Я уже метался по маленькой комнате, как тигр по клетке.

 Мощный порыв ветра громыхнул рамой и распахнул неплотно запертое окно. Зазвенело разбитое стекло. И на мой стол, прямо на раскрытый учебник, свалился мокрый комок черных перьев.

Я с трудом опознал в нем ту самую ворону, пятнадцать минут назад стибрившую у нас кусок хлеба. Вымокшая до последнего перышка пернатая, жалобно разевала клюв, из которого выходило уже не карканье, а жалобный сип. Она с трудом поднялась, цепляясь лапами за книгу  и в клочья разрывая страницы. Впрочем, я на это даже не обратил внимания. А метнулся к тумбочке, выхватил из нее чистое полотенце и, схватив в охапку это мокрое недоразумение, принялся осторожно вытирать  ворону, немного боясь ее крепкого клюва.

Птица, впрочем, оказалась весьма разумной. Вначале она послушно обмякла в моих руках. А потом завертелась, высвобождаясь.

 Я разжал пальцы. Слегка обсушенная, но все еще похожая на взъерошенного птенца ворона  тут же скакнула обратно на стол. Я захлопнул окно, а выбитое стекло быстро заложил подушкой. Птица заметалась по подоконнику.

- Тебе чего, подруга? – удивился я. – Попала туда, где тепло и сухо, вот и жди, пока ураган не кончится. Чего ж ты скачешь, как коза бабкина? Жрать, что ли хочешь?

  Ворона, понятное дело, не ответила, но задергалась еще сильнее. Слегка стукнула клювом о стекло.

 В тот же миг в промозглой мути за окном мелькнуло что-то черное. Уже догадываясь, в чем дело, я вновь распахнул раму.

Дружок пернатой ввалился в комнату, почти прокатившись по столу. Но кое-как удержался, и подскочил к своей подружке. Быстро прокаркал ей что-то простуженным голосом. Ворона тут же оказалась рядом с ним, и … вот тут я не поверил своим глазам! – ласково коснулась приятеля встрепанным крылом. После чего «сладкая парочка» переместилась на тумбочку. Я заметил, что у друга вороны изрядно потрепан хвост и помяты перья. Видимо, сначала ливень и порывы ветра разнесли их в стороны друг от друга. И пернатый бросился искать свою «девушку».

Я снова плотно затворил окно.

Внимательно посмотрел на взволнованно переговаривающихся птиц. И тихо сказал:

- Спасибо. Теперь я знаю, что делать.

  Из дома я постарался выскользнуть максимально беззвучно . Матушка все еще возилась с бабушкой и не заметила моего исчезновения. Я накинул дождевик, прекрасно понимая, что от такой стихии – он не спасет. И шагнул наружу под неистовый грохот урагана.

Дождь, казалось, хлестал со всех сторон! Сверху, с боков и даже снизу! Неистовые порывы ветра чуть не сбивали меня с ног. Убогий дождевик трепало, как парус в бурю.

Я промок за считанные секунды, но почти не обратил на это внимание. Оскальзываясь на раскисшей дороге, чуть не проваливаясь в каждую  ставшую озером лужу, я упорно рвался вперед. Из-за плотной пелены дождя было трудно рассмотреть то, что находится на расстоянии вытянутой руки. Я пробивался сквозь ливень, как ледокол сквозь торосы. Протирал залитое холодной водой лицо и мучительно думал, куда же могли запропаститься эти два поганца?!

Поскользнувшись и в очередной раз чуть не полетев в размокшую колею, я нелепо взмахнул руками и замер в дурацкой позе. Потому что вспомнил! Еще накануне Васька все талдычил, что в лесу давно поспела черника. А идти собирать ее в такую жарищу – одно удовольствие! Поскольку растет эта лиловая ягода в сырых низинах, где обычно, пришедшего по ягоды подстерегает туча комаров. Но только не сейчас! От зноя все низинки подсохли, а крылатые кровопийцы разлетелись кто куда.

Я еще крутил в голове эти мысли, а ноги сами несли меня за околицу деревни, к лесу.

На мое счастье, ливень слегка приутих. Вбегая под отсыревшие кроны, я вполне отчетливо различил превратившуюся в ручей лесную тропинку. Загребая воду и проваливаясь чуть ли не по колено, я, шлепая, как стадо мамонтов, помчался дальше. Каждую секунду яростно зовя, то Герку, то Ваську. На мгновение я замолчал,и  мне послышался долетевший из чащи  слабый вскрик.

Я ломанулся на голос, уже не разбирая дороги и ломая мокрые кусты. Вылетел на полянку и застыл на месте.

Васька, разбросав руки, неподвижно лежал в луже. Герка, яростно ругаясь, склонился над ним. Он изо всех сил дергал вверх толстый ствол огромного дерева.

В какой-то миг мне показалось, что чудовищное бревно накрепко придавило мальчишку. Крик ужаса тугой пробкой застрял у меня в горле. Но через секунду я понял, что злосчастное дерево одним концом ствола упало на развилку невысокой сосны. Давно засохшая сосенка  спасла Ваську от страшного удара. Но погибший клен все же прижал его к земле своими длинными ветвями. И самостоятельно выбраться из-под него парнишка никак не мог.

Я бросился к ребятам и тут же понял, что дело обстоит еще серьезнее. Дряхлая развилка сосны трещала под напором тяжелого рухнувшего ствола. Между бревном и телом безвольно обмякшего Васьки, оставалось всего-то несколько сантиметров. Поэтому брат отчаянно дергал и рвал проклятый ствол в сторону и вверх, пытаясь спасти друга.

- Не так! – заорал я ему. – Тут не дергать надо, тут рычаг нужен. Типа домкрат, понял?

  И сам, не дожидаясь ответа, кинулся в сторону, пытаясь вытащить из какого-то куста подходящую корягу.

- Понял! – без лишних слов рявкнул Герка.

  Отстранил меня, одним рывком выдернул коряжину  и быстро подсунул ее толстый кривой конец под накрывшее Ваську бревно. Мальчишка всхлипнул. Чертова сосенка жалобно заскрипела и, кажется, треснула под тяжестью кленового ствола.

- БЫСТРЕЕ!!! – взревел я.

  Герка налег на «рычаг» всем телом. Я видел, как под мокрой майкой вскинулись буграми и закаменели его мускулы.

Он навалился на корягу снова, не обращая внимания на брызнувшую из носа кровь.

И проклятое бревно приподнялось! Сантиметров на двадцать, не больше. Но и этого хватило, чтобы я, собрав все силы, одним рывком вытянул мальчишку из-под упавшего ствола!

Острые сучья резанули Ваську ногам. Он вскрикнул.

- Все хорошо - быстро произнес я. – Спина-то у тебя цела? Руками-ногами двигать можешь?

  Белый, как полотно, Васька осторожно пошевелил конечностями.

- Вроде могу. Ногу в коленке вот только больно.

- Ну, это ушиб у тебя или вывих. Не смертельно.

  Герка отпустил рычаг. Бревно грохнулось обратно, превратив в щепки и спасшую Ваську корягу, и несчастную сухую сосну.

Мы двинулись обратно. По закону подлости слега приутихший на время спасения мальчишки ливень  снова усилился. Я уже несколько раз падал в жидкую грязь. Брат  нес мальчишку на спине, оскальзываясь, но держась. Струи дождя хлесткими плетьми били нас по плечам и спинам.

Между деревьями показался долгожданный прогал. Мокрые и грязные, как черти, мы вылетели на опушку леса. Бросились к деревне… и вдруг услышали странный звук. Будто кто-то невидимый со всей силы дул в огромную стеклянную бутылку.

Васька увидел это первым. Запрокинув голову вверх и вытаращив глаза, он закричал тонко и испуганно.

 По залитому дождем полю, от вспененной реки, прямо к нам двигался … огромный смерч! Он извивался дымчато-черной змеей, и даже отсюда было видно, как жадная воронка неистово всасывает в себя прибрежную траву, ветви кустов, встречающиеся на дороге камни.

 Бешеный порыв ветра ударил в наши лица, заставляя пригнуться почти до земли.

- БЕЖИМ! –  закричал Васька.

- Бесполезно! – чуть слышно выдохнул я. – Скорость – сто километров в час. Курьерский поезд! Не уйти…

- Так что же – стоять и ждать, пока нас эта хрень поймает и, как мух, расплющит?!

  Герка яростно обернулся ко мне. Чудовищный ураган усилился. В воздухе пронеслась какая-то сучковатая палка, едва не задев нас.

- Нет, не стоять!

  Я лихорадочно вспоминал все, что знаю об этом чудовищном порождении стихии.

- Убежище надо найти! – стараясь заглушить усиливающийся рев бури прокричал я.

  И взмахнул рукой.

- Смотри! Смерч от реки идет. А река тут изгиб делает. Он к лесу ломанется, а мы от него – вбок. И под мостом спрячемся.

  Я бросился по направлению к мосту. И чуть не полетел в грязь снова. Брат успел ухватить меня за плечо.

- НЕ-ЕТ! Под мост нельзя!

- Почему – нельзя? Ты сдурел?

  Герка вцепился мне в руку, как клещ. Я никогда еще не видел младшего брата таким. Лицо его смертельно побелело, глаза гневно сощурились. Он словно бы повзрослел на добрый десяток лет.

- Нельзя под мост! Он не спасет, он только силу ветра увеличит! В лес надо обратно.

- Куда – в лес?! Чтоб нас троих всех деревом привалило?

- Не привалит! Там овражек у опушки, я видел.

- Да какой к черту овражек?! – завопил я.

  Но Герка уже скрутил меня в охапку и силой тащил обратно, к шатающейся под чудовищным напором ветра стене леса. Я что-то орал в ответ, пытался вырваться. Брат швырнул меня в глубокую, узкую низину. Снял со спины Ваську, сунул его мне. А потом сам спрыгнул вниз сам, прикрыв нас собой.

Что-то огромное и чудовищное пронеслось совсем рядом…

Вой и пронзительный свист ударили в уши! На наши спины посыпался град комьев грязи, веток и листьев. Ветер стал почти осязаемо плотным. Он навалился на нас, будто пытаясь втоптать в землю. На мгновенье мне показалось, что я вот-вот задохнусь! 

А потом все закончилось. Истошный вой удалился и затих.

Брат медленно выпрямился, растирая избитую летевшими обломками спину.

- Герка, я…

  У меня не было слов. Только почему-то горячо защипало глаза. Младший молча кивнул. Попытался вновь посадить плачущего Ваську на закорки, но скривился от боли.

- Давай мы его вместе понесем, – быстро предложил я.

  Мы скрестили руки и понесли Ваську. Остаток пути до деревни я помню плохо. Потому что думал только о том, как бы поровнее переставлять ноги и не рухнуть в холодную грязь вместе с мальчишками. Поравнявшись с изгибом реки, я, словно против воли, посмотрел в ту сторону.

На месте моста лежала груда щепок.

Я опять хотел что-то сказать Герке, но горло словно бы сдавило тугой петлей. Перед глазами  сомкнулась черная пелена.

 В какой-то момент я почти отключился, а очнулся , когда отец, обняв одной рукой Герку, другой крепко прижал меня к себе.

  Мой героический братец валялся на диване с привязанным к пояснице лопухом, а я развлекал его «байками из склепа», недавно вычитанными в интернете.

- Оказывается, живые существа с невероятной точностью способны предчувствовать стихийные бедствия и нередко успевают спасти не только себя, но и жизни людей, не побрезговавших довериться предчувствиям наших меньших братьев. Тысячелетиями люди замечали, что необычное поведение или спонтанные миграции птиц или животных, влекли за собой разрушительные последствия. Одни народы, например жители Китая и Индии, предпочитали прислушиваться к мудрости природы, другие же в порыве суеверного страха бросались истреблять клейменных бесом тварей, силясь предотвратить неизбежное. В двух словах описать даже упрощенную модель механизма распознавания грядущих бедствий довольно проблематично, ведь большая часть его аспектов по сей день остаются гипотетическими ввиду недостатка информации. Биологам удалось однозначно изучить только следствие, причина же по-прежнему принадлежит области теории. Считается, что этот «пророческий дар» основан на улавливании изменений магнитного поля Земли, увеличения статического электричества, колебаний давления воздуха…

- А чо ж человек-то ничего не чувствует? – недовольно буркнул Герка. – Тоже вроде, живое существо.

- Ну, видимо, цивилизация нас испортила – хмыкнул я, вспомнив прятавшегося в книжном шкафу таракана. – Нам проще прогноз погоды прочитать или радио послушать.

- И что там, в прогнозе?

- Дожди и грозы. Так что лежи себе дома. И главное – тихо. Пока бабка вместо лопуха к твоей хребтине раскаленный кирпич не привязала…

   Герка опасливо покосился на меня и замолчал. Даже дышать почти перестал. А я, кое-что вспомнив, вдруг спросил его:

- Слушай, а откуда ты такие подробности про смерч знаешь? Ну, что от него нельзя под мостами прятаться? Тебя ж никогда, вроде, наука не интересовала.

- Так это я еще в пятом классе узнал! – оживился и даже подскочил на кровати братец. – Училка, что нам ОБЖ преподавала, рассказывала тогда про эти… как их… атмосферные явления! Гы! А я с соседом по парте, как всегда, в морской бой резался. А тут услышал про смерч, бросил игру и стал слушать. Заинтересовался, в общем.

  Герка отчего-то смутился и закончил рассказ совсем тихо:

- Потому заинтересовался, что ты мне тогда сказку одну читал. Про девчонку, которую ураган в волшебную страну унес.

- Понятно, - усмехнулся я. – Как сказал Владимир Семенович: «Значит, нужные книги ты в детстве читал». Стало быть, спасибо сказке, которая нас всех спасла.

- Не-а! – насуплено отозвался Герка. - Это тебе спасибо, что мне ее тогда прочел. А еще ты Ваську спас. Эдька… ты это… в общем, настоящий братан. Во!

  Я вздохнул. В груди стало тепло, а в глазах опять горячо. Но нужные слова в ответ как-то не находились, а чересчур нежничать с младшим я не умел.  И я, улыбнувшись, только растрепал его соломенные вихры.

Трогательную сцену прервала бабуля. Она вплыла в комнату, как-то подозрительно сияя и покачивая свежим номером «Лечимся сами».

- Вот тут рецептик новый напечатали, - торжественно начала бабка, - Уж такой хороший, что просто слов нет! Горячее подсолнечное масло со скипидаром! Вот только не пойму пока: энтим раствором поясницу надо сверху смазывать али внутрь принимать?

  Герка, едва не сбив меня с ног, ломанулся прочь из комнаты.

  Тучи откатывались далеко на запад. Грозовой фронт уходил, и лучи солнца начинали неуверенно просвечивать сквозь поредевшую пелену облаков.

Я стоял на крыльце и не столько любовался сменой погоды, сколько опять маялся от собственных неясных дум. Выглянувший из дома отец окликнул меня:

- Ты чего опять смурной ходишь?

- Ничего. Так просто, - бормотнул я.

  Отец пристально оглядел меня и недоверчиво покачал головой:

- Я ж вижу, что тебя вторую неделю просто гложет что-то! Давай уж выкладывай, что на душе не так.

- Да все не так! – вздохнул я.

  И выдал родителю все свои сомнения насчет правильности поступления в литературный, а заодно и решение остаться в деревне из-за бабки и Герки.

- В общем, не брошу я их, - подытожил я. - Буду работать учителем в городе, а жить здесь.

  Отец хмыкнул.

- Не дури! – твердо сказал он. – Раз решил на писателя поступать – так поступай! Вдруг у тебя талант? Станешь и впрямь вторым Пушкиным!

Он усмехнулся и неожиданно положил мне руку  на плечо.

- Мечты - штука такая… Скоропортящаяся, типа бабкиной клубники. Их исполнять надо, пока молодой. Я вот тоже в твоем возрасте… мечтал. Вратарем хоккейной сборной стать! Что ты на меня так вытаращился? Никогда не слышал? Ну, да, я ж этого никому и не рассказывал. Гонял в юности шайбу по льду, было дело. А потом твою мамку встретил, потом лихие девяностые нагрянули, и стало мне не до мечтаний. Тут бы семью на ноги поднять, да детишками обзавестись. Вот мы с мамкой-то на Север за длинным рублем и подались. Да-а… А у вас с Геркой еще все впереди. Незачем вам в глуши штаны просиживать.

- Да тревожно мне что-то младшего с бабушкой оставлять, - начал было опять я.

  Но отец прервал меня.

- За это не боись! И братец твой не такой уж теленок. Соображает что к чему! И бабка наша еще хоть куда. Да и мы с мамкой опять же, если разобраться, недалеко будем. Чуть что – мигом примчимся. Так что – брось дурить, Эдька. Иди в свой литературный. Гы! Глядишь, потом опишешь, тот дурдом, что у нас тут все лето творился. И, будем надеяться, закончился…

  Я улыбнулся и обнял отца в ответ.

- Спасибо, батя. Но, знаешь, начал бы ты уже звать младшего человеческим именем: Георгий… Так просто, на всякий случай.

Автобус фырчал и грозился вот-вот отъехать от маленькой станции.

  Герка сграбастал меня в свои медвежьи объятия.

- Будь здоров, братан! – выдохнул он. - Учись в своей столице, а ежели кто обидит – звони мне! Прилечу – и всем навтыкаю!

- Учту! - улыбнулся я. – А ты через годик тоже махни-ка  в столицу! В универ свой физкультурный.

- Ага. Постараюсь. А пока за меня с бабкой не волнуйся. Заживем и вдвоем неплохо. А газету дурную  я от бабули прятать стану, куда подальше.

- Это ты здорово придумал, - кивнул я, вглядываясь в непривычно серьезное лицо брата  и пожимая его широкую, как лопата, ладонь.

- Ску-учно тут будет без тебя, - влез в разговор без спроса явившийся на проводы Васька.

  Я рассмеялся и хлопнул пацана по плечу.

- Да вы хоть от чудес дурацких малость отдохнете. А на зимних каникулах я опять сюда вернусь.

- Точно! – с невиданным энтузиазмом возопил Герка. - И мы еще чего интересного придумаем. Вот Агеевна вчерась говорила, что за перелеском ей, вроде как, Снежный человек объявился. Только был он на механизатора Кольку похож, и первачом несло от него аж за три версты!

- Ага! – хохотнул я. – СНЕЖНЫЙ!!! ЛЕТОМ!!!

  На этой возвышенной ноте автобус яростно засигналил.

- Пора!

  Я снова по очереди обнял родителей, брата, Ваську. И запрыгнул в салон. Зазмеилась, запылила деревенская дорога. А я все смотрел в заднее окошко, как машет мне рукой Герка, и как бежит вдоль обочины Васька, постепенно отставая. Смотрел и не мог отвести глаз.

  Класс, где проходил второй этап экзаменов, был ярко залит лучами августовского солнца.

 Теорию и историю литературы я сдал на «отлично» и теперь с волнением ожидал практической части экзаменов. Сейчас мне вот-вот выдадут тему, на которую я  в течение часа должен буду написать интересный рассказ, по всем правилам сочинительского мастерства.

Экзаменатор подошел к моему столу и выдал заклеенный конвертик. Чуть дрогнувшей рукой я дернул тонкую бумажную полоску. Напечатанный крупными буквами текст гласил:

«Сегодня мы предлагаем вам путешествие в Древнюю Грецию. Вспомните прославленного Геракла и выберите любой из двенадцати  подвигов, взяв его за основу для своей миниатюры. Важное условие: адаптация в жанре реализм. Никаких кентавров, богов, превращений и т.д. Время действия – наши дни».

Экзаменатор окинул строгим взглядом аудиторию и с удивлением остановился на моем лице. Наверное, ему не часто попадались абитуриенты, истерически хихикающие при виде сложного задания и сияющие при этом, как новогодняя гирлянда.

  Я взял ручку и торжественно вывел на листе бумаги первую фразу: «Вот ведь послал Господь младшего братца!..»

Когда на сердце тень ложится, я тороплюсь закрыть глаза,
И ясно вижу, как кружится над знойным лугом стрекоза.
Взмахнув крылом, взлетит повыше и вдруг исчезнет в синеве,
А там, внизу, бегут мальчишки по свежескошенной траве.
В веснушках нос, в зеленке локти, как пакля, выгорел вихор,
Они бегут по узкой тропке, ведя какой-то важный спор.
И щедро льет потоки света июльский полдень на ребят,
А впереди еще пол-лета, река и лес, и школьный сад.
Для них сейчас застыло время, слились в один каникул дни,
И соткан мир из приключений, мир юн и светел, как они.

Минует осень стороною, и не коснется сердца мгла,
Пока тот полдень надо мною и блеск прозрачного крыла.