Северный ветер с недобрым воем бился о стены избушки и бросал в низенькое окошко целые пригоршни снежинок. Но нам не было дела до вьюги, бушующей за стенами  убежища. В комнате жарко пылал очаг. Олень Рудольф, уютно примостившийся возле входа, догрызал уже вторую охапку сена. А странствующий музыкант  Лукас, покончив со скромной трапезой, рассказывал  историю своих удивительных приключений.
- Однажды ветры странствий занесли меня в жаркие пески Востока. Я пристал к проходящему каравану, который направлялся в Элиополь – столицу  Запертой земли. Что я могу поведать вам о путешествии? Пустыня – это обжигающий жар солнца, слепящий блеск золотого песка и пронзительно-синий шатер неба у тебя над головой. Ночью в пустыне светло, как днем. Но, в отличие от палящего солнца, нежные и ласковые звезды заливают барханы и пальмы холодным призрачным сиянием. Все вокруг превращается в хрустальную сказку, песок становится схож с алмазной пылью, горизонт приобретает не свойственную ему хрупкость и стеклянную остроту, растения, наоборот, кажутся выкованными из черного железа, а зыбкий воздух наполняется совершенно  северным, обжигающим холодком. Впрочем, лучше любых слов о красотах Востока поведает вам моя песня.
  Музыкант потянулся за лютней и бережно коснулся струн.
- Кажется, моя девочка совсем согрелась.
  Медленная, тягучая и нежно-сладостная мелодия рассказывала небывалую сказку:

Восточный ветер, аромат корицы
И тишины звенящая печаль,
Прозрачной органзой песок струится,
И караван чудес уходит вдаль.

Слова волшебных и прекрасных сказок
Сплетаются в узоры на коврах,
И примеряет время сотни масок,
Играя рыжим пламенем в кострах.

Бездонней моря и чернее ночи 
Прекрасной  девы  жгуче-чёрный взгляд,
И сердце улететь, как птица, хочет
Под песню колыбельную цикад.

  Мы только вздохнули с тихим восхищением. А Лукас продолжал свой рассказ.
- Через несколько дней наш караван достиг столицы. Я знал, что Властитель Востока, чрезвычайно упрям, бывает жесток и необуздан в своих страстях, но при этом  чтит гостей-Нитей.  Особенно тех, которые способны интересно рассказывать о своих странствиях по Запертым землям. Поэтому, не медля, поспешил во дворец.
Меня приняли вполне уважительно и дали небольшие, но довольно уютные покои над мраморной галереей, вблизи внутреннего садика, полного цветущих роз и журчащих фонтанов. Однако, владыка не спешил призывать меня к себе, чтобы послушать истории и песни. Я удивился этому обстоятельству и стал расспрашивать слуг. Они поведали нам, что семейство Властителя пребывает в глубокой печали. Его младшая дочь, пятилетняя Айгуль, заболела странной болезнью. Девочка почти не спит, а если и забывается ненадолго тяжелым сном, то ей тут же начинают сниться кошмары, и малышка просыпается с криками и плачем. Ни один мудрый лекарь, или по-восточному выражаясь, табиб, не смог выяснить даже причину такого недуга, не говоря уже о способах лечения.
Властитель уже был готов казнить всех своих табибов, да что толку! Это не вылечило бы ребенка. И он,  в отчаянии, неожиданно призвал к меня к себе, и попросил
 посидеть несколько ночей у кроватки малышки.
- Я знаю, чужеземец, что ты не лекарь, а музыкант. Но, быть может, твои мелодии хоть на пару часов даруют целительный покой моей девочке, - сказал Владыка.
  Мне оставалось только подчиниться его воле. Да и малышку, честно говоря, было очень жаль. Я заметил, что днем это была резвая и даже озорная девочка. Но чем ближе подходил вечер, тем тише и печальней она становилась. К ночи бедняжка даже не хотела идти в кроватку, словно опасалась неизвестно чего. Кстати, нянька Зейнаб, которая была к ней приставлена, утверждала, что это – простые капризы. Но у меня появились сомнения, о которых  я, впрочем, никому пока не рассказывал. А просто отослал Зейнаб в ее покои. Итак, наступила ночь, Айгуль легла в кроватку.

Я присел рядом на мягком ковре. Примерно в полночь, когда я уже с трудом боролся с дремотой, девочка вдруг проснулась с жалобным плачем. Она лепетала что-то вроде:
- Они опять пришли! – и махала руками куда-то в направлении окна, из которого падал призрачный свет луны.
- Неужели ты их не видишь?! – всхлипывала малышка.
  Я ничего не видел. Но мне показалось, что в спальню маленькой принцессы из окна заползают какие-то серые тени. И тут же  вспомнил нашу северную легенду о серых гномах! Они тоже похожи на клочья мутного тумана. И их ни в коем случае нельзя бояться! Чем ты сильней их боишься, тем выше они вырастают. Пропорционально твоему страху! Неужели и здесь, на Востоке, водится похожая нечисть?! Ну, тогда я знаю проверенный способ борьбы с ней!
И я ударил по струнам:

Когда тебя замучил враг,

И с треском лопнуло терпенье,

Ты сделай самый главный шаг,

Ты сделай самый главный шаг, -

Ты вспомни раковины пение...

Теперь для страха места нет

И больше прятаться не надо.

С тобой клинок и пистолет,

С тобой клинок и пистолет,

И за тобой твоя команда!

Натянут туго такелаж -

Звенят, звенят стальные штаги,

И лихо точит экипаж,

И лихо точит экипаж

Свои испытанные шпаги!

Серые тени затряслись, как от ветра! На мгновение мне показалось, что я вижу уродливых ушастых карликов в тюрбанах. А потом они подпрыгнули, взвизгнули и лопнули, как мыльные пузыри!
Чистый лунный свет снова заливал спальню. Я повернулся к Айгуль, которая, широко раскрыв глаза, смотрела на все, что здесь произошло, и ласково, но твердо сказал ей:
- Девочка моя, никогда и ничего не бойся! А если к тебе подкрадывается страх, громко рассмейся ему прямо в лицо!  Или спой смелую, веселую песенку, как это сейчас сделал я. И все страхи исчезнут без следа!

Айгуль кивнула.
- Я больше не буду бояться, Лукас. А ты споешь мне еще что-нибудь?
  - Наверно, это был самый главный концерт в моей жизни! – музыкант смущенно улыбнулся.

- Мне надо было окончательно  успокоить малышку и одновременно убаюкать ее. В конце концов, Айгуль заснула под такую колыбельную.
  Лукас вновь коснулся струн. Колыбельная оказалась очень нежной и при этом странно тревожной

Ночь бросает звезды на пески.
Поднятые сохнут якоря.

Спи, пока не гаснут маяки.
Спи, пока не ветрена земля.

Светит море, светят огоньки.
Затихает сонная волна.
Спи, пока не гаснут маяки.
Спи, и пусть не дрогнет тишина.

  Музыкант отложил лютню.
- Вот такая история, ребята. И это было только первое приключение, которое мне пришлось пережить на Востоке.
- Да-а, - потрясенно выдохнул Джейсон. – А откуда же взялись те мерзкие ушастые карлики?
- Вот это, как раз, самое  главное! Когда Айгуль выздоровела окончательно и перестала бояться ночи, она рассказала мне, что нянька Зейнаб часто пугала ее разными страшилками! Если, дескать, вы, принцесса, будете плохо спать, то из пустыни приползут песчаные демоны и утащат вас в барханы! Можете представить, как  спалось бедняжке  после таких угроз!  Видимо, серые карлики чувствовали детский страх на расстоянии, поэтому и приползали в спальню принцессы. «Полакомиться» ее испугом!
- Как хорошо, Лукас, что ты вовремя оказался во дворце! – покачала головой я, - А почему эта Зейнаб так пугала принцессу? Она что – совсем ненормальная?!

- По ночам нянька любила убегать в гости к своему приятелю – начальнику дворцовой стражи. Вот и придумывала, идиотские страшилки, чтобы девочка не капризничала и быстрее засыпала. Потом Зейнаб выгнали с позором из дворца, а начальника стражи разжаловали до простого часового у ворот.
- Ну и правильно сделали! – решительно заявил Джейсон. – А ты, Лукас, настоящий герой.
- Ага! Герой! – хмыкнул Олень, который, оказывается, не спал, а слушал  эту историю. - У Властителя Востока было своеобразное понятие о благодарности! Вместо мешка золота, он дал моему талантливому другу должность шута при его дворе. Дескать, должен же хоть один человек говорить Владыке правду! А потом все стало совсем печально…
- Ладно, Рудольф, дай уж я договорю - вздохнул Лукас.

- Поначалу все было хорошо, - продолжил  рассказ музыкант, - Айгуль стала совсем здоровенькой и часто просила меня спеть или рассказать что-нибудь о море. Уж очень ей понравилась моя морская колыбельная.
Я неплохо справлялся с должностью шута при дворе Владыки. Где-то спеть озорной куплет, где-то отпустить вовремя шутку, чтобы развеять напряжение на дипломатических переговорах или во время заседания восточного Дивана.

Так у них называется совет министров. Властитель Амитабх Первый не только смеялся над моими остротами, но и частенько прислушивался к моему мнению. Постепенно я, хоть и числился шутом, стал, пусть не министром, но кем-то вроде Советника при дворе Владыки Востока.
- Ага! – снова встрял Олень. - Сам же при этом песенку написал:

Не дружи с царевой стражей, не дружи!
Холодны они и скользки, как ужи.
Осознаешь без особого труда,
Ты им ровнею не станешь никогда.

- Я и не стремился стать кому-то ровней,  - пожал плечами Лукас. - Просто делал свое дело. Но однажды все изменилось. К старшей дочери Властителя, шестнадцатилетней Амине, приехал свататься один из местных ханов. Весьма богатый и почтенный муж, обладающий немалым весом в совете министров. Вот только лет ему было, примерно, за семьдесят. И внешне он больше всего походил на старого одноглазого козла. Характер был, примерно, такой же.
Джейсон весело хихикнул. А я нахмурилась. Вся эта история начала мне кое-что напоминать.
- И вот в назначенный час «жених» прибыл во дворец на смотрины . Бедная Амина стояла возле трона отца, белее своего, расшитого жемчугом покрывала. Они почти не скрывала слез. А престарелый женишок, гнусно хихикая  и подмигивая  единственным глазом, все твердил о прелестях семейной жизни и о том, что вся красота мужчины – несомненно, заключается в глубоких морщинах  и в седине! Мне было ужасно жалко девушку. И я напряженно думал, чем же ей помочь? Однако, Амитабх Первый, тоже, кажется, был не слишком доволен этим сватовством. И он придумал, хитрый, как ему казалось, ход.
- Почтеннейший Джафар, да продлят Светлые боги твои дн,и - вкрадчиво начал Властитель. - Ты говоришь о свадьбе, как о решенном деле, но моя дочь, похоже, колеблется. Меня тоже гложут сомнения, не оставишь ли ты мою девочку вдовой в первые же дни медового месяца?
- Семейная жизнь требует от мужчины не только мудрости, но и стойкости! – подхватил я, понимая, куда клонит владыка. - А в чем она у тебя заключается, почтеннейший? В бороде?
Все присутствующие в зале усмехнулись. А Джафар злобно зыркнул на меня, но ничего не ответил.
- Одним словом, когда умные колеблются, пусть дурак молвит  веское слово. – подытожил Амитабх Первый. - Положимся на мнение моего шута. Как он скажет, так и будет!
Тут я понял, что настал мой звездный час! И уверенно ударил по струнам:

- От беды грядущей, чтобы спрятаться,
Способ есть надёжный и простой,
Прежде, чем к молоденькой посвататься,
Пять минут у зеркала постой,

Ты всё поймёшь, ты всё увидишь там,
Ты всё поймёшь и всё увидишь сам!

Хоть об стенку бейся дни и ночи,
 Не вернёшь промчавшиеся дни.
Прежде, чем цветы дарить и прочее,
Ты в глаза невесты загляни,

Ты всё поймёшь, ты всё увидишь там,
Ты всё поймёшь и всё увидишь сам!

- И что я должен там увидеть? – непримиримо буркнул Джафар.
А я спокойно отчеканил:
- Ты так ничего и не понял, почтеннейший? Тогда этот стих про тебя:

В любви исканиях напрасных
Я погасил свою жаровню.
Смотрю на девушек прекрасных,
А для чего – уже не помню!

Так зачем же нам жених без памяти и без… жаровни, а, владыка?
И под громкий хохот посрамленный Джафар выскочил из зала. Амина была спасена!