Юность. Принято считать, она несётся яркой кометой, переливаясь всеми цветами радуги и брызжа весельем. И надо бежать, ускоряясь с каждым шагом, непременно находясь в лёгкой эйфории, причём опаздывая, куда только можно. И шепчет на ухо – цени каждое мимолётное мгновение, чтобы не было мучительно больно… – далее по классической цитате. Надо торопиться жить, творить, любить и стараться успеть везде и всё попробовать. А всем ли подойдёт такая жизнь? Достаточно на мгновение остановиться и время, убежав вперёд, оглянется, замрёт и станет терпеливо ждать, причём столько, сколько надо. Правда, при таком мировосприятии и образе жизни, имеется минус: тяжело обзавестись друзьями.

Так случилось и со мной. Перейдя после девятого класса из школы в колледж, не разжилась даже товарищами. Никто не спешил сблизиться, порою двух слов ни с кем связать не получалось. Я тоже не торопилась прервать необъявленный бойкот, всё как всегда: всем всё равно. Хотя, нет худа без добра, я сосредоточилась на учёбе, ведь юность – не только пора беспечного веселья, но и больших возможностей.

День за днём, неделя за неделей. Как водится зима, нежданно, постучалась в дверь первым снегом. Полезла в гардероб, и тут сюрприз: сапоги ещё ничего, но вот молния, – ни к чёрту. И я озадачилась, благо с починкой справиться в «Доме быта», прямо напротив альма-матер. Важный старичок с седой бородой, внимательно осмотрел изъян, сказал, чтобы я не волновалось: до завтра он сделает, заблестит как новое.

На следующий день, «отсидев» две «пары» и миновав автобусную остановку, пошла к сапожнику, и незадача, меня встретил форматный лист на скотче, – «Обед до 14:00». Откладывать не стоит нужно лишь остановить время, и где-то отсидеть минут сорок. Годилась прогулка по набережной. Но сегодня погода не располагала: снег с дождём, под ногами мерзкая жижа оливкового цвета, и сильный ветер, причём как водится, прямо в лицо. Поэтому решила перекусить, раз так вышло. Обычное кафе, каких много, встретило теплом, терпким ароматом кофе и большим выбором пироженок. Взяв, по обыкновению, кусочек чизкейка, и чашку эспрессо, села к окну, и время секунда за секундой стало растворяться как кристаллики подмоченного сахара. Мир дрогнул и поплыл.

Как со стороны прилавка послышалось:

– Капучино и без молока, пожалуйста!

– Оно без него не бывает.

– А если постараться, чего вам стоит. Просто не добавляйте, сэкономите к вашей выгоде.

Этот голос узнала бы из тысячи, или из миллиона. Обернулась так и есть Кристинка. Бирюзовое пальтишко, оранжевые брючки, зелёные ботинки на толстой подошве и шотландский шарф расцветки клана Скотов. Давненько не виделись, а ничего не изменилось. Я привстала и замахала руками, привлекая внимание. Меня заметили.

– Лерка! Как здорово! Ты что здесь делаешь? – она с ходу похитила мой вопрос и не давая вставить слово, затараторила: – хотя понятно, ты же здесь в «бурсе», совсем рядом учишься.

– Тоже скажешь! – возмутилась я, обиженная в лучших чувствах, но вопрос задать опять не удалось, Кристину прорвало, как плотину в горах, и слова обрушились водопадом, обгоняя одно другое.

– Прикинь, Оля с Юркой опять сошлись, и это после того, что у них случилось в бассейне, это ещё при тебе было, должна помнить. Инопланетянин попался с курением в туалете – у нас географ мужского пола появился, директриса его взашей из школы выставила, ибо нечего воздух портить. Мишка олимпиаду по физике в районе выиграл, а вот в Москве провалился, и посему сейчас в жуткой депрессии. А Мила больше не идёт в суриковский, она видит себя великой актрисой, интересно надолго ли.

– Да весело у вас, – удалось вставить слово в несущийся поток сознания?

– И не говори: после твоего ухода здравого смысла поубавилось, – усмехнулась Кристинка, – а ты как?

– А что я? Я учусь, группа тяжёлая, ведь даже с моим не слабым средним баллом, еле-еле в неё попала. Землеустройство – модная темка.

– Неужели ни с кем ещё не сошлась? – очень искренне удивилась она, потом скроив умильную гримаску, добавила, – неужто всё так плохо.

– Со мной даже разговаривают через раз, – вспомнились одноклассницы, мгновенно замолкающие при моём появлении на горизонте, – с другой стороны, это наша группа подобрана хоть как-то, а остальной контингент, тот ещё, сама понимаешь: «бурса».

– Не жалеешь, что ушла из школы?

– Ты же в курсе моей ситуации: хочешь идти учиться дальше, – «зарабатывай сама», – продекламировала я маминым голосом.

– Д-а-а, – печально протянула Кристина, пряча глаза в остывший кофе, – впрочем, ты всегда была сама себе на уме, взрослее всех нас, вместе взятых. И там, небось, учишься настоящим образом.

– Это точно! Не поднимая головы. Есть сверхидея.

– Какая?

– Это всё ГосДума устроила.

– Что ещё за бред? – хохотнула Кристинка.

– Надеюсь, ты не о системе государственного устройства, – попыталась поддержать шутку я, но всё же решила объяснить, – ГосДума издала закон, о пересмотре кадастрового реестра.

– А попроще?

– Я и так упростила, как только смогла, у нас этот закон учат наизусть, как символ веры, – вспомнилось, как мастерица, сияя словно медный пятак, зачитала его впервые, – через год наша специальность станет на вес золота. Уже сейчас вербовщики из риелторских контор заманивают длинным рублём, есть ещё МФЦ, ещё в архитектуру можно устроиться, в поле работать.

– И что дальше? – решила спрыгнуть с непонятной темы Кристинка.

– Экзамен совместят с тестом на профпригодность, по результату выдадут документ, причём какой-то очень важный, что, мол, прошла, то ли, сертификацию, то ли, лицензирование. Разберусь ближе к концу года.

– У, – глубокомысленно выдала Кристинка, понимающе покачав головой, – ты всегда была умной, небось, и платить нормально станут?

– Не совсем, если хорошо сдам, – тысяч шестьдесят оклада положат, причём сразу.

– Ух ты, – восхитилась Кристинка, обретая понимание вопроса, – это больше чем мои родители зарабатывают.

– Да, угадала мама, посоветовав, идти именно сюда, в эту, как ты её называешь – «бурсу», – я сделала паузу, чтобы спросить: она каким ветром здесь: это я сюда каждый день на автобусе мотаюсь, ей-то в чём корысть. Опять не удалось.

– А нас сейчас учителя по ЕГЭ прессуют страшно, – озабоченности на лице нет предела, – большая редкость, – тебе-то, слава богу, не надо будет его сдавать.

– Если в институт соберусь, придётся, – я собиралась, но не хотелось говорить об этом вслух, и всё-таки добавила: – пробники по биологии и истории купила.

– Ты всегда заморачивалась на учёбе, «Гингема», о тебе до сих пор вспоминает, говорит, что в твоё отсутствие не видать нашему классу ни одной сотки балов на экзамене.

– Так, учиться надо!

– Да какой там? – в сердцах махнула рукой Кристина, – все только о выпускном и трындят. Кто кого на вальс пригласит, какое платье заказать, да как шампанское мимо родителей пронести.

– Сама-то решила, в чём пойдёшь? – спросила я, хотя ответ не очень интересовал.

– Да ты его должна помнить, то самое, весёленькое такое.

– Говоришь о… – меня обожгло догадкой, – том героиновом приходе, что надела на ёлку в прошлом году.

– Да при чём тут герыч? – удивилась Кристинка, – сама объясняла, что это два голубых зайца среди фиолетовых сосен играют в прятки на жёлтой траве под нещадно палящим солнцем.

– Прикинь, а теперь я этого не вижу, – искренне рассмеялась я, – хотя не представляю фон, на котором ты в нём не бросишься в глаза.

– Поэтому не хочу шить ничего другого, мне нравится привлекать к себе внимание, – это да, она вряд ли затеряется в толпе, – мама его называет радужной кляксой и от всей души ненавидит.

– Ты сама то что тут… – уличив момент, в очередной раз попыталась задать свой уже совсем неважный вопрос.

– Как твой Мур? – перебила меня Кристинка, делая вид, что слегка глуховата, – помнишь, как к вам в квартиру залезли мелкие воришки, а он их покусал, и с душераздирающим воплем, гнал до дверей подъезда.

– Было дело, – это случилось ещё до аварии, тогда папа, ещё здоровый, забыл закрыть на ключ входную дверь, – а что Мур, сидит на подоконнике да пялится на ворон, небось, роман сочиняет, о своих великих подвигах.

Раздался стук в стекло смартфона, ВаЦап напомнил о существовании окружающего мира. Кристина воровато глянула на экран.

– Слушай, – нараспев сказала она, робко засобиралась, стесняясь необходимости бросить меня, вот здесь и сейчас, – такое дело, мне бежать надо.

– Мне в принципе тоже пора, – не стала я нагнетать скользкую неловкость; в конце концов, время прошло, и ларёк сапожника, наверняка открыт.

Мы вышли на улицу. Погода неистовствовала: мелкий снег, ловко прикинувшись дождём, бешено мёл метлою, отвратительная мзга под ногами, и пронизывающий ветер, конечно же, прямо в лицо.

– Мне на Пролетарский, – Кристинка указала куда-то за спину.

– Мне в «Дом быта», – почему-то также пальцем, ткнула я в противоположную сторону, – сапоги выручать.

– Тогда покедова, ещё увидимся, – сказала она, стараясь, скрыть свои чувства. А потом, резко развернувшись на каблуках, чуть ли не бегом бросилась в непогоду. Но отойдя шагов на восемь, обернулась и дурашливо помахала рукой.

Я ещё долго смотрела ей вслед, на это яркое пятно на фоне сумрачно-осеннего дня, вприпрыжку скачущее через стылую грязь. И до комка в горле, захотелось закричать ей вслед – «беги Кристя». Потому что если остановишься, поймёшь, не за жизнью гонишься, а от неё убегаешь. И когда она настигнет, тебе это очень не понравится.