Они стояли на крутом обрыве, внизу синело озеро. Без малейшего порыва ветра поверхность воды была спокойной, но от этого становилось жутко, казалось, будто всё замерло в каком-то страшном ожидании. Сейчас они прыгнут, и озеро разверзнет беззубую пасть и поглотит их.

До них эхом доносились крики. Другие ребята выбрались уже на берег и громко их подбадривали.

–Что, Юльк, готова прыгнуть? – спросил Богдан.

Он посмотрел на неё, их взгляды пересеклись. Его страх был ничтожным по сравнению с тем, что он увидел в её глазах.

Она отступила от края.

– Послушай, это глупая затея.

Она не могла ему объяснить того, что чувствует. С ней бывало такое – предчувствие беды, когда по ещё непонятной причине по спине пробегал холодок, а ноги становились ватными. Она привыкла доверять своей интуиции. Но в этот раз её мучило что-то другое, что-то зыбкое, неуловимое, как тень.

Они пришли сюда, чтобы скрепить союз. Вернее, союзы. Вадим и Ольга. Антон и Валя. Богдан и Юля. Обряд завершался преодолением страха. До этого они поклялись друг другу, что не разлучатся, даже если весь мир отвернётся от них. Обещания они скрепили кровью.  Для кого-то из них всё было забавой. Закончится школа, и каждый побежит своей дорогой. Но Юлька чувствовала – прыгнет вместе с Богданом, крепкой нитью свяжется с ним. Не то чтобы она этого не хотела, ещё бы! Богдан обаятельный, сильный, дерзкий. Она бредила им с шестого класса, стеснялась признаться в чувствах, а когда стали встречаться, наружу всплыли другие стороны его натуры. То, что раньше она принимала за дерзость, оказалось желанием быть не как все, лучше всех. Его сила не внушала доверие, однажды она увидела, с какой злостью он набросился на друга, будто только и делал, что поджидал этот момент. А обаяние сводилось к однобоким шуткам. У неё была мечта – ездить по странам, континентам в поиске необычного кадра, но она никогда ему об этом не говорила. Вдруг не поймёт, не поддержит.

– У страха глаза велики. Знаешь такую поговорку? – сощурился Богдан.

Озеро, лежащее среди леса и скал, уже не казалось ему столь ужасным: глубокая синева манила, завораживала. Кое-где резвилась рыба, оставляя на воде расходящиеся круги. В зеркальной поверхности отражались пушистые кроны сосен и белые облака, мягкие и взбитые, как пена. Страх перестал его душить, лишь пробегался лёгкой щекоткой по телу.

– Мы можем любить друг друга и без всяких обрядов, – сказала Юлька.

Больше всего ей хотелось, чтобы он обнял её в этот миг, чтобы был на её стороне. Ведь то, что они делают – друг для друга, а не для кого-то.

– Я не хочу, чтобы они подумали, будто я струсил, – услышала она голос Богдана. – Ты со мной или не со мной?

Она молчала.

– Как знаешь.

Глубоко набрав ртом воздуха, он шагнул с обрыва. Юля рванула за ним…

Жизнь так стремительна. Вот они уже сидят за столом на кухне. Блёкло мерцает свет люстры. Богдан сгорбился, обхватив голову руками.

– Как ты меня достала! Чего ты от меня хочешь?!

– Хочу, чтобы ты тоже начал думать о семье.

У Юли от бессилия опускались руки. Муж с каждым годом всё больше и больше перекладывал на неё ответственность, а вместо благодарности – постоянно ворчал, скулил. Она не хотела быть мужиком в отношениях, всегда считала, что такая модель семьи – неправильная и вовсе не для неё, но именно мужиком она сейчас себя и ощущала. Если их семье нужны были деньги, именно она изворачивалась и находила их. Ей пришлось похоронить свою мечту, выйти на работу, на которую лет десять назад не устроилась бы даже за двойной оклад. Теперь она шла против самой себя. Когда это началось?

– Это всё твой президент, за которого ты голосовала. Всю страну разворовали, уже и тащить нечего, а всё тащат, – бубнил Богдан. – И вы все молчите, языки в одно место засунули.

– Кто мы? Что ты сам сделал?

Иногда муж говорил умные вещи. Про спектакль, который показывают по телевизору, чтобы увести в сторону от проблем в стране, про то, что общество в какой-то степени больное, безразличное, зацикленное на каких-то мелких заботах. А с другой стороны, как можно ещё о чём-то думать, когда в голове сверлит мысль – как прокормить семью. А ведь хочется летом поехать к морю и ещё на что-то отложить, например, на хороший фотоаппарат. О, Боже, она давно распрощалась со своей мечтой!

–Всё сделал. Дом построил, дерево посадил, сына родил.

– Не смеши. Ты что ли рожал? И что ты там построил? За столько лет брака палец о палец не ударил. Гвозди, наверное, разучился к стене прибивать.

– Другая баба на твоём месте была бы довольна, – прокричал Богдан ей в лицо, вскочив из-за стола. – Я не пью, не курю.

– И что, что ты не пьёшь, не куришь… – Юля не могла найти слов от негодования. – Молиться теперь на тебя? Удивил.

– Твои вон подруги новые квартиры, машины купили. Могла бы мужу тоже подарить новую машину.

– Знаешь что, мир перевернулся, мужики обабились. Вот что я тебе скажу. Ты баба, ясно тебе? Баба!

Богдан замахнулся кулаком и впервые за все годы брака ударил её. В глазах помутилось, пол ушёл из-под ног.

– Юлька, Юлька…

Она скользит взглядом по глади озера, такому чистому, безмятежному. И вовсе не так уж высоко. Поворачивает голову к Богдану.

– Что, Юльк, готова прыгнуть? – спрашивает он, протягивая к ней руку.

Юля улыбается. Она еще так молода, и всё впереди. Можно подумать об этом странном видении завтра или послезавтра.