Глава 5

– Девочки что сейчас расскажу, не поверите. – Леночка взорвалась внезапным восторгом. «Три грации» минут двадцать что-то обсуждали, мысли не поспевали за словами и смысл ускользал. И тут внезапно нащупалась чрезвычайно важная тема.

– Крем «Лора», это просто чудо. Разглаживает морщины, отёки и круги под глазами.

– Я сторонница чайных примочек. Но ни в коем случае не Lipton.

– Шалфей, только шалфей, освежает мгновенно.

– А что скажете о мимических морщинах на переносице и в уголках глаз? – спросила Алёна, пытаясь рассмотреть их в зеркальце.

– Крем!

– Компресс!

– Маска!

– Девчат вам поговорить не о чем? – попытался поддеть Влад. Он искренне уважал желание всех девочек, блистать красотой, но в шестнадцать лет опасаться морщин и сухой кожи – это уже перебор.

– Отчего, скажите на милость, мальчишки такие дураки? – Устя не требовала немедленного ответа, поэтому продолжила: – и откройте тайну, они все такие, или есть счастливые исключения?

Устя лукавила, хотя частенько высказывала в адрес мальчишек эдакое. В глубине души она относилась к ним хорошо, знала, на них всегда можно положиться. А веной тому, музыкальный инструмент, что завладел её сердцем. Виолончель. И дело не в количестве струн, или длине смычка, а в размерах. Конечно, есть инструменты и массивней, к примеру, контрабас или басовая туба, рояль, в конце концов, но их возят отдельно, а вот виолончель волочи сама. С раннего детства, когда она ещё играла на одной восьмой, мальчишки не стесняясь, подставляли своё крепкое плечо. Хотелось плакать и биться головой о стену, когда под рукой не оказывалось вот такого помощника и приходится тащить самой, а там один футляр восемь килограммов весит. И не смей катить на встроенных колёсиках, внутри драгоценный инструмент. Настоящая, концертная, мастеровая, профессиональная виолончель, изготовленная вручную лично Йозефом Лавичкой с модели Страдивари. Одному богу, и любимому медведю «Тимошке» известно, чего стоило Усти выклянчить сию драгоценность, скольких слёз и стенаний, соплей и угроз суицида. Родители сопротивлялись до последнего, особенно, помня, что она вытворяет с инструментом, когда входит в раж. Как-то на концерте, она чуть не проломила нижнюю деку у половинки, держа смычек в зубах и выстукивая ритм кулачками. К счастью, такое поведение списывали на чрезмерный темперамент и музыкальность, а не на природную ненависть, к дорогим, практически антикварным вещам. И инструмент стоимостью в полмиллиона купили. Впереди брезжило поступление в музыкальное училище, а там и консерватория недалеко, не более километра, если по карте. Но, как известно – молодёжь не ищет прямых путей и экзамен в Гнесинку Устя с треском провалила. Из детского максимализма взяла очень сложное произведение – импровизацию Шнитке. Сама не разобралась, а педагог из музыкалки не помог, не его уровень. Поэтому ни технику, ни музыкальность показать не смогла. Трагедия переживалась как в Древней Греции мучительно, но драматично. Родители, решили сменить обстановку и отправили несчастную в Италию, с семьёй близких друзей фанатов велотуризма. Объехали всё. Общая усталость и переполненность эмоциями вернули Устю к жизни и она ворвалась в новый учебный год полная сил и решимости, что так понадобится для схватки за место в консерватории.

– Они не дураки, – вступилась за ребят Леночка, – они грянули вот ты Влад, когда последний раз чистил поры кожи, вон посмотри весь нос в чёрных точках.

Удар китайского гонга. Вновь, как и всегда, застал врасплох.

– Интересно когда эти двое подкрасться успели? – спросила Алёна, досадуя, что её оторвали от вот такого интересного разговора.

И вновь звуки промышленного происхождения заполнили всё вокруг.

Хочешь стать моложе не нужен тебе крем,

Поверь в меня детка, и нет проблем,

Мажь рожу хоть гуталином ты густо,

Чтобы в душе не было пусто,

Выкрикивай громко наши имена,

И будешь счастлива во все времена.

Игорь и Данила звонко хлопнулись ладонями, и замерли всё в тех же пафосных позах.

– Илья сделай, что ни будь с этим рифмованным как бы это помягче, ведром фекалией! – взбеленилась Катя. – Мне Цветаеву и Бальмонта завтра читать, там всё про Лафит, да Мадам Клико, а тут отстой после боярышника какой-то.

Ответ последовал мгновенно.

Ты не можешь оценить нашего стайла,

Не поймёшь, потому не старайся,

Мы супепмэны мы мегазвезды,

Мы реализуем девичьи грёзы.

– Заткните, их кто ни будь, – со слезами в голосе взмолилась Леночка. – Речитатив в диссонанс, Данилка из ритма выпадает, нарушен строй, Игорёк торопится как на выдачу бесплатных браслетиков, пожалейте мои уши. А ещё лучше кинетесь в них, шваброй.

– Половой тряпкой да по мордасам, – взвилась Устя, обозначив позицию искусства в этом конфликте.

Назревала склока. Со стороны могло показаться, что новое искусство в муках пробивает себе дорогу, как огромный ледокол, сквозь заскорузлость и ретроградство, и до победы ещё далеко. К трём грациям примкнула Алёна, а что поделаешь пять лет музыкалки по классу флейты. Затем Влад и Женька, безоговорочное превосходство консерваторов оформила Афанасьева. Лишь Илья оставался в раздумьях, отдать ли предпочтение – распускающемуся репейником новому жанру, или столь им любимой классики. Но стоит ли противопоставлять одно другому.

– Друзья мои, к чему все эти споры о высоком! – бросил он пробный камень и, убедившись, что его слушают, продолжил: – всё новое поднималось снизу из сливных коллекторов, трущоб, вони андеграунда и под солнцем искусства становилось лучше, обогащая его новизной и зеленью цветущей молодости. Давайте и мы попытаемся облагородить то, что услышали. Начнём с текста. Как правильно рубить глаголом, с точки зрения поэзии?

Вопрос предназначался записному поэту Женьке Турусову. Парню на первый взгляд, непримечательному, но это только на первый взгляд. Он с третьего класса сох по Афанасьевой, поэтому был высок, худ и готов на всё по первому слову старосты. Та делала вид, что не обращает на него никакого внимания, беспардонно эксплуатируя его в своих интересах, прикручивая к себе, эдакой ледяной колючей проволокой. Хотя, один случай, показал, что не так всё просто. А дело было так. В то время Настя только собиралась пробиться в набирающую популярность «Школу лидеров». Ей предложили сочинить мотивационное обращение, и тут поэтические навыки и умение работать со словом Женьки пришлись ко двору. Анастасия позволила помочь. Речь прошла на ура и её приняли, а документы о зачислении решили выдать с большой помпой в городской мэрии, куда всех лауреатов вывезли на автобусе, через нижний гараж. Женьку сразу выставили из городского музея, где проходили кастинги. Был конец ноября, холодно к тому же пошёл дождь, а он стоял и ждал. Нет, Настя о нём не забыла. И через полчаса прибежала без шапки, пальто, в лаковых туфлях, и шёлковом платье, в гардеробе отказались выдать одежду до завершения торжества. Потом они полтора часа отогревались в кафе неподалёку, пока их не подобрал папа Евгения на стареньких Жигулях.

– Да, какая поэзия, ни ямбом, ни хореем здесь и не пахнет, рифмуй двух сорочье и всё, – отдувался Женька за текстовую основу.

– То есть ты такое можешь писать? – Илья ловко перевёл разговор в конструктивное русло.

– Да хоть по три пачки формата «А» четыре. Повторяю поэзия – это душевное состояние, эмоция, переведённая в слова и зарифмованная. Так вот зарифмовать проще всего.

– То есть без эмоции никуда?

– Так этим и отличается поэт от рифмоплёта.

– Тема для текстовок это самое сложное! – встрял Данила. – Про что сейчас лабают, послушайте. Не можем, же мы о наркотое, про бандитов да секс. Для этого как минимум надо быть в теме, а где у нас, эмпирический опыт, его попросту нет, а тут брат бременских слушал, там песня прикольная есть.

Весь мир у нас в руках — мы звёзды континентов

Разбили в пух и прах проклятых конкурентов!

Процитировал Игорь.

– А если позаимствовать. Взять что-нибудь у великих, переложить в юмористическом стиле с девчачьим бэк-вокалом, вон Леночка вам споёт.

– Юмор не катит нужно что-то с тёмной стороны.

– Ну а Шекспир чем плох. Явления призрака отца Гамлета.

– Или в Макбете, начало, там, где три ведьмы, – предложила Алёна. – Не самая светлая сцена. И рефреном что-нибудь из Вагнера, «Полёт валькирий» к примеру.

– Ведьмы. – Мечтательно протянула Устя. – У Вебера есть неплохой мотивчик, в «Вольном стрелке» когда они в лесу.

– Точно. И переписать баритон на сопрано, побольше стаккато в аллегро и легато в модерато, и непременно по-немецки, чтобы страшнее было.

– Да там, такой неплохой пассажик есть, – Устя продемонстрировала левой рукой, «Старушечью лапу» и быстро, быстро зашевелила пальцами, – можно на двух струнах разгуляться.

– Сценографию построить на «Вийе», там, где гроб в церкве.

– И платьице неплохое к месту есть.

– Осталось дело за текстом, – с удовлетворением проговорил Илья и посмотрел на Женьку, так со значением, чтобы тот дал формальное согласие.

– Да ну, ерунда какая-то, – ощетинился тот. – Я отлично помню начало Макбета, там три ведьмы, то ли хвастают, то ли колдуют, то ли до, то ли после сражения.

Дело зависло на тонкой ниточке, и тут подмога пришла, откуда не ждали Анастасия Афанасьева:

– Ну, Жень, ты же знаешь, как тебя все любят и уважают, – елейным голосом проговорила она. Затем, обернулась и обведя цепким взглядом класс, продолжила: – чего тебе стоит, ты же лучше всех.

О, сколько раз твердили миру… Евгений поплыл, купившись на улыбку старосты, хотя Настя выглядела весьма искренней кто бы мог подумать, что и так она умеет. Согласие причём, не только формальное было получено, что радостно завизировал звонок, сообщив о начале урока Обществоведенья. Но его не случилось. Вместо, Зинаиды Фёдоровны в класс ворвалась директор, за ней вошла растерянная Светлана Петровна. Татьяна Семёновна на несколько секунд остановилась, наверняка считала до десяти, чтобы успокоиться, не помогло, зашла на второй круг, потом на третий. Класс начал волноваться, что такого могло случиться. Но директор всё-таки собралась и, подняв руку требуя тишины, начала:

– Я знала, что это случится. Вернее, я была в этом уверена. Вопрос заключался лишь во времени, и вот, час пробил. Илья Ворон встань. Я не спрашиваю зачем, у тебя найдётся оправдание на любую, даже самую нелепую выходку. Я не спрашиваю, кто надоумил. Я хочу спросить, какого чёрта, ты полез к Карлсону?

Татьяна Семёновна достала из кармана носовой платок, и вытерла им выступивший пот на лбу. Затем посмотрела на него, удивляясь, что этот предмет делает в руках, спрятала в карман.

– Так вышло, – с видом кающегося грешника пожал плечами Илья.

– Так вышло! Так вышло! – воскликнула директор, и как-то сразу сдалась, страшные слова она уже произнесла и теперь можно просто поговорить. – К нашему счастью, слава о твоих чудачествах, вовсю гремит уже и на областном уровне. Поэтому столь экстравагантная выходка, нам, да, да, нам, сойдёт с рук.

– Я готов понести самое суровое наказание.

– Оно, конечно, будет, – Татьяна Семёновна совсем успокоилась, – и поверь, тебе не понравится. Но объясни, что там случилось. Я трижды отсмотрела видео, снятое камерами наблюдения. Ты человек, которого тошнит даже на школьном крыльце, вылез на крышу. Спустился к трубе вентиляции, здесь тебе стало совсем плохо, это хорошо заметно по трясущимся рукам и цвету лица. Ты обнял кирпичную кладку, и не торопился продолжать путь. Но что-то случилось, видимо, тебе этого показалось мало. Ты, собрав волю в кулак, вышел к перилам и простоял там, минуты две стараясь, не смотреть вниз и делая вид, что тебе не страшно. Затем, наплевав на все законы физики, поднялся обратно к будке, где, немного поговорив с самим собой, что заметь, выглядит уже сносным, удалился восвояси.

– Если расскажу правду это не страшно. Страшно, если вы в неё поверите.

– То есть ты переживаешь за мой здравый рассудок, хотя бы на этом спасибо. А твоё поведение можно выдать за нормальное.

– Татьяна Семёновна, а какое действо стоит считать нормальным для простого школьника? По вашему опыту.

– Тяжело сказать. Ну, к примеру, написать на крыше: «Алёна я люблю тебя», побить стёкла, изрисовать всё объёмными каракулями, сжечь мусорный бак на худой конец.

– А я всего лишь в невменяемом состоянии прогулялся по крыше.

– То есть ты очень тонко намекаешь, что это мы чокнутые, – миролюбиво заявила директор, – и удивляемся твоей безобидной выходке. Потому что, взорвать дом было бы нормальней.

– Нет, я хотел бы всё списать на дневной лунатизм, ну и паранойи немного не помешает. В противном случае я расскажу правду, – произнёс Илья, не скрывая угрозы, – после чего меня сразу в психушку, за мной все остальные, по мере того как до людей начнёт доходить, что я не врал.

– Не надо! – Отрезала Татьяна Семёновна – Остановимся на лунатизме, и здесь ключевое слово остановимся. Сходи в поликлинику получи справку, там тебя хорошо знают. Хотя нет, лучше я сама. Вот ей и закроем дельце.

Директриса не выглядела расстроенной, наоборот, слова Ильи успокоили её. Ей понравилась версия о лунатизме, хотя со стороны всё выглядело сверкой свидетельских показаний. Дверь, надрывно скрипнув, закрылась, оставив детей наедине с обществоведеньем, но Зинаида Фёдоровна так и не появилась, и класс был предоставлен самому себе. А чем занимается нормальный школьник, когда его оставляют в покое. Правильно! Достаёт своего лучшего друга. Мобильный телефон.

Вот скажите, как это случилось и, главное, кто виноват? Ведь на заре цифровой революции ничего не предвещало беды. Отцы основатели грезили, свободой информации, доступностью мирового культурного наследия, лёгкостью общения с известными людьми, в конце концов. Но как водится всякую революцию, задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами отпетые негодяи. История с интернетом не стала исключением. Весь мир, притом в одночасье, обрёл неограниченную свободу. Но стал ли он лучше? Да это вы и сами знаете. Все эти ноутбуки, планшеты, смартфоны завладели человеческим сознанием. Вещи удобные и делающие жизнь проще и уютней, из расторопных слуг превратились в чванливых хозяев, да и не в хозяев, в надсмотрщиков. Вот и, выходит, что человек в состоянии обгадить любую даже самую прекрасную идею. Конечно, остались люди, что пользуются сетями по назначению, но их так мало, что их количеством можно смело пренебречь.

Мир захватили котики, забавные еноты, всегда под завязку заправленные танки, и бесконечный флуд в соцсетях. Что делать? Человечество подтвердило свой выбор, и ты можешь либо присоединиться к общей массе, либо прослыть наивным чудаком, или простым деревенским сумасшедшим.

Костик Сёмин сделал выбор давно и, уже навсегда. Это то, самое безудержное потребление, бесконечного мусора, так щедро наваленного кем-то, во Всемирной паутине, походу, с азартом меняя пластиковых друзей, даже не понимая, на каком крючке сидит. И вот очередной такой друг, новая реинкарнация огрызка, появилась у него вчера, именно поэтому он опоздал, и был счастлив. Его окружила восторженная толпа, всем хотелось посмотреть, потрогать, или хотя бы потереться рядом с этим чудом. Алёне позволили взять его в руки и даже сфотографировать виновника торжества. Оставшийся день превратился в непрерывный репортаж, об успешности, красивой жизни, и о том, как легко дотянуться до счастья.

***

Илья, еле досидел до звонка шестого урока, собрался и бегом бросился вон из школы. Около боковой калитки у давно уже облюбованного ею клёна, виднелась Соня. Она не зашла на территорию школы, а стояла за забором, положив на него руки и водрузив голову в ладошки. Ей было скучно. Поэтому она так терпеливо ждала, не отлучаясь, не отвлекаясь и не сводя взгляда со школьного крыльца. Костюм, так полюбившийся ей à la military, изменился лишь кепкой вместо банданы, да туго сплетённой косой с синей лентой.

– Ты чего, приведение увидел? – Попыталась пошутить она.

– Да так грустно стало, – Илья посмотрел на ладонь, потом потёр лоб, и тяжело вздохнул.

На улицу вывалился Костян в окружении восторженной толпы. Счастливый обладатель нового электронного чуда, продолжал строим, снимая себя и всех окружающих, закрепив драгоценность на длинную палку. Он начал отвечать на вопросы, что как из рога изобилия сыпались из сети. Даже сторонники DotЫ дней подпали под обаяние заокеанской новинки. Соня острым глазом выцепила Алёну, наморщила носик и спросила:

– Расстроился?

– Да! – Илья разве что зубами не скрипел, – так тяжело на это смотреть, и гадко на душе. Он же пустышка.

– И это всё? Сейчас дойдём до магазина, и у тебя такой же будет, если не лучше и считай вся толпа твоя.

– Это же внешнее, наносное, причём купленное на незаработанные деньги.

– Такое ощущение, что они душу готовы продать за это покусанное яблоко, – с горечью произнесла Соня.

– Да, недорого стоит человеческая душа, – беспощадно подвёл итог Илья.

– Не говори так! – резко одёрнула его девочка, – душа стоит дорого, продают её по дешёвке.

– Красивая мысль, надо запомнить.

– Что ещё случилось?

– За Карлсона отчитали. Каялся, как только мог. Директриса смотрела видео, с камеры слежения, представляешь, что она там увидела, тебя-то там нет от слова совсем.

– Хотелось бы тоже на это взглянуть. На что свалил?

– Лунатизм. И походу, новой справочкой обзаведусь.

– Лунатизм! – хохотнула девочка, – остроумно! И много уже таких справочек.

– Молчи грусть, молчи, – ответил Илья, не сводя глаз с Алёны.

– Что делать-то собираешься?

– Ещё не знаю.

– Поторопись, а то всю жизнь локти кусать будешь.

– Это точно! – попытался взбодрить себя Илья. – Идём, закупим весь магазин. Я от щедрот души, целых две пачки взял, а это ровно миллион.

– А сколько там всего денег?

– Я не знаю.

– Ты чего не посчитал?

– А зачем? Куча денег, она и в Африке куча. Это как миллиард. Ни посчитать, ни потратить, просто деньги, и всё.

– Слушай, ну ради забавы бы посчитал, это ведь ненормально даже для тебя.

***

Магазинов, где можно обзавестись модным гаджетем, хватает в любом городе. Их не один не два, чаще с десяток. Илья выбрал самый большой, с бесконечным выбором, сверкающим кафелем пола и блеском светодиодной рекламы. Не потому, что хотелось праздника, просто он оказался по дороге. Большие стеклянные ветрены, забитые современной цифровой техникой, полки с периферией, и бесконечные стопки пачек форматной офисной бумаги.

Илья решительно подошёл к витрине со смартфонами премиум-класса. Их выдавали размеры, яркая подсветка, и количеством девяток в ценнике.

– Хочешь крутой купить?

– Наверное.

– А чего не так?

– Я в них не разбираюсь. Даже не знаю чего хотеть.

– Не выбрал бренд, ну хотя бы, какая платформа нужна.

– А это ещё что?

– Операционная система.

– Ладно, разберёмся, – решительно произнёс Илья, шаря глазами в поисках продавца. Но она уже стояла рядом – девушка, в белоснежной сорочке и бейджиком – «Елена – логистик-консультант».

– Ищете что-то конкретное? – с опаской, проговорила она.

– Вы не обращайте внимания, я иногда болтаю с собой любимым, – попытался разрядить обстановку Илья. – Мне нужен телефон с хорошей камерой.

Девушка забавно всплеснула руками и украдкой бросила взгляд в сторону прилавка. Затем решившись, кинулась туда:

– Антон, Антон, у какого лучшая камера.

Невидимый Антон что-то ответил, и девушка вернулась:

– Вас интересует количество пикселей или другие параметры?

– Я в этом ничего не понимаю, и не в состоянии понять своих желаний. Ну, вот вы какой бы хотели, но с условием, что придётся много и, главное, качественно фотографировать.

– Антон, Антон какой мне надо.

Скрывающийся, за тонкой перегородкой складского помещения Антон объяснил девушке, какой она хочет, и та вновь вернулась с лучащимися от радости глазами.

– Вам подойдёт, Samsung или Apple.

– Ну а вы бы, какой выбрали?

– Samsung.

– Почему?

– Там android.

– Час от часу не легче, ещё какой-то android.

– Я же тебе говорила, – влезла Соня, – открытая платформа, операционная система, почти все программы бесплатные.

– Таааак! – Протянул свою излюбленную присказку Илья. – Вы сейчас обе сведёте меня с ума.

Девушка с бейджиком «Елена», осторожно огляделась и, не обнаружив никого, сделала шаг в сторону от столь необычного покупателя.

– Я всё понял, – спохватился Илья, – упростим задачу. Я всё равно ничего в них не понимаю, так чего таращится в витрину. Пойдёмте к прилавку.

Все трое не торопясь подошли к стойке со стеклянной столешницей и большим кассовым аппаратом.

– Так что вы выбрали? – глядя с опаской, поинтересовалась логистик-консультант.

– Samsung, только самый дорогой. И ещё – красный есть?

– Антон, Антон, у нас красные есть? – жалобно и не сводя глаз с покупателя, произнесла продавщица. И тут же из-за перегородки:

– Нет у них только ультрамарин.

– Значит, пурпурный. Отлично! А чёрный? – не унимался Илья.

– Антон, а чёрные есть, – зачем-то повторила вопрос девушка. И услышав довольно внятный ответ, продублировала: – тоже есть!

– Продайте.

– Который?

– Оба.

– Но это чрезвычайно дорого.

– Тогда ещё ноутбук – вот тот красивый такой, мышь, и лазерный принтер, и ещё вот эти наушники. – Илья веселился, ничего милее и беспомощнее в жизни он не видел. Хотя нет, знал такую, и даже учился с ней в одном классе.

– Неужели все Леночки такие няшки? – задала риторический вопрос Соня, прочитав бейджик на груди продавщицы.

– Антон, Антон, где ключи.

К счастью, Антон всё-таки соизволил появиться. Иначе поиск товара, коробок к нему, печатей и ленты к кассовому аппарату, грозили затянуться до утра. Им оказался совсем молодой парень, и под его чутким руководством, продавец-консультант Леночка, ожила, быстро собрала и распихала по пакетам покупки. От проверки Илья отказался, сверив лишь комплектность. Затем, ничуть не смущаясь, достал пачку в банковских лентах и отсчитал нужную сумму. К изумлению, недавних налётчиков, купюры не проверяли, просто сунули в счётную машину, и всё. Илья ждал, что их обязательно сверят со списками, похищенных когда-либо в России банкнот. Этого не произошло. Будто за хлебушком зашли. И навьючившись пакетами, Соне не доверил, поплёлся домой.

Озадаченные продавцы вышли из павильона и ещё долго смотрели вслед, не совсем нормального, но столь щедрого покупателя. Потом Леночка сказала:

– Антон, Антон, такое вообще бывает? Сумасшедший какой-то.

– Как видишь. Хотя, если кто бы рассказал, в жизни ни поверил. Побольше бы таких.