чтой-то ты теперь бледненький такой, внучек? Признавайся, живот не болит?! А то давно я мечтала рецепт чесночной клизмы опробовать, но все повода не было.

- Э-э-э, сбегаю-ка я во двор, Герку к завтраку позову! – мигом выкрутился я и пулей выскочил из кухни.

  Завтрак, впрочем, прошел довольно спокойно. Младший, как обычно, уминал за троих, бабушка умиленно подсовывала ему добавку, а мать с отцом тихо обсуждали свои проблемы. Кажется, они собирались снова зачем-то ехать в город. Вот и отлично! Пока бабуля козу кормит, я Геркину майку застираю и пошлю братца на реку. Рыбы он, может, и не принесет, но зато хоть время проведет с пользой. Для моего душевного, хе-хе, спокойствия.

Так оно чуть позже и вышло. Родня незаметно расползлась по своим делам. Герка, ускакал на речку с удочкой, которая в его лапище смотрелась хилым прутиком. А я вновь засел над учебниками.
Кое-как постигнув высокую философию и тайные подтексты лирики поэтов-символистов, я достал другую книгу и углубился уже в советскую прозу начала двадцатого века. Разумеется, первым мне попался незабвенный Михаил Афанасьевич Булгаков. Однако, начал я штудировать его творчество не с прославленного романа о Мастере, а с более ранних вещей.

«В глубине разлапистой путаницы лопухов послышалось шуршанье, как будто кто-то поволок бревно. – с замиранием сердца читал я. - Александр Семенович уже хотел повернуть к деревянным мосткам, как вдруг шорох в зелени повторился, и к нему присоединилось короткое сипение, как будто высочилось масло и пар из паровоза. Сероватое и оливковое бревно начало подниматься из лопушиной чащи, вырастая на глазах. Какие-то мокрые желтоватые пятна, как показалось Александру Семеновичу, усеивали бревно. Оно начало вытягиваться, изгибаясь и шевелясь, и вытянулось так высоко, что перегнало низенькую корявую иву. На верхнем конце бревна оказалась голова. Она была сплющена, заострена и украшена желтым круглым пятном по оливковому фону. Лишенные век, открытые ледяные и узкие глаза сидели в крыше головы, и в глазах этих мерцала совершенно невиданная злоба».
Ух! Вот это триллер!
Я закрыл страницу и перевел дыхание. Снять бы блокбастер по этим «Роковым яйцам», да такой, чтоб сам Спилберг со своим «Парком Юрского периода» нервно закурил в сторонке. Ну и фантазия у вас, товарищ Булгаков! Впрочем, эмоции в сторону. Настоящий филолог должен не только восхищаться литературными достоинствами текста, но и уметь понимать, КАК он сделан. Из каких средств художественной выразительности, то есть, слеплен, как на автора влияли государство и эпоха и так далее.
Гм-м! Что по этому поводу гласит энциклопедия по истории литературы?

Огромный талмуд гласил, что оная повесть при всей ее сатиричности и гротескности весьма реалистична. И над пресловутыми «лучами жизни», влияющими на живые организмы так, что они начинали расти и размножаться со сверхъестественной скоростью, действительно, работала группа советских ученых в двадцатые годы прошлого века.

Я хмыкнул. Хорошо еще, что подобные исследования не увенчались успехом. Иначе, не миновать бы всем нам встреч с гигантскими ящерицами и зловещими курицами-переростками. А уж, в какого монстра превратилась бы тогда бабкина истеричная коза – я и вовсе промолчу!
Покрутив еще немного в голове сценарий возможного фильма ужасов, я снова открыл книгу. Но не успел я прочесть и строчку, как под окном вдруг раздался истошный вопль.

- Т-та-ам, н-на ре-ечке ...ТА-АКО-ОЕ-Е!!!

  Я высунулся из окна. Вопил соседский пацан двумя годами младше Герки. Белобрысые волосы его стояли дыбом, а глаза были круглые, как пятаки.

- Чего орешь? – осадил я мальчишку. – Щуку что ли двухметровую поймали?

  Он повернулся ко мне.

- Не-ет, не щуку! – выпалил пацан. - Там, в камышах такая жуть завелась! То ли змей трехголовый, то ли крокодил, то ли динозавр!

- Какой еще к чертям динозавр?! – рявкнул я в ответ. – Ты что, нашу Косяковку с Лохнесским озером спутал?!

  Но сердце в груди уже как-то нехорошо замерло, а потом принялось бешено стучать, как бабушкина швейная машинка. В памяти мигом всплыли только что прочитанные жуткие строки. И почему-то давний разговор с отцом о том, что Герка слова «страх» вообще не знает. Блин, а ведь я сам послал младшего за той окаянной рыбой! Змей, крокодил, динозавр… Да нет, бред какой-то! Где наша деревня, а где чертов Парк этого самого периода? Упавшая со стола книга раскрылась на очередном кошмарном описании. А ноги сами уже несли меня к калитке…

Пока я мчался через поля к нашей речке, в голове успел прокрутиться не один десяток мыслей. Как то: не напекло ли голову дорогому братцу? Не треснул ли он по затылку своего приятеля? Потому, как рука у младшенького – тяжелая.

И после оплеухи у пострадавших частенько видения случаются. Не просто же так братца моего в школе Герычем дразнят. От его рученьки потом так вштыривает, что мама не горюй! Тут не только динозавр померещится, а и сам Змей Горыныч в гости пожалует! Кстати, о нем родимом. Надо бы поспешить – а то пока я до берега дорысачу, выйдет, как в анекдоте: «Ночь. На берегу реки сидит одинокий Змей-Горыныч  и слаженно поет хором». И где мне тогда своего Илью Муромца искать?

От нашей избушки до берега километра три наберется. Я по этой причине на речку никогда не рвался. Туда-то еще так-сяк – устал, нырнул и ожил. А вот обратно идти грустно. Далеко, жарко и всякие мухи - оводы достают.

Но моего братца эти мелочи никогда не смущали. Он у нас на всю голову рыбак. И готов  сидеть на берегу с утра до ночи. Хотя  там и берега толком нет. Для того чтобы пробраться к воде надо долго и нудно лезть сквозь густые ивовые заросли. А там и бурьян, и крапива, и те самые неопознанные чешуйчатые. Когда из-под ног хвост выскользнет – вся жизнь перед глазами проносится. Ибо головы ты увидеть не успел – и фамилию змеюки тебе никто не озвучил. И, поди знай, это гадюка промелькнула – или ужик безобидный?

Но сейчас я мигом продрался через кусты, словно медведь сквозь валежник.

  Братец спокойно сидел на большом камне спиной к реке и задумчиво пялился на ближние кусты.

- Чиво приперся-то? – нелюбезно осведомился родственничек.

- Так это …. Васька прибежал…. Про динозавра какого-то орет… - выдохнул я. – Вот я и ломанулся … Вдруг тебе помощь нужна?

   Братец хмыкнул и горестно вздохнул.

- Какая от тебя помощь?!! Разве что ведерко с рыбой забрать? Хотя нет, улов мне и здесь пригодится!

  Тут он встал с камня, на котором сидел в позе васнецовской Аленушки, и начал копаться в рыбе. Нашел щуку покрупнее и зачем-то швырнул ее в кусты.

В кустах кто-то завозился и чавкнул.

- Кто там? – изумленно поинтересовался я.

  Братец пожал плечами.

- Не знаю. Но рыбу жрет!

- Вот–вот – пробормотал я. – «дайте десять килограммов лимонов»….

- Гы, старый анекдот, – ухмыльнулся Герка. – Но нам подходит. Потому как тоже не понятно – «кто там в сумке»? Точнее, в кустах…

  И тут я вдруг вспомнил, как на днях в нашем магазинчике местные тетки дружно жаловались друг другу, что в поселке пропадают всякие мелкие животные. Причем, непременно тогда, когда увяжутся с кем-нибудь на речку.

А бухнутый мужичок, пытавшийся продавать у торговой точки свою уснувшую рыбу, заплетающимся языком пытался что-то говорить про крокодила!

Но тетки его оборжали и просто спросили:

- Мужик, сколько ты выпил?

  Я тихо выпал в осадок. А вдруг рыбачок правду говорил?!!

- Их ближайшие родственники – динозавры…- пробормотал я, тихо пятясь от кустов.

- Чьи родственники? – спросил Герыч, выкладывая из рыбы дорожку к ивовым зарослям.

- Крокодильские, – вякнул я.

  Тут же некстати вспомнив, что крокодилы являются водными обитателями.

И любят нападать из засады. На узкой полоске песка мне сразу стало как-то неуютно. Черт его знает – кто там под ветками хоронится? Ведь, если «оно» выпрыгнет – бежать нам некуда. Разве что – в речку. А что, если там, на мелководье еще одно такое же «бревно» валяется? В ожидании ужина? На мелких позвоночных мы, конечно, не тянем. Но ведь и на знаменитого Данди из старого фильма тоже как-то мало похожи… В смысле, знаниями по укрощению зубастых земноводных не обладаем. И что ж теперь делать?