Маргоша

Чтобы как-то отвлечь от грустных мыслей, Лизавета целый день выгуливала меня по городу. Но я уже не радовалась дворцам и каналам. И только  когда мы дошли до Угла Невского и Большой Морской, я немного оживилась. Если, конечно, мое состояние можно так назвать. Скорее, я снова начала что-то чувствовать. Подойдя к дому,  внезапно остановилась, словно споткнувшись о невидимую преграду. И, поежившись, от холода, обхватила себя за плечи.
- Замерзла?- сочувственно спросила Лизавета и набросила мне на плечи свой платок.
- Не знаю. Как-то зябко стало.
- Не удивительно.  Тут рядом Арка Главного Штаба и Дворцовая площадь, постоянно ветер гуляет. Помнишь, ты про нее говорила: "площадь на семи ветрах"

- Нет. Это другой ветер. Ветер... времени!
- Тогда давай скроемся от него в тепле и уюте. Пошли в «Шоколадницу» кофе пить!

Это была плохая идея. Потому, что я тут же вспомнила, как неделю назад мы сидели в ней с Симоном…

- Не грусти! Мы с тобой убедились, что с домом все в порядке. Будем надеяться, что и с юношей – тоже. Давай лучше подумаем – чем тебя завтра занять? Меня зачем-то на работу вызывают, хоть я и в отпуске. Хочешь, пойдем со мной? Девочки у меня там чудесные.
- Не хочу. Лучше съезжу куда-нибудь на экскурсию.
- Ну, как знаешь. Ключи я тебе оставлю, денег дам. И постараюсь вернуться не очень поздно. Ты тоже не слишком задерживайся – а то я волноваться начну.

Ни на какую экскурсию я, конечно, не собиралась. Пока мы торчали в знакомой подворотне, пытаясь разглядеть – все ли благополучно за окнами нужной нам квартиры, я очередной раз вспомнила наш разговор с Симоном.

Точнее, не разговор, а ссору.

Он мне потом объяснил – почему мои слова его так взбесили. Я тогда разозлилась  – а души очень чувствительны к любому негативу. Вот Ларри и не появлялась больше. И меня огорчало то, что я этому виной. Я бы с большим удовольствием перед ней извинилась! Но  где мне ее искать? Может быть, навестить Гатчинский дворец? Вдруг я встречу там ее или Павла? Или из подземного хода смогу попасть в Отражения?

Утром я спросила дух Яндекса – как мне добраться до дворца. И поскакала в сторону метро. Автобус до Гатчины, казалось, только и ждал моего появления – стоило мне устроиться на свободном месте, как двери закрылись и мы поехали. Я попросила свою соседку толкнуть меня, когда мы доедем до нужной остановки, и закрыла глаза. Смотреть все равно было не на что: мы пока выезжали из города по каким-то промышленным задворкам. Но и задремать  тоже не получилось. В мою растрепанную голову тут же полезли всякие непрошенные гости. Повелитель считал свои пуговицы, а моя мамаша грозила мне пальцем и привычно орала:  «Гляди, поганка, в подоле принесешь!» Я тут же вспомнила героя «Недоросля» с его ответом на вопрос:
- А что тебе сегодня снилось?
- Да всякая гадость – то вы маменька, то вы папенька.

Вот и мне – всякая гадость! Я хихикнула, включила плеер и стала смотреть в окно. Рыжий трамвайчик весело бежал немного в стороне от нас мимо каких-то зарослей. Крутые иномарки лихо обгоняли автобус. Солнечные лучи ласково гладили меня по щеке. А голос в плеере грустно выводил:

- Белокаменное утро, отпусти меня молиться, сгладить гневное лицо…

Естественно, никого я во дворце не нашла… Потому, что какой-то невысокий мужик все время путался у меня под ногами и мешал  сосредоточиться. Он то загораживал вход в кабинет Павла, то, о чем-то задумавшись, налетел на меня в императорской спальне. Даже в тишине подземного хода я не смогла побыть одна. Потому, что когда экскурсанты оттуда удалились, мужик остался. И еще минут десять бродил по нему, трогая рукой холодную каменную стену…

Я плюнула с досады и потащилась в гардероб забирать свой рюкзачок. Но слегка заблудилась в коридорах первого этажа. Когда я вышла из дворца, по небу уже бегали какие-то невнятные тучки.
- Сейчас подойду к памятнику, попрощаюсь с Павлом и бегом на автобус, - подумала я, застегивая куртку.
И тут же увидела именно там знакомую фигуру. Только что-то в этой фигуре было не так. «Дьявольщина!»– как любила говорить старушка Ларри. Да у мужика на плече… гитара!

Какие-то смутные подозрения закрались мне в душу и я, стараясь не слишком отсвечивать, пошла за ним следом.

Мужчине перешел дорогу и куда-то уверенно зашагал. Стрелка на указателе, стоявшем на газоне, показывала в сторону вокзала. Я усмехнулась – в нужном направлении идете, товарищ! И двинулась за ним. Доехать до Питера можно и электричкой. А  если и ему – туда же, то в вагоне я смогу  хотя бы внимательнее его разглядеть. Во дворце я этого сделать не успела, потому  что все время утыкалась ему в спину и лица не видела. Да и на цвет волос внимания не обратила. А издалека мне трудно в этом разобраться…

Первым делом я подошла к расписанию. Так, прекрасно – электрички только питерские. Правда, в них сейчас «окно», но это не страшно. Я купила себе в киоске парочку горячих пирожков и оглянулась по сторонам. Снаружи вроде бы никого. Черт! Куда же он делся?
Как все нормальные люди «он» делся в зал ожидания. Потому что на улице начал накрапывать дождик. На который я, не слишком знакомая с коварной местной погодой, сначала должного внимания не обратила. А зря! Потому, что из «мелкого» он тут же превратился в «крупный». И я изрядно намокла. А аборигены благоразумно успели спрятаться от него на вокзале. Ну, дура, горе маме!

Какая-то компания не то студентов, не то туристов  весело проводила время, сидя на рюкзаках, брошенных прямо на полу. Я аккуратно просочилась между ними к пыльному окну, сняла куртку и устроилась на подоконнике со своими пирожками. С одной стороны – в этом окружении меня не видно: одной девочкой больше, одной меньше – кто заметит? А с другой – мне отсюда удобно наблюдать за своим клиентом. Он как раз в двух шагах от нас на лавочке сидит – потерянный какой-то…

Туристы тем временем принялись соревноваться: кто-нибудь один начинал петь песню, а другие должны были ее продолжить. И назвать автора.  Я жевала свои пирожки и краем уха слушала, что они поют.

- А вот эту никто из вас не продолжит – зуб даю! – сказал лохматый юноша в таком же лохматом свитере.

- Как воскресить угасший день? Как мне поднять его, прославить?
Всхожу на красную ступень, чтоб целовать тебя заставить…

- Фролова?- с некоторым сомнением в голосе спросила стриженая девушка.
- Да. Но дальше-то – что? И чьи это слова?

- Но на меня упала тень, пока губами ты касалась.
 Всхожу на черную ступень, чтобы в печали ты осталась.

Неожиданно для себя ответила я. И добавила:
– Губанов это.
- Ну-у, кто ж такого знает? – протянула девушка. – На него, наверное, мало кто писал.
- Почему же – мало?- возразила я. - У Лены Фроловой - целый цикл. Он так и называется «Лестница любви». Кстати, на стихи Губанова и другие товарищи музыку писали.
И я покосилась на «Патера», краем глаза заметив, что мой персонаж с интересом прислушивается к нашему разговору. Рискнуть, что ли? И я потянулась за гитарой.

- Ржавый гвоздь в беседке плачет, тень Христа любимых нянчит.
 Верба гнется и юлит…

«Патер» аж подпрыгнул на месте! Но отреагировать не успел. Потому, что объявили посадку на электричку. И он тоже на нее умчался. А в силу того, что дождь все еще не угомонился, все дружно ломанулись в самый ближайший вагон.

По закону бутерброда свободное место оказалось как раз напротив незнакомца с гитарой. Да, и то случайно. Какая-то бабка расположилась, аки барыня, заняв всю лавочку своими мешками и корзинками. А я грустно мотылялась по проходу, пытаясь отыскать – куда бы мне приткнуться. Ибо ехать надо было больше часа, куртка не высохла, а из дверей дуло.

- А не слишком ли шикарно мы устроились? – поинтересовалась какая-то сердобольная тетенька и бабку подвинула. - Садись, девочка.

Я радостно плюхнулась на освободившееся место  и, только подняв глаза, поняла, как сильно попала! Хотя – разве не этого я хотела? И я достаточно бесцеремонно начала разглядывать сидящего напротив.
Лицо приятное, но какое-то усталое. И взгляд синих глаз тоже – не радостный. Волосы, судя по всему, когда-то были рыжими. Но, то ли потускнели, то ли седина настолько цвет перебивает, что кажутся они светло- русыми. Осталось только задать вопрос:  «А вы не Рудигер Патер, случайно?»
- На экскурсию ездила? – спросила тетенька. – Историей интересуешься?
- Она поэзией интересуется – улыбнулся «Патер».
- А в Гатчину тогда зачем? Тут скорее архитектура и прочие скульптуры с картинами.
- Я Павла хотела увидеть, – ответила я, упорно продолжая смотреть в синие глаза.
- Императора? Так он только «музейным» является, - нисколько не удивившись, сказала моя собеседница.
- Жаль, – вздохнула я. – У меня к нему ряд вопросов имеется.
- О чем же ты хотела его спросить?
- Например, о том, где сейчас Ларри? И как попасть в Отражения?
- Забавная ты! - улыбнулась тетенька и, глянув в окно, фыркнула. – Заговорила ты меня совсем – чуть остановку свою не проехала. Мы ж к Горелово подъезжаем!
- Как – к Горелово? – завопила бабка, и, похватав свои мешки и корзинки, помчалась к выходу. И мы с Патером остались одни.

- Зачем тебе в Отражения? – тихо спросил он. – И откуда ты знаешь Ларри?
- Я с ней не знакома. И знаю про нее только по рассказам. А вот с вами я однажды разговаривала. С помощью браслета. С зелеными камешками.
- Такого? – и, приподняв рукав, он повернул ко мне левую руку.

Господи! Ну, не дура ли я? Полчаса разглядывать лицо и волосы, вместо того, чтобы на руку посмотреть!!

- Да. Только мой – ну, вернее тот, что мне дали попользоваться, остался на Углу Невского и Большой Морской.

И я, торопясь и перескакивая с пятого на десятое, рассказала ему про Шмуля и про то, как он исчез. А еще про то, как он искал менестреля и за него беспокоился. Только про Ларри я ничего говорить не стала. Потому  что в голове у меня созрел коварный план.
Надо отвести Патера к Лизавете. И попросить ее менестреля постеречь. А самой отправиться на поиски….

- Значит так, – твердо сказала я, когда мы оказались с ним на перроне. – Сейчас мы с вами едем на Ваську. А то вы опять потеряетесь во времени и пространстве. И не возражайте! Вы никому в доме не помешаете – потому  что комната свободная есть. А хозяйка замечательная и вполне наша – фестивальная.
Он пожал плечами и удивительно быстро на мое предложение согласился.

- Маргоша, ты вернулась? – крикнула мне из кухни Лизавета. – Иди руки мой, я борщ разогрела!
- Вернулась. Но не одна. Я гостя привела.
- И кто у нас гость? – спросила она, выходя в коридор и держа в руках столовые приборы.
- Знакомься – это Рудигер Патер…
Ложки со стуком посыпались на пол.

- Ну, ты и артистка, дорогая моя, – смеялась Лизавета, разливая борщ по тарелкам. – Ты бы хоть позвонила. Предупреждать же надо! Что, если бы я в коридор не с ложками и вилками вышла – а с кастрюлей?

- Случилась бы невосполнимая потеря, – улыбнулся Патер. – И пришлось бы нам тащиться обедать в ближайшее кафе.
- Ближайшее кафе – через два квартала. Так что пришлось бы просто тряхнуть соседский холодильник. Маргоша, ты куда? Ты же не поела толком. А чай?
- Потом! Пойду, пол протру в коридоре. А то ты там соль рассыпала и толком не замела. А вы разговаривайте, разговаривайте!