Ночью мне приснился кошмар. Впрочем, сначала все было хорошо.

Во сне я шла по красивому старинному городу, похожему  и в то же время совсем не похожему на Гродно. Тихие, узкие улочки, маленькие домики с черепичными крышами манили идти все дальше и дальше, словно обещая новую сказку. В какой-то момент дома расступились, и я вышла на главную площадь, где стояла высокая башня с часами. Тень от башни черной прямой чертой пересекала площадь. Внезапно огромные стрелки вздрогнули, и первый удар часов громом разнесся по площади.
Мне вдруг стало страшно. Захотелось убежать как можно дальше, но было уже поздно.

На высоких ступеньках, ведущих к подножию башни, появилась знакомая фигура в черном плаще.
-  Вы разочаровываете меня, Маргарет! – в низком голосе Повелителя Часов прозвучали стальные ноты.
Я кинулась в боковую улочку, но золотые пуговицы-часы роем злых ос закружились вокруг меня. Воздух наполнился противным тоненьким звоном, от которого закладывало уши.
- Мне скучно, а вы не торопитесь выполнять условия контракта! Вы до сих пор не отправились в Путешествие по Граням! Вам страшно?
Повелитель Часов спустился на последнюю ступеньку, презрительно глядя на меня сверху вниз.
- Может мне вас подтолкнуть? Я ведь могу сделать и - ТАК!

Он щелкнул пальцами.
Солнечный свет  погас. Яркие краски летнего дня выцвели. Весь мир вокруг стал серо-черным, как на старой фотографии.
Я оглянулась. Повелитель Часов исчез. А вместе с ним исчезли его слуги-пуговицы.

Чужой, притихший серый город окружал меня. Притихший… от страха!

Внезапно откуда-то издалека донесся отчаянный женский крик, по соседней улице прогрохотали сапоги, раздалась автоматная очередь, визгливым лаем зашлись собаки…

И тогда с ужасающей ясностью, я поняла - куда попала и в какой год!

И, дико закричав, помчалась по знакомым и незнакомым улицам. Добежала до злополучного оврага, но не удержалась на краю и кубарем покатилась вниз. Склоны его вдруг исчезли, и я стала падать в бесконечную бездну, не слыша собственного крика.

  Но тут меня словно  подхватила чья-то добрая рука. Бережно вынесла из темноты и куда-то опустила.
С облегченным вздохом я открыла глаза и в сером рассветном сумраке увидела над собой раскрытую ладонь. Симон сидел рядом, подняв руку, словно заслоняя меня от беды.

- Ты так кричала во сне! Маргоша, с тобой все в порядке?
- Страшный сон, - пробормотала я, - Ой, голова болит… И слабость…
- Так, а ну иди-ка сюда!
Он придвинулся поближе и положил мою несчастную голову себе на колени.
– Засыпай, и ничего не бойся! Я рядом!
Симон опустил руку и ласково коснулся моих волос.

Мне показалось, что от его ладони идет слабое золотистое сияние. И сразу стало так тепло и хорошо. Добрый, светлый сон уже уносил меня. И там не было ни беды, ни горя, а была только тихая, нежная мелодия.
-  Подберу, когда проснусь, - успела подумать я и заснула.

Когда я открыла глаза, Симона в палатке уже не было. Я побежала к озеру. Мой спаситель, как я и предполагала, уже сидел у воды на знаменитом бревне и весело махал мне рукой.
- Ну, как спалось?
- Отлично! Голова на месте – это главное. А ты – настоящий волшебник!
- Волшебник – Вальтер, – Симон опять посерьезнел. – Это он меня кое-чему научил.
- В том числе и с огнем управляться? Я помню твой волшебный пенек.
- Да. Он всегда умел договариваться со стихиями. Но сейчас речь не об этом. Что все-таки с тобой случилось этой ночью?

 Я быстро пересказала свой сон. При свете дня он уже не казался мне таким жутким.
Симон покачал головой.
- Похоже, Повелитель Часов так просто от тебя не отстанет.
- И что теперь? Я не собираюсь ни в какие путешествия по всяким там мирам! Мне еще экзамены сдавать! Подумаешь, контракт! Мало ли чего глупая девчонка  в обиде на жизнь  брякнет? Не нужны мне его Дары! Вот! 

  И я с размаху швырнула проклятую пуговицу в воду.
- Боюсь, это не поможет. Сунь опять руку в карман.

 Так и есть! Эта золотая дрянь лежала там, как ни в чем не бывало.

- Ой, что же мне делать? – страх охватил меня с прежней силою.

- Прежде всего – не бояться! Помни, что против твоей воли Повелитель не сможет отправить тебя ни в какие миры. Хотя ему, конечно, ничего не стоит снова явиться тебе во сне, чтобы попытаться запугать и заставить слушаться его приказов…
- Ага, есть такой термин у юристов «попытка давления на свидетеля».
Я попыталась пошутить, но голос прозвучал жалобно.
– Он же отправил меня в прошлое в том сне! В то самое страшное прошлое, о котором моя песня…
- Но ты проснулась, и страх растаял. Наяву он перед тобой бессилен.
- Ничего себе - бессилен! Да я теперь заснуть даже со светом не смогу! Что  если он опять явится?
- А если он опять явится  и начнет тебе угрожать,  просто скажи ему: «Время не властно!» На него эта фраза действует, как святая вода на черта. Мне об этом Ларри говорила.
- Время не властно! - повторила я.  Действительно, была в этих словах какая-то странная сила.
– А над чем «не властно»?
Симон усмехнулся:
- А это ты и сама знаешь…

 Я не успела обдумать его слова. Над поляной поплыла знакомая мелодия, доносящаяся с Главной сцены.
- Концерт -закрытие начинается. Бежим!
И мы помчались к сцене. И там, обнявшись и покачиваясь в такт, пели любимые песни. А потом в небо взлетела гирлянда цветных шаров, и Гэндальф торжественно объявил:
- Очередной фестиваль авторской песни на Синих Озерах объявляю закрытым! До новых встреч, друзья!

 Я посмотрела на вереницу веселых людей, уходящих от сцены к своим палаткам. И почувствовала, как знакомая тоска  опять наваливается на меня. Вот и все. Конец празднику. И сказке – конец!
Я плакала на плече Симона так, будто не фестиваль сегодня закончился, а вся моя бестолковая жизнь.

- Эй, там, на корабле! У вас все в порядке? – раздался встревоженный голос, и Гэндальф засунул в палатку лохматую голову.
- Не совсем, – грустно вздохнул мальчик, продолжая беспомощно гладить меня по голове. – Синдром отъезда в полный рост.
- А ты что – не знаешь, как девушку утешить?
- Знаю. Только она – маленькая. И номер не пройдет.
- Э-э-э! Господа гусары! А ничего, что девушка здесь?
 Я задохнулась от возмущения так, что даже на минуту перестала плакать.
– А вы при ней такие вопросы обсуждаете! Как это называется?!
- Это называется – шоковая терапия. Грубо, зато эффективно. Не сердись, Бобренок! Просто иначе ты бы еще два часа тут рыдала. А сырость разводить ни к чему! И так снаружи дождик накрапывает. Хорошо, хоть закрытие провести успели. Хватит   слезы лить. Пошли лучше кофе пить!

  День отъезда выдался довольно прохладным и печальным. Небо затянуло сплошной серой дымкой, из которой сыпал мелкий, но достаточно противный дождик.  Будто кто-то наверху вспомнил, что еще ни разу не лето, и срочно вернул на место весеннюю погоду. Где-то вдалеке послышался раскат грома.

- Люблю грозу в начале мая, – вздохнула Лизавета с таким выражением на усталом лице, что все дружно в этом усомнились. – Хотя, прожив в Питере всю сознательную жизнь, к дождю можно было бы уже привыкнуть…
- А вы из Питера? – вскинулся Симон. – Меня туда не подбросите?
- Отчего же не подбросить хорошего человека? Всех подброшу. Тебя – до Питера, маэстро – до паровоза. Бобренка – до города. Она ведь не с тобой едет?
- Не со мной. Ей еще экзамены сдавать. А там посмотрим – где ей поступать.  Как поется в одной веселой песенке – «а в остальном – возможны варианты».
- Песенку – в студию! – улыбнулся Маэстро. – Под нее рюкзак складывать будет веселее. Это только Маргоша может себе позволить приехать на фестиваль с одной гитарой, а я – оброс имуществом.
- Приехала-то она с одной – а уезжать-то ей с двумя, – улыбнулась Лизавета. – Или ты, старый ворон, Гран-При зажать решил?
- Ох, я старой, голова с дырой! – шутливо запричитал Гэндальф. – Не донес до ребенка главный приз. Симон, тащи гитару из нашей палатки и с моей раскладушки.

 Я застыла на лавочке в состоянии полного… остекленения.
Мои паршивые одноклассники назвали бы его куда более непечатно, но намного точнее!
Гитара, «поступать в Питере» - чудеса пошли косяком!

Нет, ну то есть теоретически я знала, что к диплому всегда что-то прилагается. И над тем, что учиться можно не обязательно дома, я тоже думала. И не один раз. Но Питер?  Но – гитара?!  Да еще из рук Мастера!

И лес снова предательски поплыл у меня перед глазами…

- Господи, да что ж она все падает-то! – растерянно бубнил Маэстро, поднимая меня с приятно-прохладной травки. – Вот же тонкая натура! Просто беда с этими девушками! Симон, быстро тащи это чудище вон в те кусты и вылей ей на голову ведро воды! Вода нам здесь уже не нужна, а девочка еще пригодится!

Мы снова ехали по знакомой лесной дороге, но теперь уже в обратном направлении. Лизавета сосредоточено крутила «баранку», Гэндальф в обнимку с гитарой, дремал на переднем сиденье, а мы с Симоном тихо шептались на заднем.
- Значит так, смотри, если по очереди потереть каждый камушек – кто-то непременно должен откликнуться. Изначально браслетов было пять: один – у Вальтера, второй – у Командора, третий – у менестреля. Четвертый и пятый были у Ларри и ее возлюбленного. Но эти двое оставили их в Питере, там, где я сейчас живу. То есть, два браслета пока свободны. Я отдам тебе свой, а себе возьму питерский. Мы, конечно, и по интернету можем связаться, но он не всегда под рукой. Мне будет гораздо спокойнее, если эта игрушка постоянно  будет с тобой. Вдруг ситуация с Повелителем Часов выйдет из-под контроля? Твою старую гитару я заберу. Чтобы к тебе дома с дурацкими вопросами не приставали. С одной уехала – с одной вернешься. Дабы не нарушать отчетности!

- Ага – улыбнулась я. – Корова рыжая одна!
- Вот-вот! Сдаешь экзамены, получаешь аттестат и едешь в Питер.
- Какую заманчивую картинку ты рисуешь! – мечтательно вздохнула я и храбро прижалась к его плечу.
- Один хороший человек когда-то сказал: «Поэт правит миром». А ты – поэт. Значит, можешь изложить свое Будущее в словах. Как напишешь – так все и будет.
- Это Мирзаян сказал, – уточнила Лизавета.

Упс! Интересно, а про Повелителя часов она тоже слышала?

- С Грядущим, деточка, ты потом разберешься. А пока пообещай мне, что проследишь за тем, чтобы маэстро благополучно в паровоз загрузился и домой уехал. А то нам с Симоном лучше на окружную дорогу свернуть. Так что вас я высажу на ближайшей остановке. До города сами доберетесь? Деньги на маршрутку есть?
Я утвердительно закивала головой.
- Ну, вот и славно! Увидимся еще!

И Лизавета остановила машину.
Как – уже все?!  А мы даже попрощаться не успели…

- Ты тоже – вылезай, – скомандовал маэстро, обернувшись к Симону. - Пока я буду из машины свои шмотки вытаскивать, успеешь девочку обнять.
- Я ей лучше песенку спою.
 Мальчик смущенно опустил глаза. И под хмурым майским небом снова зазвучали знакомые слова:

- Ну, ладно, ну не плачь ты - ведь нам нельзя отдельно.
 На соснах, как на мачтах, Огни Святого Эльма.
Сотрем друг другу слезы, незримые почти.
Тебе еще не поздно на палубу взойти.

  Мы сидели на остановке, уставившись в серую пелену дождя, в которой скрылась машина. Рядом шумно толкались какие-то дачники с ведрами и лопатами.
- Не поедем мы на маршрутке, – задумчиво сказал Маэстро, покосившись на две наши гитары, свой здоровенный рюкзак и сумку с дисками. – Не хочу инструментом рисковать. Сейчас «собаку» поймаем!

- Какую собаку? – хотела спросить я. Но не успела. Гэндальф бесстрашно шагнул на дорогу и отчаянно замахал руками.
Серая «Ауди» словно по волшебству почти бесшумно остановилась возле него. Маэстро наклонился к опустившемуся стеклу, о чем-то переговорил с водителем и повернулся ко мне.
- Что стоишь? Тащи гитары! Быстро!
И резво поволок к багажнику свой рюкзак.
- Этот способ передвижения, деточка, называется «автостоп», - сказал он, уютно устраиваясь на заднем сиденье. - Очень рекомендую! Правда, годика через три. Пока тебе одной по дорогам лучше не мотаться.
Покосился на часы и спросил:
- А есть в вашем городе хороший ресторан? Мы бы до поезда там посидели.
- Я лучше на вокзале посижу. Потому  что в единственно приличном  ресторане работает маменькина подружка. И вы даже заказ сделать не успеете, как моя мамаша примчится выяснять – где я подцепила такого …папика.

Последние слова я произнесла почти шепотом.

- Что? Все настолько плохо? – растерянно спросил Маэстро.
Я только грустно кивнула:
- Ага…
- А в глаз твоей маменьке никто давать не пробовал? – воинственно поинтересовался водитель, ставший невольным свидетелем нашего разговора.
- Не-а. Некому. Папа разбился на машине.
Я помолчала и добавила:
 - Как Вальтер. А бабушка ничем помочь не может. Мамаша бы ее давно выгнала, но квартира – папина.
- И бабушка – тоже папина?
Я опять кивнула.
- Так вот почему ты так плакала, что фестиваль закончился? Из хорошей сказки в печальные будни возвращаться, конечно, тяжело. Кажется, в  «Чернильном сердце» сказано, что придуманный мир всегда добрее, чем настоящий. И в нем всегда хочется остаться. Фестиваль был твоим придуманным миром? Так, подожди! Должен же быть какой-то выход!
Гэндальф покопался в кармане и достал из него кредитку.
- Знаешь, что это такое?
- Да. Я с такой карточкой за бабушкиной пенсией хожу.
- Забирай! Тут мой гонорар фестивальный. Не так много – но на билет до Питера тебе хватит. Циферки я тебе потом в Контакте напишу – сейчас не вспомню. И не маши на меня руками! Я пока не бедствую – это раз. Ты меня  порадовала – это два. Могу я за это как-то тебя отблагодарить? Ну, и в третьих, посоветуй уже хоть какой-нибудь «МакДональдс». Где тут у вас шпионов нет? А то есть хочется смертельно!