Глава 6

– Ой, девочки вчера с братом японский мульт смотрели. Ужастик. Чуть заикой не осталась. Дело происходит в школе. Они там заклинание читают, ну и судьба отсыпает чего хотелось, – Леночка перестала, жевать улитку с джемом. Замерла, затем зябко повела плечами. Оглядела подруг и, поняв, что её слушают, продолжила: – жуть, вот ведь умеют островитяне людей пугать. То звонят у них, то колодец, откуда страхолюдина лезет. Здесь тоже всё по фэншую мрак, безумие, кровища, и вроде трое вырвались и тут бац, а у девочек только руки, отрубленные от мальчишки, остались.

– Во, во, я тоже страх как боюсь ужастиков, – поддержала подругу Катя, – никогда гадко и противно как в мясном цеху, а чтобы сначала объяснили, чего бояться. А потом как прыгнут.

– А мне на ужастиках смеяться хочется, – хвастливо заявил Данила, чего ещё ожидать от будущей суперзвезды.

– А на комедиях, пугаешься? – поддела Устья, надежду российской эстрады, – какие вы все мальчишки бестолковые. Пошли на ужастик, потратили деньги, и не испугались. Лучше бы Катю мороженым накормили, она добро не забывает.

– Хорошо, а как пугаться-то, если не страшно? – пошёл на мировую Данила.

– Поверить в субъективность реальности, – с отрешённым видом сказала Настя, она как заправский мясник, потрошила рюкзачок, выкладывая его содержимое на парту. Разговор её заинтересовал хоть, и слышала она его с середины.

– Это как? – подключился Евгений.

– Илья же позавчера всё растолковал, – староста достала со дна большую стёрку, поднесла к глазам и придирчиво осмотрела рабочую поверхность. Интересно, зачем. Она ей ничего не стирала, а кидалась в одноклассников: – реальный мир субъективен, подумай о нём немного по-другому, и всё. А главное, Илюха честно предупредил о последствиях, так что может тебе действительно, лучше накормить мороженым Катю.

– Опять ничего не понял, – беспомощно развёл руками Данила. Перспектива угощать Катю мороженым не радовала, кто знает, сколько в неё влезет.

– Мир, что ты видишь, видишь только ты, – тоном сорогой учительницы начала Настя, – на самом деле он другой. Это субъективное восприятие, объективного. Ты никогда не пил, вино Château Lafite и его вкуса для тебя не существует, а он есть.

– Это что как про суслика? – оживился всё время молчавший Игорь.

– Про суслика – пошло, и уже избито. Так вот любой человек может убедить себя в простоте жизни, что ничего плохого в ней нет. Нет бога, нет приведений, инопланетян, что все экстрасенсы гнусные обманщики. Или, напротив, в продажности судей, всемогуществе коллекторов и что по телеку говорят только правду. Представь, если бы Илья рассказал что-то очень важное, а главное, убедил всех в своей правоте. В одно мгновение, оболочка безопасного мира, разобьётся на тысячи осколков. И ты непросто поверил бы, а ощутил истину кожей.

– То есть поверить в реальность мира? – озадаченно почесал затылок Данила.

– Не надо! В психушку очень сильно не хочется, – взмолилась Леночка.

– А, на мой взгляд, он просто придурок, – Костик на правах владельца всего самого модного и продвинутого, бесцеремонно влез со своим мнением, тем более этот статус давеча был так блестяще подтверждён, – просто не может привлечь к себе внимание по-другому.

– Он не придурок, – спокойно, но со значением произнесла Анастасия, – он городской сумасшедший, а это не одно, и тоже. Оттолкнувшись от ужастиков, я без проблем объясню и это. Но добавлю немного поэзии. Я сейчас говорила о реальности, что человек видит только её отражение и закрывает глаза на многое, что непонятно, неприятно, что выводит его из зоны комфорта. Так вот о той самой поэзии, есть сказка у Андерсена «Снежная Королева», надеюсь, все читали, или фильм смотрели, в крайнем случае, мультик. Там говорилось о зеркале, что разбилась на осколки. Представите, что это зеркало показывало мир, не то каким мы хотим его видеть, а истинным. Над, чем стал смеяться мальчишка, над вполне обычными вещами, тогда у него душа стыть начала. Илья для меня, тот же Кай только с добрым сердцем.

– И в чём же доброта? – деланно изумился Костян.

– Он не говорит, что видит в этом зеркале. И что самое интересное, это не главное его талант, у него их столько, что Леночкиной руки не хватит, чтобы пальцы загибать.

– Неужто талантливей тебя?

– У меня, если нас сравнивать их, вовсе нет, – Настя сверкнула линзами очков, и на что-то решившись, продолжила: – Я как-то взяла у нас в Школе, куда хожу, один очень интересный тест. Он не на IQ, не на сообразительность, не на логику, на способность к абстрактному мышлению.

– Это придуманных животных рисовать? – попытался сумничать Костян.

– Ну, да типа этого. Ни одного не решила. Показала Илье. Двадцать минут и готово. Не напрягаясь, не сосредотачиваясь, а самое обидное, он его даже не заинтересовал. Когда принесла результат показать нашим, на меня так посмотрели, будто я на их глазах, с луны по верёвочной лестнице спустилась.

– Эта как Мюнхгаузен? – невпопад спросила Леночка, и запела известнейшую мелодию, из фильма про самого знаменитого враля и мистификатора. Она увлеклась. Никто и не прерывал, как вообще можно останавливать поющего ангела.

И тут в класс вошёл сам Илья вместе с Владом и Алёной. Гоголь вновь заглянул, но его незабвенную «немую сцену» испортила Леночка. Все остальные, оторопев, уставились на вошедших.

– И эти люди чтут меня странным? – попытался разрядить обстановку Илья.

– Просто говорили о тебе, – объяснила общую неловкость Катя.

– А что за интерес, к моей скромной персоне? – Илья, скроил невинную гримасу.

– Не кривляйся, одна выходка в гнезде Карлсона чего стоит. – Костян искал глазами взгляд Алёны, та ловко пряталась за спиной Влада.

– Никто видео не видел. – Илья проследил взгляд властелина огрызков, и завёлся с пол-оборота. – Даже мне тяжело представить, что там.

– Я видела! – отчеканила староста. – В Ю-тубе за полчаса миллион отхватил бы, а за три десять. И меня не удивляет, почему ГорОно не только стёрло запись, но и убила флешку в блендере.

– Ну и к чему эта экстравагантность? – процедил Костян.

– Я просто не хочу быть как все.

– А кто эти «все»?

– Кто такие «все»? – переспросил Илья, принимая позу эстета, изучающего рисунок выпускника детского сада. Здесь важно не обидеть, больше взрослых ноток в тоне, твёрдость в голосе, а главное, не засмеяться. – Есть такое понятие, стадное чувство – это когда люди заменяют свои желания привычкой и плетутся в общей колее. Я же прямая противоположность. Если рубятся в игры, я над ними смеюсь, если поют, слушаю, если разрисовывают заборы, сажаю цветы. И если вот эти «все» начнут считать столбиком, я буду в линейку.

– То есть ты такой особенный?

– Нет, я это я. Особенным, меня делает серая масса. Среди цветущего поля не найти чертополоха, а на подстриженном газоне запросто. Каждый человек уникален, он огромен как вселенная, но сам же загоняет себя, в узкие рамки людского стада.

– Вот только мне кажется, ты делаешь это, из зависти, – выкрикнул Костян, аргументы кончились, надо брать горлом. – За дешёвенькой популярностью гонишься?

– Иди, сходи в гости к Карлсону, – срезал противника Илья. – Прояви отвагу.

– Просто ты всех приучил к дурацким выходкам, тебя всего на всего терпят, – попытался спрыгнуть со скользкой темы Костян.

– Да приучил, – согласился, Илья, и перешёл в атаку, – как Леночка приучила к своему пению, как Влад к грамотам с олимпиад. А к чему этих самых «всех» приучил ты, и чем особо отличаешься от шестёрок Кузьмы.

– Не сравнивай меня с этим отстоем? – порывисто вскрикнул Костян и замер. Украдкой бросил взгляд на последнюю парту. Поздно.

– Это что ты там вякнул, гнида? – Грубо, нагло, развязно. Сергей Кузьмин он же Кузьма, он же Кузя, местный записной хулиган, не имел привычки приходить на первый урок. Что случилось, какие звёзды встали не так, тайна, но факт остаётся фактом. Сегодня он появился до первого звонка и сидел на излюбленном месте, что, во все времена, именовалось не иначе как камчатка.

– А что я? – вздрогнув и поёжившись, проблеял Костян. – Это Илюха на тебя наезжает.

– А что он? – всё так же вызывающе и дерзко.

– А он, то бишь я, – Илья не выглядел испуганным, наоборот, показалось, что как раз сейчас ожил, – объясняю, что быть, таким как ты, как бы повежливей – нехорошо. И что если не изменишь образ жизни, сдохнуть на помойке, в ближайшее время.

Класс замер. Творилось необъяснимое. Мало того, что Илья изволил разговаривать с кем-то не из своего круга, он ещё затеял ссору с главным школьным отморозком.

– Что это сейчас было? – первый хулиган района не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне. И наглецу надо насовать сразу. – Ты вообще не припух, убогий?

– Начну с ответа на второй вопрос. Нет, я себя чувствую прекрасно. А вот на первый отвечу так: я начинаю приучать таких, как ты, не связываться с такими, как я.

– Давай, пойдём, выйдем! – взревел оскорблённый в лучших чувствах Кузьма, – давно на скорой не катался, сейчас устрою!

– Через три минуты начнётся урок, а я не собираюсь становиться дегенератом как ты, да и косяков в школе уже довольно, – Илья наслаждался моментом, – но если посчитать, твою реплику, за вызов на поединок. То по всем правилам я выбираю место время и оружие, так что «Кошачий парк», три часа пополудни, на кулаках.

– Ты совсем опух? – растерялся Кузьма.

– Да, и приведи с собой побольше, как сам, мне хочется преподать урок сразу всем. Чтобы не размениваться на такую дешёвку, как ты.

Кузьма хоть и был хулиганом, дураком не был, понимая, что не вывезет базар с Ильёй, предпочёл, заткнуться.

***

– Слушай, Илюш, всё это красиво до куртуазности. Я имею в виду батл с Кузмой, и она тоже оценила, вот только…

Настя сделала многозначительную паузу, и по закону жанра держала её до последнего. Уже две перемены она пыталась переговорить с Ильёй. Но тот ловко ускользал, то кормил Леночку пироженками в буфете. Вот сколько в неё влезает, а главное, как, при таком количестве съедаемого печева, оставаться безупречно стройной. Хотя зависть плохое чувство. Затем он, взявшись за ручки с Алёной, что уже улыбнуло, помогали строить третьеклассников, для медосмотра. И вот удача. Правда, пришлось потоптаться у мальчикового туалета. Плюс психолог Нина Семёновна зазевалась и оставила без присмотра кабинет.

– Неужели ты за меня переживаешь?

– Я староста класса и вообще… – красивая пауза опять получилась.

– Ну, вот, а я хотел спасибо сказать.

– Давай, я с тобой пойду? – Решительно проговорила Настя, она резко развернулась, потом для усиления эффекта, сняла очки. Глаза сверкали холодной яростью. – Давай вместе ты, я, ну и Женьку тоже возьмём, так в свидетели, не сомневайся я сильная.

– Конечно, хочу, – серьёзно ответил Илья, – ты единственная кого бы взял в товарищи. Вот только предъявленная цель подразумевает одиночество. Это как условный рефлекс дёрнулся, получи электричеством.

– Но они хулиганы, и банда несусветная, – с безнадёгой произнесла Настя.

– Да и я не так плох, просто никогда про это не рассказывал, года три в историческом фехтовании, в «Подкове» занимаюсь. Так что отбиться по-любому смогу. Полежу в больничке на кройняк.

– А что скрывал? – участливо поинтересовалась Настя.

Илья сначала смутился, потом, взяв себя в руки, закрыл глаза и торопливо заговорил:

– Там самое эффектное это парный конный бой, видела же, в сентябре на озере турнир устраивали. Так вот я три раза свалился, голова кружится.

– Так это нормально все падают, это же лошади они вон быстрые какие, и скачут нечета машинам.

– Так то лошади, я-то с тренажёра, это седло к стене прибитое. На нём посадку отрабатывают. Причём два в бессознательном состоянии. И ты хочешь, чтобы я в очередной раз обрядился всеобщим посмешищем.

Сначала Анастасии стало стыдно, что вот так бесцеремонно влезла в чужое, и натоптала грязными сапогами. Затем подняв взгляд, наткнулась на смеющийся глаза Ильи, и тут ей стало беззаботно и легко. Захотелось скакать и улыбаться как в далёком детстве. Поэтому Настя закрыла руками лицо и залилась звонким смехом.

***

«Кошачий парк» – самое колючее и мрачное место города. Окутанные сумраком огромных американских клёнов, две веранды обращённые друг к другу, притягивали весь сброд с округи. Сюда собирались скользкие типчики, стряпая тёмные делишки. Именно здесь устраивались то, что в подростковой среде называют не иначе – «разборки». Считалось особым шиком, расставить все точки и запятые в отношениях, именно тут, поскольку веранды никогда не пустели и весть о новых подвигах, мгновенно разлеталась по всему городу. При наступлении темноты появлялся наряд полиции. Но и этого порой не хватала.

Семеро потасканных, но гордых собой юношей, стояли ровно посередине между верандами и курили.

– Да он, струсит, – высоко пискнул один из мальчишек.

– Посмотрим.

– Не, я помню Илью, сейчас придёт, – ответил на повисший в воздухе вопрос, по всей видимости, главный в компании, – он же отмороженный на всю голову. Учился с ним в одном классе, до девятого. Они с Владом да Алёнкой такое вытворяли, все удивляться перестали. Кузя, как сейчас Алёнка?

– В кино без грима снимать можно, – отозвался Кузьма. – Только она к Костяну перебежала, к Сёмину.

– Он же лох.

– Зато карманы деньгами набиты, растёт девочка.

– Вон кто-то идёт.

– Ни фига себе, один.

– Тебе же сказали: мозги наружу.

Илья спокойно и с достоинством приблизился и остановился на расстоянии словесной перепалки.

– Всего семеро я вижу, меня не оценили, – наигранно расстроился он, но узнав одного из компании, оживился: – ба Мишаня, сколько лет сколько зим.

– И тебе не кашлять.

– Я приветствую и других благородных донов, – Илья изящно поклонился а ля Сирано де Бержерак, – да, друзья мои, Кузя уведомил о причине ссоры. Хотя я догадываюсь, что нет. У него проблема со словами. Мало он их знает.

– Заткнись урод! – злобно огрызнулся Кузьма.

– Так вот я намерен, приступить к выработке у вас условного рефлекса, на вашего покорного слугу.

– Зачем? – изумился Мишаня.

– Чтобы стало легче жить как мне, так и вам. Построим, забор из понимания. Ни я к вам, ни вы ко мне.

– Коли заявлены столь высокие цели, – Мишаня ответил глубоким реверансом, – нам надо посоветоваться.

– Да чего базарить, отмудохать в фарш! – громко заявил о себе нервный мальчишка.

– Не так всё просто, я его в «Подкове» видел, он там манекен двуручным мечем колотил. Так, что, один в один против любого выстоит. Не ушатать в одиночку.

– Да и в драку полезет не задумываясь, – добавил Мишаня, – а если толпою, то по любасу, в выигрыше окажется, вон какую телегу задвигает. Мол, светлый и хочет отделиться от нас, а мы типа тёмные.

Илья заскучал он пришёл блеснуть отвагой и честью, а не наблюдать суровые потуги думать, тех, кто не привык это делать. За спинами хулиганов мелькнула два рыжих хвоста. Она-то здесь что забыла. Заметив, что раскрыта, Соня вышла из укрытия и направилась к Илье. Одетая во всё тот же, military style, небось, ещё не снимала после ограбления банка.

– Что случилось?

– Ничего. Помогать пришла, – Соня сделала невинные глаза, затем присмотревшись к группе хулиганов, добавила: – Хотя нет, у меня вон к тому рыжему, счётец имеется.

– Слушай это нечестно, – Илья почесал затылок, – я другу отказал давеча.

– То есть, всемером на одного, – это нормально?

– Мне тоже разрешалось созвать сподвижников.

– Вот именно! Я здесь, и спорить бессмысленно, – Соня закрыла прения. – Хотя ты молодец, я такое первый раз вижу. Давай взглянем, что они придумали. Вон готовятся к атаке.

Хулиганы выстроились косым строем под правую руку Кузи. Он шёл первым за ним рыжий обидчик Сони, третьим, Мишаня, остальные кучковались глубиной строя. Приближались, не торопясь, старались нагнетать напряжение. Хотели напугать, оставляя возможность Илье на достойное отступление. Первой не выдержала Соня, кинувшись на обидчика, подскочила и со всего размаха врезала открытой ладонью в ухо. Тот, пошатнувшись, развернулся и ударил кулаком в глаз рядом идущего Мишаню. Вожак гопоты не ожидал нападения, но всё же устоял на ногах, и чётко отработал двоечку, корпус – голова. Рыжий здоровяк рухнул как корабельная сосна, под умелыми руками дровосека. Соня радостно взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Друзья мои! – сдерживая смех, крикнул Илья, – вроде вы меня бить хотели, Мишань за что вырубил ржавого.

– Потерпи и до тебя доберёмся, не переживай, сейчас всё будет, – атаман горе бандитов разозлился не на шутку, – давай Кузя.

Соня, вошла во вкус, и со всей силы отвесила пинка Кузьме. Тот, не обнаружив противника перед собой, обернулся и положил вечно сомневающегося мальчишку. Илья, в голос захохотал. Силы врага таяли на глазах. Да и шанс, понять что происходит, у нападавших, стремился к нулю. Из семерых осталось пять. Хулиганы замерли в нерешительности, стать посмешищем не хотелось никому. Вон противник уже заливается издевательским смехом. Напряжение спало. Соня, ощутив тонкость момента, больше не задирала шпану, обидчик-то уже наказан.

– Друзья мои! – вновь начал Илья, стараясь справиться с безудержным смехом. – А нет ли другого способа проявить доблесть кроме избиения товарищей. Я тоже хочу поучаствовать!

– Пошли на кладбище, – Мишаня обеими руками ухватился за возможность соскочить с нелепого момента. – Ночью! Там как раз сегодня пополнение.

– Да не вопрос! – Илья не боялся ни кладбищ, ни мертвецов, ни как оказалось, приведений.

– На новое?! – робко спросил один из отчаянных гопников, – там сегодня хоронили дуру, что из окна выпрыгнула, душа наверняка ещё бродит рядом.

– А ещё она то ли, ЭМО, то ли сатанистка, то ли суецидница.

– Таких, сам Люцифер приходит забирать.

Мужество хулиганов растворилось. Но марку надо держать. На обеих верандах ощущалось необычное в это время оживление. На кладбище собрались Кузя, как заваривший всю кашу, да Мишаня как лидер, этой не такой уж безобидной компании.

***

Илья и Мешаня не считались ни друзьями, ни товарищами, их с натугой можно было назвать знакомыми, хотя девять лет проучились в одном классе. Бывает такое, годами ходят рядом, видятся каждый день, а вот за всё время, так ни разу не пересеклись. Как параллельные прямые или голоса радиостанций. Первое совместное дело – дорога на кладбище. Они встретились у церкви в двенадцатом часу. Соня скучала на ступеньках. Последним пришёл Кузьма. Дорога не дальняя, но и её лучше скоротать в разговоре. Начал Мишаня:

– Я так понял ты с Костяном из-за Алёнки поцапался, вы вроде друзья были не разлей вода, а сейчас она к нему перебежала.

– Здесь ключевое слово друзья.

– Все девчонки падки до денег да подарков, а у Костяна отец, их лопатой гребёт. Всё у него круто классно и ваще.

– Отец Костяна, обычный трудяга. Деньги не ворует, а честно зарабатывает. Вот ещё бы за отпрыском присматривал, но на это, небось, времени не хватает. Вот и откупается…

– А какая разница как добываются Деньги, они не пахнут.

– Цель собственного обогащения оправдывает средства. Самого себя можно простить и понять.

– А кого мне ещё любить, а остальные, да какое мне вообще дело до этих людишек. Сейчас спайсом занимаюсь, реклама, поставки сырья, закладки.

– Сначала спайс, отработаешь методику, а что дальше…

– Умный мальчик.

– Посадят ведь.

– Нет. Я с головой, помнишь, как в какой-то тест я даже тебя обыграл, а ты своим IQ всех, как кувалдой бил. Даже Влада, даже Афанасьеву.

– Модель типологии эмоционального интеллекта.

– Вон ты даже запомнил. Так что выкручусь, буду стучать ментам, на ментов гэбэшникам. Тут главное первичный капитал, ты как-то сказал фразу, которая глубоко запала в душу. Честные деньги начинаются со второго миллиона.

– Это не моё, вычитал где-то.

– А что это всё обо мне, да обо мне, расскажи, тебя до сих пор считают странным?

– Нет, сейчас меня держат за сумасшедшего.

– И даже Алёна с Владом?

– Эти в этом никогда не сомневались.

– А куда ездил? Мать говорила, что визу тебе добывала.

– За это, ей, отдельное спасибо. Работу писал, оп сражению при Кунецдорфе. А как говорил старина Дельбрюк посещение места события, обязательно.

– А, занимаешься ещё этой дурью. И охота тебе. Жизнь дарит столько возможностей, а ты. В «Подкову» стал ходить, я слышал.

– Первая любовь она самая крепкая.

– Айвенго?

– Квентин Дорвард.

– И в конном бою участвуешь? – заинтересовался Мишпня.

– Нет, голова кружится.

– Как я мог забыть, тебя как-то стошнило с пирона, когда электрички там не оказалось, – Мешаня не сдержал смешка, потом на мгновение его лицо обезобразила добрая улыбка, но спохватившись, сказал нарочито резким голосом. – Ну, вот вроде пришли.

Последнее время, кладбища, стали прятать подальше от глаз обывателя. Непросто за черту города, но чтобы и по лесу немного пройтись. А ведь в традиции, хоронили пышно, с оркестром и проносом по городу, да и кладбище, погост, устраивали около церкви, чтобы увидеть с любого места. Сейчас же прячут, как будто что-то постыдное. Словно стесняясь, из морга сразу в гроб и в автобус с надписью «ритуальный», и бегом лишь бы побыстрей закопать. С глаз долой из сердца вон. Оградку, памятник, и чтобы не хуже чем у других, да визиты на родительскую. Во всём этом Илья видел что-то неправильное, несправедливое, хотя, самому хоронить не приходилось. Даже прабабушка в далёком Благовещенске была жива, и помирать не собиралась. Поэтому само кладбища у него вызывало, не страх, а горечь о незаслуженно забытых делах тех, кто тут лежит.

Свежие могилы нашли быстро. С недавнего времени кладбище перекинулось на правую сторону дороги, и их копали совсем близко. Три холмика земли, ещё не засыпанных облетающими листьями. Шалашиком венки, кресты с именами и датами жизни, ещё не выгоревшие фотографии. Михаил Фёдорович Шимаев шестьдесят восемь лет, Светлана Петровна Орлова восемьдесят пять, ну и Ольга Григорьевна Даль шестнадцать. Накрыло какой-то необъяснимой тоской, вот кого надо было по городу на руках носить, стучась в каждый дом, спрашивая, где ваши дети, что делают, чего хотят, о чём мечтают. Чтобы не упустили. Чтобы учиться на чужих ошибках, а не выть от безысходности над своими. Ан, нет, вывезли и закопали.

– Мешань, молитву знаешь, какую ни будь?

– Ты чего верующий? – с ядовитой улыбочкой осведомился тот.

– Был бы верующим…

Огромная луна вылезла краешком из-за деревьев, посеребрив всё вокруг. Здесь стали хоронить недавно, и возникло ощущение, будто всё поле накрыло саваном из тончайшей невидимой ткани. Тьма отступила, а с ней и последние страхи.

– И чего эти идиоты испугались? – присутствие духа вернулось даже к Кузьме, он по дороге не проронил ни слова, поскольку отчаянно трусил.

– Да ты сам трясся.

– Храбр не тот, кто не боится, а кто преодолеет страх, – хвастливо выдал он.

Закурили. Илья отошёл, поскольку не переносил табачного дыма. Соню же это возмутило до глубины души. Всю дорогу она шла, молча, раз за разом возвышено и тяжело вздыхая. И такое неуважение ни к памяти покойной, ни к своей высокой грусти, она терпеть не собиралась.

– Возьми у них сигарету, и дунь на меня, когда я залезу в домик из венков, – проговорила она, вплывая туда словно туман, прямо сквозь сетку, обвязанную пластиковыми цветами. – Я в крепком табачном дыме видна всем.

– Ребят, дайте сигаретку, – попросил Илья.

– На. Только вроде ты никогда не дымил.

– Если б курил, были бы свои.

Илья принял сигарету и зажигалку. Затянулся, но явно переоценил силы, разразившись громким кашлем.

– Я смотрю, ты ещё салабон, – со смехом, и чувством превосходства заявил Кузьма.

– Ничего скоро весь наш будет, – успокоил подельника Мишаня. – Вон и с Алёной надо что-то делать, а то упорхнёт птичка.

Последние слова кольнули. Вторая попытка увенчалась успехом, не стоило табачную вонь пускать в лёгкие. Но Соня дождалась третий, когда дым приобрёл белесую осязаемость. Вылезала медленно и величаво. О том, что видят гопники местного разлива, можно было судить, лишь по струящимся волнам пелены. Повисла гробовая тишина. Увидели. Илья обернулся к спутникам, и скроил улыбку злого клоуна. Мишаня, молча рванул на дорогу, с каждым шагом набирая скорость. Кузьма же застыл как вкопанный, бешено моргая и выбивая зубами морзянку.

– С собой утащу! – зашипела войдя в роль Соня, забыв, что он её не слышит.

– Моё! – тем же тоном прошептал Илья.

Кузьма издал истеричный визг, присел на корточки и закрыл голову руками. Затем под аккомпанемент истошного вопля, вытянулся в струнку, и кинулся наутёк. Не смеялось, не время, и не место, да и повод не тот.

– Пошли домой? – Илья не разглядел смену настроя девушки.

– С недавнего времени я живу здесь, – в глазах Сони стояли слёзы. – Недалеко. В двух рядах отсюда.

– Я могу…

– Тебе этого не надо, – перебила она. – Иди к живым.