Поскользнувшись на пороге и едва не открыв дверь головой, я влетела в кофейню.

Пан Теодор, Ванда и хозяин заведения мирно пили чай.

- Опаньки! – только и сказала я, плюхнувшись на свободный стул. – А я боялась, что тут очередной скандал!

- Не-а, – улыбнулась Ванда. - Я вернулась извиниться и собрать осколки.

- А вместо этого – починила мой компьютер, – радостно доложил хозяин. – И теперь мы празднуем мое возвращение на просторы интернета. Я – угощаю!

   И он придвинул ко мне остатки вишневого тортика.

- Значит, все в порядке? И я зря неслась сюда по лужам, как бешеная комета?

- Ну, почему же зря! – добродушно ответил пан Теодор. – Выпьешь с нами чаю. Продолжим наш сказочный разговор.

- Ну, да. Обсудим лишний раз аксиому о том, что надо быть осторожным в своих желаниях. Ибо они сбываются! Хотя в нашем случае – сбываются как-то не так: потому, что это не я – попала в сказку. Это сказка – нагло вторглась в мою жизнь.

- Ты этому не рада?

- Нет, конечно! Мне на работе дурака-начальника хватало за глаза и за уши!

 «Почему у вас цветы не растут???»  Ага! В декабре-то месяце! Ну да, конечно! Отменю репетицию – сяду над клумбой медитировать.  Я понимаю, что у нас здесь почти Европа и зима – сиротская, но предел идиотизму-то должен быть? А тут еще Культурный департамент в лице Советника! Тоже козни какие-нибудь придумает.

И так уже – не столько с детьми занимаемся, сколько всякие отчеты пишем! А их ни одна скотина потом не читает! Хоровичка наша вместо учеников у себя в бумажке композиторов перечислила – семнадцатого века, на минуточку! – никто не заметил.

   Пан Теодор хихикнул, а хозяин кофейни чуть со стула не рухнул.

- Нет, ну понять-то я это могу! – начальник у нас чей-то там сват-брат и прочий родственник. Он, до того, как к нам на работу попал, в магазине унитазами торговал. Ему простительно композиторов не знать. Но бумажки-то он в департамент сдает!

- А в департаменте сидит Советник, – вздохнула Ванда. – Он у нас по другой части мастер. А мне ты, значит, тоже не рада?

- Ну, что ты, девочка! Рада, конечно! Ты – единственный луч света в этом поганом темном царстве. Просто я не совсем правильно выразилась – будучи в растрепанных чувствах… Кстати, ты где сегодня ночуешь? А то пойдем ко мне. Заодно подумаем – куда мог деваться Сказочник?

   Мы долго шли по полупустой улице, тщетно пытаясь обходить лужи.

Ну что же, дружок мой букинист сейчас в полном порядке, а вот работу, я, кажется, потеряла. Впрочем, это не самая большая беда! Зарплату за занятия в театральной студии мне все равно платили такую «смешную», что ее едва хватало на оплату квартиры. Я на частных заказах сценариев детских праздников и свадеб больше заработаю! Не продается вдохновенье, как говорится, но можно рукопись продать. Только вот ребятишек жалко. Ведь развалится студия без меня! Куда они денутся? На улицу, в подворотню пойдут? 
Тут в кармане пронзительным звоном взорвался мобильник. Ого! Начальник звонит. Ну, все! С обреченным вздохом я взяла телефон. 
- Слушаю. 
- Госпожа Золотницкая? – голос начальника был на удивление спокоен. - Все в порядке. Запланированную проверку Департамент по культуре и искусству перенес на завтра. Так что сидите дома - готовьтесь. 
   Чуть не завопив от радости, я отключила аппарат. Похоже, Мироздание решило дать мне небольшую передышку. До завтра надо будет обдумать все планы дальнейших действий. Как нам пережить эту проверку? Как победить Советника? И где найти Сказочника Христиана?

Первым делом я засунула Ванду в ванну, а сама полезла в кладовку искать для нее нормальную обувь. Имидж – имиджем, а в кедах по снегу шастать нечего! Да и не уверена я, что девушка в этом Эмо-мире задержится. Не тот уже возраст – да и мозги у нее явно не подростковые. Завтра с утра свожу ее в ближний «сэконд» - может, ей там понравится что-нибудь общечеловеческое…

Потом сплавила барышню на кухню чистить картошку, а сама блаженно нырнула в кипяток. После сумасшедшей беготни по городу в мокрых сапогах, это было пределом мечтаний. Нет, все-таки резко-континентальный климат куда приятнее! Уж при нем лето – так лето, а зима – зима. А тут у нас в декабре еще травка зеленеет, и цветочки в вазончиках сидят.

Как говорит наша хоровичка – «поляки зимы не обещали». Прелесть какая…

Сосед мой нам на лестнице с какими-то странными грибами в корзинке попался – довольный, как три слона. Просто - веником убиться!

К тому времени, как я закончила свой заплыв, Ванда пожарила картошку и разогрела найденные в холодильнике цепеллины. Я порылась в «шкапчике» и нашла остатки какого-то бальзама. Так что ужин обещал быть вкусным, а вечер – томным.

- А знаешь, что самое плохое во всей этой истории?  - Ванда, уже отмытая и причесанная, сидела на диване, закутавшись в мой халат, и говорила тихим напряженным шепотом. - Самое плохое то, что когда начинает ломаться сказка, зло неизбежно проникает  в реальную жизнь. И мир постепенно начинает рушиться, как карточный домик.

- «Трещины побегут по всему Кристаллу Мироздания», - пробормотала я, цитируя Крапивина.
- Вот-вот! – Ванда,  нисколько не удивилась этой цитате. - В нашей теперешней реальности  Советник уже достиг высокого поста.  А, что будет, когда этот гад во власть пролезет?

- Ох, девочка, давай не будем о страшном на ночь, - вздохнула я. - Ложись, отдыхай.  У нас  сегодня был нелегкий день. А мне еще завтра проверку от Департамента пережить надо. Потом и подумаем, что нам дальше делать и как со всеми  проблемами разобраться.

   Ванда вскоре уснула, а меня сон не брал, невзирая, на количество выпитого бальзама. Из окна тянуло ледяным сквозняком. Я встала, чтобы поплотнее закрыть раму.
Мама дорогая! На улице разбушевалась настоящая пурга. Мокрые хлопья снега  взлетали выше крыш домов и неслись по воздуху в неистовой, бешеной пляске. Ветер выл и бился в окна домов, так что звенели стекла. Не в такую ли бурную ночь прилетела однажды Снежная Королева? Только что-то разладилось в этой сказке с самого начала, и Герда не захотела спасти своего названного брата.
 Спасти! А его, оказывается, и не надо было спасать. Вон как хорошо устроился: первый секретарь, правая рука Снежной Королевы!  Да в нашем мире любой трезвомыслящий  взрослый позавидует сказочной карьере этого мальчишки!
И тут меня осенила такая жуткая мысль, что я просто застыла на месте от ужаса, вцепившись пальцами в холодную оконную раму. Маленькая Разбойница сказала: когда ломается сказка, зло неизбежно проникает в реальный мир. А что если все было наоборот?! И это наш холодный, безжалостный, прагматичный до отвращения  двадцать первый век проник в сказку и разрушил ее?! Но чья злая сила, чья воля осуществила это проникновение? Только ли Советника и Снежной Королевы? Или здесь вмешалась еще одна, пока что неизвестная, темная сила?

Когда я оказывалась в трудной ситуации и не знала, как мне поступить, я всегда применяла метод гадания на любимых книгах. И знакомые строчки подсказывали мне  правильное решение любой проблемы. Решено! Погадаем!  Как говаривала моя прабабушка: спросим, что было, что будет? Чем дело кончится и сердце успокоится?

Итак! Что было?
Отлепившись  наконец-то от рамы, я подошла к книжному шкафу и, зажмурившись, достала с полки книгу наугад. Потом глянула на обложку. Вот как, значит. Не Андерсен вовсе, а Гофман. Да еще и недавно купленный «Повелитель блох» попался. Ну-ка посмотрим, что нам скажет «сумрачный германский гений».

Первая же случайно открытая цитата гласила: «В самом деле, даже самый фантастический сказочник не выдумал бы таких бестолковых и запутанных приключений, какие я пережил в действительности за это короткое время. Не подошел ли я слишком близко к маховому колесу, движимому мрачными, неведомыми силами, и оно захватило и закрутило меня?»
 Мда! Спасибо, мастер Гофман. Ответ, что называется «в десятку»!
Теперь спросим, что будет?
Второй книгой оказался сборник сказок  горячо любимого мною Александра Шарова. Друзья этого писателя, кстати,  в шутку называли его  «нашим Гофманом».
 От второй цитаты меня слегка качнуло: «…Ты увидишь сказку. Она ткется из тончайшего шелка тысячи лет. Шелковую нить легко разорвать, легко разрезать. Ржавым лезвием тьма  преграждает  путь Сказочника. Так было во все века»

Та-ак!  Полный, гм,… как говорится! Но – спасибо за предупреждение, хотя откуда исходит опасность, так до конца и не ясно. Что-то мне расхотелось на книгах гадать. Включу-ка, планшет, у меня там много текстов закачано.
Чем дело кончится?
Экран планшета мигнул, буквы какого-то текста расплылись, закрутились спиралью.

А потом экран потемнел, и на черном  фоне отчетливо проступили  белые строки абсолютно неизвестного мне стиха:

Ты последнюю ставишь точку, выткав сказку при лунном свете.
Ты счастливо ее окончил - чтоб не плакали ночью дети.
Только кто-то свечу уронит  и десяток страниц забелит:
Есть такие, кто точно помнит, КАК все было на самом деле.

Ты стоишь на каминной полке, глядя в пол, как в пустой колодец;
Отраженье в стекла осколке - безобразно-смешной уродец.
Ты в тени от зеленой ели, ты - орудье людской потехи:
Служишь ты для простейшей цели - чтобы детям колоть орехи.

Был когда-то ты мечтой девичьей, был когда-то ты прекрасным принцем -
Безобразным нынешним обличьем ты обязан серым злобным крысам.
Оттого-то бьют на башне полночь в Новый Год куранты так зловеще:
Некого тебе позвать на помощь - ведь игрушки это просто вещи!
Ты не жди спасительного чуда - пусть в груди от горя станет тесно:
Помощи не будет ниоткуда - ночью умерла твоя принцесса…

Ты изгрызен и переломан, перемешан в кровавом меле.
Крысы помнят, о Мастер Гофман, КАК все было на самом деле…

   Я еле сдержалась, чтобы не грохнуть дорогой гаджет об пол вместе с этим проклятым предсказанием.

Но сдержалась, аккуратно положила планшет на стол и только тогда в бешенстве врезала со всей дури кулаком по стенке книжного шкафа.

Я тоже  помню, как  все было на самом деле! Я пока что ХРАНИТЕЛЬНИЦА СКАЗОК!!! Вы лжете, серые твари! И вам не запугать меня! Однако, почему опять Гофман? Почему «Щелкунчик»? Ведь в нашу реальность проникли герои из «Снежной Королевы».  Какая связь между этими сказками, кроме того, что обе они – зимние?...

А вот Сказочнику Христиану, судя по всему,  грозит нешуточная опасность… Что же делать?!
 Как-то внезапно устав от этой чертовщины, я прислонилась к дверце книжного шкафа. Дверца, скрипнув, открылась. С верхней полки упала книга, хлопнула меня по плечу и раскрылась  на середине. Сборник стихов Городницкого…
Ну, так чем же сердце успокоится?

Когда судьба поставлена на карту,
И темнота сгущается, грозя,
Припомни изречение Декарта:
Предмета страха избегать нельзя.

Ведь убежав, уносишь страх с собою.
Не лучше ли без ноши, налегке,
Навстречу нежелательному бою
Идти вперёд со шпагою в руке?

- Спасибо, Одиссей Моисеевич! – вздохнула я. - Никакого покоя, конечно не будет. Но хотя бы появилась надежда на победу.

   Уснуть мне теперь не удастся. Я бесцельно походила по комнате, потом опять подошла к окну. Пурга утихла,  холодным светом горела Луна, и ледяной ветер яростными порывами гнал по небу черные клочья облаков. Похоже, мороз усиливается. А говорили: «поляки зимы не обещают»…

Тут мне показалось, что из гостиной донесся какой-то звук. Я поспешила туда. Нет, все было тихо. Я подошла к дивану, на котором спала Ванда, собираясь поправить на ней одеяло. Девушка уснула, свернувшись клубочком, и обнимая какой-то странный предмет. Непохожий, впрочем, на обычного для Эмо мишку с заштопанным пузиком. Что-то пушистое, серебристое, как первый снег…
Я наклонилась, стараясь разглядеть – что же это такое? И едва не получила по носу. Потому, что Ванда заметалась и замахала руками – словно прогоняя скверный сон.
Господи! Так это же меховая муфта! Та, что она когда-то забрала у Герды.  Бедная девочка! Она никак не хочет расстаться с прежней сказкой.  Хотя, если разобраться, с ней и там ничего хорошего не происходило: «Мне ужасно надоели разбойники. Ночью они грабят, а днем сонные, как мухи. Начнешь с ними играть, а они засыпают. Приходится их колоть ножом, чтобы они бегали». Шикарное окружение – ничего не скажешь!
Стоп! Это не самое плохое. Кажется, она собиралась убить Герду, если они поссорятся? А они-таки поссорились! Как бы наша барышня здесь не накосячила – и не исполнила свое обещание…
 Нет, бред какой-то! Не может этого быть. Это у меня мозги от недавнего гадания закипают. К тому же если бы девочка задумала, что-то недоброе, она бы из своего сказочно-разбойничьего прошлого  не муфту с собой взяла, а пистолет.
   Тут Ванда вздрогнула и отчетливо произнесла во сне:
- Маши, маши руками, ногами, хвостом – все равно ты с нами не справишься! Фиг тебе!

    Ну вот, девочка во сне, похоже, сражается со Снежной Королевой.

Я тихо отошла от дивана. Пусть поспит подольше. Неизвестно еще, какие сражения предстоят нам наяву. Судя  по итогам гадания.

Я вернулась в свою комнату и села на кровать. Завтра, как только эта идиотская проверка закончится, я отправлюсь на поиски Христиана. Надо предупредить его об опасности. А, может, не надо никого предупреждать? Вдруг мои невеселые предположения о том, что Сказочник ловко устроился в нашей реальности, став рекламщиком или продажным журналистом, - горькая правда? Я вскочила с кровати и нервно зашагала по комнате. Господи, да я за Кая с Гердой меньше переживаю, чем за него! А почему, собственно?

Да, вот почему? Почему герой, прочитанной однажды книги, вдруг становится тебе  ближе и родней всех тех, кто окружал тебя с детских лет?  Хэмингуэй сказал, что «Правда искусства выше правды жизни». И это верно. Мы знаем, что дважды два – четыре, а Земля вращается вокруг Солнца. Но мы так же твердо верим, что Гамлет разговаривал с тенью своего отца, а Д.Артаньян сумел доставить подвески точно в срок и спасти Королеву. Приходит миг, как пел Волшебник в «Обыкновенном чуде», и строки, написанные пером Мастера, рождают образ героя. Яркого, живого, необыкновенно привлекательного, со сложным интересным характером. И ты понимаешь, что этот вымышленный, в общем-то, литературный персонаж, мог бы стать тебе настоящим другом. Все, о чем он говорит на страницах книги так созвучно твоим мыслям и чувствам, а его поступки благородны и отважны! Именно это я осознала впервые, когда в десять лет прочитала пьесу Шварца. И одинокая, замкнутая девочка потянулась к образу доброго Сказочника, как цветок, пробившийся сквозь асфальт, тянется к солнечному свету. И теперь, годы спустя, мне невыносима сама мысль о беде, грозящей любимому герою! Как и невыносима мысль о его возможном моральном падении.
 Тут  мой вредный внутренний голос ехидно захихикал, намекая, что в череде красиво подобранных мною  слов, ключевым является, наверно, слово «любимый». Я мысленно приказала ему заткнуться, а потом прилегла на кровать и все-таки провалилась в сон.

Спала я ужасно. Сквозь сон мне все время слышались какие-то скрежеты, шорохи, повизгивания… А на рассвете, когда я с трудом разлепила, глаза, чтобы взглянуть на часы, мне и вовсе померещился какой-то уродливый, скособоченный карлик с огромным носом, которым он цеплялся за портьеру, повиснув на окне. С трудом сдержавшись, чтобы не заорать, я запустила в уродца тапком.

Вот только Крошек Цахесов мне еще не хватало! Свой Циннобер на работе поджидает!  Впрочем, пока тапок долетел до цели, силуэт карлика растворился в предрассветных сумерках.
В общем, неудивительно, что проснулась я окончательно с разламывающейся головой и состоянием «возьми себя в руки, как стекло, осторожно». С трудом влила в себя чашечку кофе и потом долго-долго сидела у зеркала, стараясь привести физиономию в надлежащий вид. Кажется, все-таки получилось. Я покрутилась у зеркала в последний раз. Рыжие пряди расчесаны волосок к волоску. Строгий деловой макияж. Синее платье аккуратно облекает фигуру. Все! Можно надевать многострадальные сапоги на шпильках и – вперед!

- Ванда, завтрак на столе. Жди меня дома, никуда не уходи.

Когда я вернусь, купим тебе что-нибудь из одежды, а потом пойдем искать Христиана.

- Я хотела за Советником последить, чтобы узнать, что он, гад, еще задумал.

- Даже и не пытайся! Ничего тут одна не предпринимай!

 Это может быть небезопасно. Сиди и жди меня.

- А что мне тут делать, пока ты на работе?

- Можешь почитать книги, полить цветы. Да, кстати о цветах! Поухаживай за ними, пока я на работе. Оборви сухие листики, поговори с ними, в конце концов. Вспомни, ведь в вашей сказке герои разговаривали с розами, как с живыми людьми. А у меня тут любимая орхидея дохнет – такая жалость!

   Ванда хмыкнула, рассматривая многочисленные горшки с цветами, которыми были уставлены подоконники в моей квартире. Но возражать не стала.