После праздника, завершившегося столь странным образом, я вернулся домой. Аккуратно убрал в сундук пиратский костюмчик, положил ключ на место  и лег спать. Но сон ко мне не шел. Я лежал, уставившись в потолок  и  думал о том, что, похоже, я снова остался один на этом свете…

Известий от Карлоса по-прежнему не было. Видимо, моя «обетная» свечка ничем ему не помогла. И баркас все-таки сгинул во время шторма. И теперь надо думать – как мне жить одному? А точнее, выживать. Если не слишком налегать на еду, то на месяц ее, пожалуй, хватит. А что дальше?

Денег мне дед не оставил. Потому  что все, что у него было, ушло на починку того самого баркаса. Да и то, это был не серьезный ремонт, а «латание» дыр, которые и отправили на дно утлое суденышко. И где теперь все те, кто уходил на нем в море?

- На облачке, – грустно ответил я сам себе.

  Так говорила моя подружка Анита, когда была маленькой. Шестилетней крохе трудно было понять – что такое смерть, и куда делись ее мама и братишка? Вот она и нашла для них местечко. Еще она любила повторять, что, если уж мы все однажды соберемся на небесах, то неплохо было бы построить там большой дом для друзей и родственников. Чтобы уже никогда не расставаться. Пожалуй, если бы он существовал не только в ее детских фантазиях, я бы уже бежал на мыс топиться…Кстати, Карлос почему-то всегда боялся, что я могу утонуть. Хотя отец успел научить меня хорошо плавать. А вот хижину я однажды едва не спалил – неудачно опрокинув свечу на кучу старых тряпок. Но дед все равно гонял меня от большой воды. И единственно за что мне доставалось от него ремня – так это как раз за мои попытки уплыть куда-нибудь без его ведома и разрешения. В итоге я оставил свои надежды «стать, как все». И нажил себе кучу врагов в лице местных мальчишек. Впрочем, думаю, что они и так нашли бы к чему прицепиться, а огорчать Карлоса своим непослушанием я не хотел. Но теперь у меня нет выбора… Придется идти в город и наняться юнгой на какое-нибудь судно. В матросы меня точно не возьмут – слишком уж я мелкий для своих четырнадцати лет. А в качестве «мальчика на побегушках» - вполне сойду. Хотя, скорее придется быть «мальчиком для битья», но это же все равно не навечно. Либо я вырасту, наконец, и смогу дать сдачи, либо – отправлюсь на дно.
Память услужливо подсунула мне слова песенки, услышанной в городской таверне:

Лучше лежать на дне, в синей прохладной мгле,
Чем мучиться на суровой, жестокой, проклятой земле.
Будет шуметь вода, будут лететь года,
И в белых туманах скроются черные города.

Впрочем, городов я еще толком не видел.

- И не увижу, – хмыкнул я. – Даже, если судно и зайдет в какой-нибудь порт, меня с него не выпустят. А прикажут драить палубу, или таскать в трюм тюки.

  Мои мысли опять вернулись к недавнему происшествию. Кто же все-таки был мой таинственный спаситель? Почему он ушел в море – как к себе домой?

И, главное, почему его лицо показалось мне таким знакомым?

Поняв, что заснуть сегодня мне так и не удастся, я встал, и, набросив на плечи кусок старого одеяла, пошел на берег.

На западе ночь стремительно уходила за далекие горы. Уже алел восток.

На глади моря появилась едва заметная спокойная зыбь, и на ней - золотые струйки. Белые чайки, поднимаясь выше, становились розовыми. По бледной глади вод зазмеились пестрые, голубые и синие дорожки: это первые порывы ветра.  Ветер крепчал. На песчаном берегу уже появились перистые желто-белые язычки прибоя, а вода возле берега становилась зеленой. Маленькие рыбачьи лодки уже выходили в море.

Я проводил их взглядом, разделся, и полез в воду.

Непонятно – зачем? Отыскать ответ на свой вопрос? Но ведь кроме бегущей волны и плывущей рыбы, я ничего там не увижу. Кстати, почему если плыть навстречу волнам, они кажутся темно-синими, а оглянешься - позади они бледные? Вот даже такую мелочь я объяснить не могу! Что же говорить о том мальчике? Или о руке, сбросившей с камня проклятого Мендосу? Теперь я был готов поклясться, что на самом деле видел эту руку!

Хм! «Видел»! Видеть тоже можно по-разному.
 Я вспомнил, как однажды вместе с Карлосом плавал в маленькой бухте, недалеко от берега. Как много рыб там тогда набралось! Они просто кишели в ней, как в кипящем котле с ухой. Маленькие, темные, с желтой поперечной полосой посредине тела и желтым хвостом, с косыми темными полосами, красные, голубые, синие.

Они то внезапно исчезали, то так же неожиданно появлялись на том же самом месте. Всплывешь вверх, оглянешься по сторонам - рыбы кишат, а внизу уже пропали, словно провалились. Я долго не мог понять, отчего это происходит, пока не поймал рыбку руками. Ее тельце было величиною в ладонь, но совсем плоское. Поэтому сверху рыб было трудно разглядеть. Может быть, и сейчас надо смотреть на происходящее с какого-то другого ракурса? Или - места?

Я еще немного поплавал, замерз  и бегом вернулся в хижину. Кинул на постель все наши одеяла, нырнул под них, и, наконец, провалился в сон, как в яму…

- Санди, Санди, беда!

Кто-то отчаянно тряс меня за плечо и вопил над самым ухом. Я дернулся и, дико озираясь, вскочил на постели.

- А? Что случилось? Корабль тонет?!

После невеселых мыслей о будущей корабельной службе и утреннего купанья, мне снилась захлестываемая шквалом палуба и перекошенные рожи боцмана и капитана…

Анита тряхнула меня последний раз и нетерпеливо воскликнула:

- Какой еще корабль? Да проснись ты, наконец! С Джованной - беда!

Я мигом соскочил с койки:

- Рассказывай!

Девочка, сердито всхлипывая, поведала мне о том, как плачущая рыбачка примчалась к ее Хосефе и потребовала яду.
Я проглотил страшное ругательство, услышанное однажды от Карлоса. И яростно врезал кулаком по краю стола.

- Вот оно, значит, как! Продал Хименес девушку за пригоршню золота, и никто в деревне даже не почесался. Эх, жаль, моего старика здесь нет!

Чем Карлос мог бы помочь бедной Джованне, я и сам не знал. Но чувствовал, что дед, как бывший пират, нашел бы выход из поганой ситуации.

- Нам-то что теперь делать? – вздохнула Анита.

- Для начала найти девушку и успокоить ее. А потом вместе подумать, где и как раздобыть чертовы деньги. Или что наплести Мендосе, чтобы он все-таки согласился на отсрочку. Ладно, пошли пока к твоей тетушке.

  Но к  Хосефе мы так и не попали. Едва мы вышли наружу, как Анита, приложив руку козырьком ко лбу, посмотрела вдаль и тревожно сказала:

- Глянь-ка, Санди. Кажется, юбка Джованны мелькает среди камней.

Я внимательно вгляделся. Стройная фигурка торопливо двигалась вдоль полосы прибоя. Девушка приблизилась к большой, вытащенной на берег лодке.

- Черт! Джованна что-то нехорошее задумала. Кажется, она в море собирается.

Анита в ужасе прижала ладони к щекам.

- Бежим скорей туда. Может, мы еще успеем ее остановить!

Мы рванули к берегу, как вспугнутые лани. Но не успели…

Джованна прыгнула в лодку. Бережно и ласково, словно гладя любимого зверька, провела ладонью по бортам. Темное, изъеденное морское солью дерево было на ощупь почти горячим, словно хранило тепло всех летних дней, когда девушка уходила далеко в море и возвращалась потом, счастливая, с богатым уловом. Джованна обняла мачту, прижалась щекой к грубой ткани паруса. А затем неспешно подняла его. Налетевший свежий ветер радостно взметнул светлое полотнище. Последний раз.
Девушка горестно вздохнула. Сегодня она прощалась с морем, с лодкой, подаренной ей отцом, когда она была еще совсем девчонкой. Прощалась с вольным ветром, столько лет наполнявшим ее парус. Прощалась с жизнью. Ярость, страх, отчаяние, охватившие душу Джованны после слов Хименеса, теперь растаяли, как морская пена на раскаленных камнях. Осталась только глухая боль и тоска безнадежности.

Рыбачка  склонилась над водой. Ветер на мгновение стих, и в светлых волнах она увидела свое отражение. Соленые брызги блестели на темных кудрях.
Ни разу рука мужчины не коснулась их с трепетом и нежностью. И эти губы еще не знали сладости поцелуя.

Джованна вспомнила липкий взгляд синьора Мендосы, его кривую ухмылку, и ее передернуло от отвращения. Конечно, яду от знахарки она так и не получила. Не беда! Смертельное зелье можно купить и в другом месте по дороге к проклятому дому. Однако, при слове «купить», мысли девушки невольно потекли по иному руслу.

- Мать сможет продать лодку и на эти деньги прожить до конца лета. А может быть, она продаст наш дом и отправится к дальней родне на другой край Архипелага. Но я должна сделать для нее что-то еще. Пока еще живу и дышу.

Чуть поразмыслив, рыбачка решительно затащила в лодку  сеть, сушившуюся на берегу.

- Если улов будет хорошим, матушке хватит денег даже до начала осени.

Она оттолкнула лодку от берега, вновь запрыгнула в нее и взялась за руль. Ветер раздувал парус, волны весело били в звонкое днище. Джованна зажмурилась, вдыхая жаркий, соленый воздух.

- Если бы я могла … - вдруг громко сказала она.

 - Я бы бросилась в волны и нашла вечный покой на морском дне. Но моя гибель не спасет деревню. Что ж, я сделала свой выбор. Проклятые деньги! Ах, если бы у меня была хоть горсть золотых монет. С каким бы наслаждением я швырнула бы их прямо в лицо нашему сеньору!

Совсем рядом у борта раздался громкий всплеск. Девушка прервала   речь и снова посмотрела вниз.

- Как будто большая рыба по воде хвостом плеснула. Или это дельфин играет? Но спинного плавника нигде не видно.

Пожав плечами, рыбачка снова взялась за руль. Ветер приутих, она поработала веслами.
Наконец, отплыв на достаточное расстояние от берега, Джованна расправила и бросила в волны сеть. Ждать ей пришлось совсем недолго. Просоленные, жесткие ячеи вытянулись и напряглись. Лодка качнулась, словно что-то в глубине задело ее. Слегка накренилась на один борт, но потом выпрямилась.

- Что за чудеса? Огромная рыбина?!

Джованна принялась быстро вытягивать сеть обратно. Лихорадочный охотничий азарт охватил ее. Даже мысли о близкой смерти отступили куда-то прочь.

- Водоросли, тина, кусок коралла… Глупый краб, уходи прочь! Странно, где же рыба?

Уже больше половины мокрой сети лежало в лодке.

- Последний улов – и тот неудачный,  - прошептала девушка.

Тоска и отчаяние вновь охватили ее сердце. Она резко дернула сеть вверх.

И почувствовала, что последний ее кусок кажется странно тяжелым.
Вскрикнув от неожиданности, не веря своим глазам, Джованна вцепилась пальцами в мокрое переплетение нитей.
Там, в глубине сети, сверкая острыми перламутровыми краями, лежала огромная раковина, наполненная до краев ярко горевшими на солнце золотыми монетами.

Мы с Анитой печально следили за тем, как белый парус скользит от берега к горизонту и исчезает в знойно-синем мареве.

- Я бы тоже на ее месте… так, - вдруг прошептала девочка. - Уплыть далеко-далеко. А там – пусть Морские Боги примут несчастную душу. Да!

Она яростно топнула ногой.

- Лучше холод глубин и мягкий песок на дне, чем объятия этого мерзавца!

Я приобнял Аниту и осторожно сжал ее руку, успокаивая.

А сам подумал, что если бы какой-нибудь урод осмелился обидеть мою подружку, то я не побоялся бы и за нож схватиться! Вот за тот здоровенный кривой кинжал, что Карлос в нижнем ящике стола прячет. Бедной Джованне просто не повезло, что в деревне не нашлось отважного парня, который осмелился бы за нее заступиться .

- Смотри, Санди! – девочка снова бросила взгляд из-под руки в морскую даль и просияла,

- Кажется, она возвращается!

Лодка Джованны стремительно неслась к берегу. Мы побежали ей навстречу. Киль со скрежетом скользнул по гальке. Девушка перескочила через борт. Она… улыбалась!

- Санди, Анита!

Джованна обняла и чмокнула девочку, потом весело затормошила меня.

- Мы победили! Уж не знаю, Морской Бог или дьявол сотворил это чудо. Но только проклятый Мендоса получит сегодня совсем не то, о чем мечтал!

- Да объясни, наконец, в чем дело! – взмолился я, смущенно уворачиваясь от поцелуя в макушку.

На радостях наша рыбачка, казалось, была готова и кракена расцеловать.

- А вот в чем!

И она достала из сети белую раковину с драгоценным содержимым.
Я охнул и проглотил очередное морское ругательство. Анита взвизгнула от счастья и повисла на шее у Джованны.

- Я так рада за тебя! Пойдем скорей, расскажем всей деревне об этих чудесах!