Сеньор Рауль де Мендоса, хозяин гасиенды «Вилла Грация», сидел в своем кабинете, небрежно закинув ноги на резной старинный стол, и курил уже третью сигару. Синий дым волнами колыхался под потолком. Но даже крепчайший табак не мог успокоить его распаленное воображение и уязвленную душу. Выругавшись, он швырнул сигару на пол и раздавил ее ногой. Не вовремя открывшему дверь слуге в голову полетела тяжелая, полная окурков пепельница.

- Проклятье! – Мендоса ударил кулаком по столу, и стопка бумаг, лежавших на его поверхности, обрушилась на пол шуршащим водопадом.

- Я был опозорен вчера ! Предстал в самом жалком виде и перед кем?! Кучкой тупых простолюдинов, провонявших дегтем и рыбой! А все она!

Перед мысленным взором хозяина поместья снова встала насмешливо улыбающаяся  Джованна, и он в бессилии заскрипел зубами.

- Дрянь, мерзавка! Чертова морская ведьма!

Рауль выдохнул и раздраженно махнул рукой:

- Но эта дикарка красивее сотни богатых невест Буэнос-Риаса. А уж по части пылкости характера – даст сто очков вперед всем этим кислым дурам. Что же сделать, чтобы она стала посговорчивее?

Так ничего не придумав, сеньор Мендоса снова уткнулся в документы, в изобилии усыпавшие кабинет. Но и это занятие не принесло ему облегчения.

- Просто какая-то полоса невезения!

Он скомкал бумагу и оттолкнул ее в сторону.

- Мой двоюродный дядюшка, осчастлививший меня нежданным наследством, был не только пьяницей, но и круглым идиотом. Дела свои вел кое-как, а за своевременной уплатой налога на землю вообще не следил. В итоге, на счете в банке красуется большой ноль. А все, что я имею – это требующий ремонта дом с дурацким садом, да кусок берега, на котором стоит захудалая деревушка. И бездельники, живущие там, не торопятся отдавать мне свои гроши.

Произнеся последнюю фразу, Рауль резко замолчал. Неожиданная мысль посетила его. Тонкие губы хозяина поместья раздвинулись в недоброй усмешке.

- Значит, надо поторопить нищебродов. Вот, кстати, подходящий документик. Ха! Они, конечно, попросят об отсрочке. Но я потребую, чтобы кое-кто умолял меня о милости с особым пылом!

Он опять расплылся в гаденькой улыбке и потер от удовольствия ладони.

А потом, не теряя времени, позвонил в колокольчик.

- Седлай коня и скачи в проклятую деревню, - небрежно бросил он появившемуся слуге. – Этот проходимец, староста Хименес, должен появиться здесь не позже, чем через полчаса.

Меньше чем через двадцать минут испуганный толстяк кланялся сеньору Мендосе и робко мял в руках  шляпу, не ожидая от этого визита ничего хорошего.

- Любезнейший, вам, что же надоела ваша крыша над головой? А заодно и всей вашей шайке, по ошибке именуемой рыбацкой деревней?!

Хозяин поместья развалился в кресле в непринужденной позе, но взгляд его оставался жестким и прицельным.

В правой руке он держал какую-то бумагу и помахивал ею с внушительным видом. Хименес испуганно заморгал, как нерадивый школьник в кабинете инспектора гимназии.

- Сеньор Мендоса, я не понимаю, о чем вы…

- Тем хуже для вас, любезнейший!

Рауль торжествующе улыбнулся и ткнул пальцем в документ.

- Вот что я обнаружил в столе своего двоюродного дяди. Крупнейшая, ничем не покрытая недостача в выплате ежемесячного налога за ваше проживание на моей земле!

Последние слова прозвучали, как гром среди ясного неба.
Староста жалобно сморщил  гладко выбритое румяное лицо и пролепетал, безнадежно стараясь говорить уверенно:

- Но это какая-то ошибка.

- Ошибки быть не может!

Мендоса резким жестом достал из недр стола еще несколько бумаг. Они веером полетели в лицо Хименесу.

- Это – ваш долг за прошлый год. Это – неоплаченный счет за март. А это за нынешнюю весну. Вы ведь не забыли, что уплатили только две трети положенной суммы?

- Но… Сильные шторма, синьор. Улова почти не было.

Хозяин поместья равнодушно пожал плечами.

- Значит, вы плохо старались. Зачем нужна горстка лентяев, даром топчущих принадлежащие мне берега?! Вы плохо знаете меня, Хименес! Я пущу в ход такие силы, что судейские мигом опишут ваше убогое имущество. А полиция проследит, чтобы ваша нога не ступала на мои камни в окрестности ста миль вокруг! А попробуете сопротивляться – ваши лачуги сравняют с землей. Ну! Что же вы замолчали, любезнейший? Последнее слово – будете отдавать долги?!

Староста хотел что-то сказать, но только молча несколько раз открыл и закрыл рот, точно выброшенная на берег рыба. С невероятным трудом ему удалось овладеть собой.

- Отсрочку, сеньор! – умоляюще прохрипел он. – Будьте милосердны… У нас дети!

Рауль де Мендоса тщательно нарисовал на своем лице попеременно скорбное удивление, недоверие и, наконец, снисходительную полуулыбку.

- Ну что же!.. Я не злодей и не стремлюсь сделать ваших деток бездомными сиротами. Пожалуй, я согласен на переговоры.

- Сеньор!..

Взмахом руки хозяин поместья прервал этот радостный возглас:

- Но вести их я буду не с вами.

- А с кем же? – растерянно спросил староста.

В глазах Мендосы сверкнуло плохо скрываемое торжество.

- С той девицей, что так ловко отплясывала вчера на празднике. Джованна Маркес, кажется, так ее зовут? Передайте – пусть явится ко мне сегодня вечером. И, может, тогда я сменю гнев на милость.

 Староста помнил плохо, как выбрался из дома Мендосы. Очнулся он уже на городской площади вблизи рынка.

Гомон человеческих голосов, лай собак, вцепившихся в упавший с прилавка кусок мяса, конское ржание и крики зазывал оглушили его. Хименес вытер со лба холодный пот и затряс гудящей головой.

- Этого не может быть! Я так не могу! И Джованна на такое не пойдет! Она честная девушка. Продаться богатею за деньги… Хм! Так не за деньги ведь, а ради спасения деревни. Ради детей наших, в конце концов! Неужели она не согласится на такую жертву?

Тут староста вздрогнул и замолчал. Внутренний голос задал ему простой и жестокий вопрос:

- А свою дочь ты бы отправил к этому Мендосе?

Хименес жалобно застонал, словно у него внезапно разболелись все зубы.

- Не могу я так, - повторил он, - На трезвую голову – не могу! Пойти что ли в кабак, напиться с горя! Может, легче будет всем нашим об этом ужасе рассказать? И Джованне – в том числе.

И запуганный староста поспешил в заведение с характерной вывеской, обвитой зеленым плющом. В это время суток таверна пустовала. Только какой-то небритый тип в поношенной морской тужурке топил длинный ус в стакане с джином.

- А я вам говорю – Морской Дьявол существует! – заорал вдруг он, хотя никто не утверждал обратное, да и рядом с ним не было никого. - Только в отличие от сухопутного, он не крадет наши души. А обращает сердца потонувших моряков в жемчужины и хранит их на самом дне, в своем чертовом сундуке. Сундуке Мертвеца!

Выкрикнув последнюю фразу, усач уронил голову на стол и сладко захрапел.

- А еще у Морского Дьявола есть зеркало, - неразборчиво пробормотал он во сне. - И тот, кто в него посмотрится…

Конец фразы утонул в новом приступе храпа. Хименес с открытой завистью посмотрел на забулдыгу.

- И мне того же самого! – решительно приказал он официанту.

Через пару часов, завязав ногами двадцать морских узлов, староста медленно, но верно вполз в родную деревню. Увидел небольшой, но крепкий деревянный домик с палисадником и почувствовал, что стремительно трезвеет. Торопливо достал из кармана заранее наполненную фляжку и сделал большой глоток. После чего мрачно перекрестился и двинулся к крыльцу Джованны.

Когда краснеющий и запинающийся на каждом слове староста, наконец-то, изложил девушке суть жестокого требования сеньора, Джованна медленно встала, побледнев  и до боли стиснув руки. Хименес, теряющий остатки хмеля под ее взглядом, непроизвольно съежился и сделал шаг назад.
Девушка хотела что-то сказать, но мать опередила ее. Хрупкая седая женщина резко вскинула руку и гневно выдохнула только одно слово:

- Вон!

Староста поспешно выскочил за дверь. И уже оттуда разразился злой и обиженной тирадой:

- Твоя дочь сама виновата, Конхита! Нечего было дразнить хозяина нашей земли! Спроси лучше сама у нее: нам-то теперь что делать?  Бросать нажитое годами? Убираться отсюда прочь и подыхать с голоду?!  Когда сюда явятся судейские с целым отрядом конной полиции, как вы посмотрите в глаза своим соседям?

Не дождавшись ответа, Хименес махнул рукой, неразборчиво выругался и поплелся прочь.
Джованна, как подкошенная, упала на лавку. Рухнула лицом в ладони и беззвучно зарыдала. Темные локоны рассыпались по треснувшей столешнице. Мать присела рядом, погладила дочку по голове, как маленькую. Сказала, пряча отчаяние:

- Девочка моя, не бойся. Я не отдам тебя этому чудовищу!

- Ах, мама! – девушка прерывисто вздохнула и обняла ее. – Хименес прав. Моя вина – мне и расплачиваться!

Голос ее дрогнул. Джованна всхлипнула, вскочила и выбежала вон. Мать рванулась вслед за ней, но деревенская улица уже была пуста.

Девушка мчалась, ничего не замечая на своем пути. На щеках блестели слезы, а в глазах темной водой застыла безнадежность. Не замедляя бега, она подлетела к маленькому дому с огородом, засаженным душистыми травами. Отброшенная в сторону дверь с жалобным треском ударилась о стену.

Тетушка Хосефа, мирно резавшая какие-то корешки, удивленно подняла на девушку глаза, ахнула и вскочила, роняя  зелень.

- Доченька, что случилось?

Она подхватила под руку, почти теряющую сознание Джованну, торопливо усадила ее на стул, сунула в руки глиняную кружку с каким-то терпким питьем.

- Выпей скорее и успокойся! Потом объяснишь, что у тебя за беда.

Девушка сделала судорожный глоток. Зажмурилась на мгновение. Потом отставила кружку и, глядя перед собой тяжелым неподвижным взглядом, сказала медленно и глухо:

- Тетушка Хосефа, у вас не найдется для меня яду?

Добрейшая знахарка  снова чуть не выронила пучок трав, который только что собралась бросить в котел. Испуганно всплеснула руками:

- Доченька, да что ж ты такое говоришь?! Грех-то какой!

Тогда Джованна все тем же глухим и равнодушным голосом рассказала ей о посещении их домика старостой и об условии сеньора Мендосы.

- И если я не приду к нему сегодня вечером, -  закончила девушка. - Он вызовет судей, полицию, и от нашей деревни не останется камня на камне.

Она замолчала, загнанно дыша. Хосефа жалостливо покачала головой:

- И для кого ж ты яду просишь? Для него или для себя?

Девушка горько усмехнулась.

- А это уж - как получится. Но скорее всего – для себя. Я приду к Мендосе. Соглашусь на все его условия. Но потребую, чтобы он уничтожил наши долговые расписки на моих глазах. А потом… Не будет у меня тогда никакого «потом»!

Джованна снова закрыла лицо руками. Хосефа, причитая, захлопотала над ней. И никто не заметил, как девочка, прятавшаяся все это время за дверью, быстро выскользнула наружу и, что есть сил, побежала к дальней хижине у самого берега моря.