И тянется Прошлого нить вдоль Времени зыбких обочин…
                                                                                                                           А.Городницкий

- Это дурная черта у мужчин - стыдиться своего сердца. Лучше бы они постыдились иногда своего ума: он чаще ошибается, – бормотала я, наматывая круги вокруг почти пустого вокзала  и беседуя сама с собой.

- Не знаю, уж кто там у тебя ошибся – ум или сердце? Но лишнего было сказано слишком много. Да и раскрылся ты передо мной, приятель, далеко не с лучшей стороны… А после нашего последнего разговора я обиделась и уехала. Послав «лесом» все мероприятия, запланированные на ближайшие несколько дней.
И кой черт понес меня в эту Карелию?!

Сидела тихо дома, радовалась отпуску и никого не трогала. Нет, надо было выползти в книжный! Конечно же, наткнулась в магазине на нашего  общего с одной подругой знакомого – старичка-букиниста пана Теодора,  согласилась с ним кофе выпить – и началось! «Старые песни о главном».

- Ника, дорогая! Ну, когда же мы у тебя на свадьбе-то погуляем? Вон и кавалер у тебя есть – во всех отношениях приятный! 

- Кавалер есть, – покорно согласилась я. – Но замуж не зовет!

- А это потому, что тут в городе обстановка к этому не располагает. Лето нынче какое-то неудачное. И серое. Романтики в нем никакой. Вот взяли бы палатку, поехали вместе куда-нибудь в красивое место. Там бы, глядишь, тебе все и сказали. Ты своему Гарику нравишься – это я даже со стороны  вижу…

 
Ага! Вот взяли, поехали. И даже пункт «все сказали» выполнили и перевыполнили! Только что мне теперь со всем этим делать?! 

Билет на ночной поезд подвернулся в последний момент, когда посадка на него почти закончилась. Знакомиться с новыми вокзалами я, конечно, люблю. Но не настолько, чтобы торчать на них до утра. Тем более, с минимальным количеством наличности в кармане. Ехать мне, правда, предстоит на нижней боковой полке, но это уже, как говорится «классика жанра». Я  в потемках донеслась до нужного вагона, спотыкаясь и чертыхаясь, быстренько отыскала свое купе, распихала вещи и, мурлыкая песенку Гриши Донского, тут же плюхнулась  на полку. Поезд   до Питера тащится долго, и времени на размышления у меня будет предостаточно.  Правда еды у меня немного – пара плюшек и какие-то карамельки в кармане рюкзака. Больше ничего купить не успела. На вокзале пирожки выглядели «условно съедобными», и покупать я их не рискнула… У проводника тоже ничего не приобретешь – потому  как поезд слишком дальний,  и пассажиры уже успели со скуки все раскупить и слопать. Я же засунулась в вагон ровно на половине маршрута и к раздаче пряников не успела. Ну, да ладно! Худеть – полезно!  Это  еще не самая большая беда.

 Главное теперь решить – как жить дальше?

В принципе, все годы нашего знакомства мы дружно развлекались тем, что строили между собой стену. А потом исправно ее разбирали – то с моей стороны, то с твоей. Меня в тебе эта стеночка когда-то и привлекла – потому что очень захотелось узнать: а что же за ней прячется? И я все ходила вокруг да около, разыскивая хоть какую-нибудь лазейку. А когда нашла, то долго выстраивала наши отношения – как карточный домик. И некоторое время даже дышать на него боялась. А потом привыкла к «шаговой доступности» - когда в любой момент можно завалиться в гости по поводу и без повода. И начала относиться к тебе уже не так трепетно. Умудряясь, порой на тебя порыкивать – ибо не все, обнаруженное за стеной меня радовало. Ты тоже от меня не отставал и сцены порой устраивал почти семейные, что очень веселило окружающих, и расстраивало меня. Я-то, если и говорила гадости, то делала это приватно. А ты мог и шоу устроить – при толпе народа.

Ни близость, ни дальность наших отношений я старалась не афишировать.

Это были только наши отношения – и делиться ими я ни с кем не собиралась.

В принципе, поорать я тоже умею, но не люблю. И в любых разборках «точку невозврата» стараюсь не переходить. Потому что даже после вполне заслуженных наездов, ты быстренько начинаешь строить свою стеночку и за ней обиженно прятаться. А мне приходится очередной раз тебя оттуда выколупывать. Сил и времени на это требуется много – посему скандал лучше до конечного результата не доводить. А ты в ситуации «Остапа понесло», похоже, ни о чем не думаешь. Вернее, думаешь, но только о себе.

Ну, после вчерашнего разговора я тоже, пожалуй, между нами булыжников набросаю. Подобных тем, из которых Соловецкий монастырь сложен: и фиг обойдешь, и шиш поднимешь…

  А все так неплохо вроде начиналось! На предложение куда-нибудь съездить мой бывший подозрительно быстро согласился. И кинулся собирать рюкзак. Ну, как же! Пан Теодор  и тебе все уши прожужжал!

- Ах, брусника – голубика! Бор сосновый – лес еловый! Реки! Озера! Сплав на катамаране!

  Одним словом, не нужен нам берег турецкий – нам Карелию подавай! А что лето и там сиротское, этого никто, конечно, учитывать не стал.

И началось: комары – мошки. Дурак – инструктор (как он нас на сплаве только не угробил!) В катамаране – мокро, на ночевке – холодно. Вещи в рюкзаке - сырые. Сплошная «романтика», короче! Как там, в песне-то пелось? – «Долго будет Карелия сниться…» Это уж точно!

Мда-а… Если друг оказался вдруг… Парня в горы тяни, рискни…Там поймешь, кто такой.  И я – поняла! Ох, как я все хорошо поняла! Даже спасибо, в какой-то степени, этому неудачному  путешествию. Потому что если твой «герой» в экстремальный момент  не подает тебе руку, чтобы помочь выбраться из ледяной воды, а сам чешет,  гребя что есть силы к берегу, подальше от перевернувшегося катамарана, пока ты там бултыхаешься и жалобно что-то вопишь, пытаясь рюкзаки спасти. А потом он, матерясь и причитая, что теперь точно простудится, хлебает свое пойло из фляжки, пока ты бревно для костра тащишь … Короче, в соответствии с песней: «Ты его не брани – гони». Вот я и сказала Гарику, когда мы после сплава вернулись в гостиницу,  мягко, как могла, что мол, извини, дорогой, но ты «герой – не моего романа». Надо же! Оскорбился! Наговорил кучу всего… Мне даже не обидно. Грустно просто…

Господи, три с половиной года с мужиком встречаюсь – и только сейчас узнала, что он за тип! Счастье, что замуж так и не позвал!

А потому что все раздумывал: хороша ли я для него. Там, правда, еще мамаша  прилагалась – тоже видимо разъяснительную работу вела. Или подрывную.

Во всяком случае, половину того, что Гарик мне наговорить успел, я от нее уже слышала. И что по возрасту я далеко не юная девушка, и зарплата – практически нулевая. И  «не реальной жизнью живу, а вечно в облаках витаю…»

Ну, ладно! С путешествием все понятно. Предложение «раскрыть Карелию, как книгу» оказалось не самым правильным. Стало быть – захлопнем. А заодно и страничку в личной жизни – тоже перевернем. И забудем, аки страшный сон! Хватит тут внутренние монологи сочинять! Никто все равно в дискуссию со мной не вступит!

А ведь на первый взгляд, Гарик был приятным мужчиной. Спортивная фигура, легкая седина, глаза, как бутылочное стекло. В меру начитан, в меру – нахален. Ухаживать красиво умел…

А еще была в нем какая-то легкая загадочность. Порой странное, почти детское упрямство, непонятным образом сочеталось с его умением расположить к себе людей. Вот мне и захотелось понять – принц он или где? Но, видимо, сильно требовалось обнаружить именно принца. Поэтому слабые намеки на то, что дружок мой – не бог, не царь и не герой – я тупо не замечала. Все эти мелкие истерики и почти семейные скандальчики на пустом месте. То я рубашку ему погладить забыла, то в кружке своем литературно-театральном задержалась, а у него температура аж  тридцать семь и три!

А то, что у меня там костюмы не дошиты и премьера на носу – это не важно!

Как там подружка моя пела?  «Ах, боже, я почти вдова у мужа тридцать семь и два!» Вот приблизительно и у нас такая же ситуация. Правда, я – еще ни разу не жена и даже не невеста…
Кстати, о кружке! В последнее время Гарик прямым текстом говорил, что мне пора б найти другую работу. «С достойной зарплатой». Лучше всего – где-нибудь в сфере обслуживания, но можно и младшим менеджером в какой-нибудь фирме.
- Пойми, дорогая! – медовым баритоном пел он. – Я ведь не о своих амбициях – я только о тебе забочусь! Все эти твои сказочки для мелких детишек, песенки под гитару, цветные тряпочки для реквизита – прошлый век! Да и вообще – несерьезно. Почему ты не хочешь освоить другую профессию? Достойную твоего ума и сообразительности. С твоим-то чувством языка и стиля ты давно могла бы стать успешным блогером. Или послать портфолио в рекламное агенство. Ну, хотя бы в колл-центр устроиться! Язычок ведь у тебя отлично подвешен. А зарплата будет куда выше, чем в  убогом Доме Детского Творчества.
После этих увещеваний Гарик обычно начинал перечислять родственников своей мамаши. Которые как раз и работали в вышеупомянутых колл-центрах и прочих фирмах. И, по словам моего бывшего, просто мечтали, чтобы я влилась в их «дружный креативный  коллектив, полный здорового корпоративного духа».
Счастье, что на эти уговоры я никогда не велась! Предпочитая переводить разговор на другую тему или просто отшучиваться. Но Гарик все равно надувался, мрачнел и принимался бубнить, что я, должно быть, мало его люблю, раз не желаю хоть на каплю изменить что-то в себе, чтоб сделать ему приятно.
Да уж! Недаром перед роковой поездкой мне попалась на глаза цитата одного психолога: «Когда тебя обещают полюбить за перечисленный список твоих изменений, отказов от того, что тебе дорого, и согласия всегда быть удобным - внеси обещателя такой любви в свой чёрный список, не подлежащий разблокировке...И не думай, что ты потерял шанс на любовь...Его там не было...
Ты потерял шанс на зависимость...»

Так что – может и хорошо, что никакой семейной жизни у нас не случилось.

После нашего крупного разговора, я просто схватила в охапку свои вещи и выбежала из гостиницы, рванувшись прямиком на вокзал.

Самое неприятное в этой истории то, что почти все мои отпускные были отданы за злополучную путевку. А то, немногое, что оставалось, странным образом перекочевало к бывшему приятелю в кошелек. И теперь я еду домой практически без гроша в кармане. К тому же Питер – это не конечная станция. Мне там еще надо пересаживаться и ехать дальше. Ну, или пешком по берегу идти – вокруг Балтийского моря. Причем, через три государства…

Я судорожно попыталась вспомнить – кто там у меня в Северной столице из друзей остался? Но вот так, навскидку, никто на ум не пришел. Ладно, и с этим как-нибудь разберемся. В конце концов, палатка и рюкзак у меня с собой.

Если добраться до какого-нибудь местного фестиваля, то знакомых завести не проблема. А там либо кто-то поможет, либо чего посоветует…

  Я вытащила из рюкзака спальник, порадовалась, что утром все же успела его высушить  и устроилась на ночлег. В вагоне было тепло, колеса привычно и радостно стучали свое «тадам – тадам», а за темными окнами проносились какие-то бесконечные мосты, переезды и маленькие спящие станции.

И я тоже поспешила выключить голову и нырнуть в спасительный сон.

Потому  что, во-первых, чем абсурдней в нем окружающая реальность, тем больше она мне нравится. А во-вторых, во сне я всегда знаю, что все закончится хорошо…
Впрочем, сон ко мне пока не шел. Вагон плавно покачивался, колеса выстукивали незатейливую мелодию, за окном короткими белыми вспышками мелькали огни станций. Ну-ка, где там классика жанра? «Длинной, длинной серой ниткой стоптанных дорог штопаем ранения  души».
Я улыбнулась. Почувствовала, что накопившееся раздражение и усталость последних дней постепенно начали таять в душе, как грязный снег под лучами весеннего солнца. Настроение немного улучшилось. Подумалось, что нет худа без добра. В Питере-то я давно мечтала побывать. Но по дороге «туда» мы его пулей проскочили, перепрыгнув с Витебского вокзала на Ладожский. И едва не опоздали на поезд, потому что заблудились в вокзале, как в лабиринте.

А до этого - то повода не было, то денег. Денег, правда, и сейчас нет.

Зато повод выискался – хоть куда: «побег из курятника» и прочая «свобода попугаям»! И хочется надеяться, что волшебство и очарование Северной Венеции исцелят разбитое сердце и подарят душе надежду. Помнится, Готье называл Питер «золотым городом на серебряном горизонте»…

Ты - дорога моя неопасная,
И теперь мне, похоже, не сбиться,
Если боль залепить лейкопластырем
И лететь дальше раненой птицей…

И никого вокруг – это только мой стук
В старые ворота.
И никого здесь нет – это только твой след,
И мне неважно - кто ты.

Помоги мне! Сердце мое горит
На костре не потухшей раны, на углях от пустых обид…

Молчавшая до этой секунды радиоточка вдруг взорвалась в кромешной ночи странной песней, похожей на крик боли и на отчаянный зов. Ночью!
Я чуть с полки от неожиданности не слетела. Ох, и ничего себе – насколько в тему! Песенка – как по заказу. Просто – эхо моих мыслей.
Музыка стихла. «Вы слушали Радио- Звезда» - пробубнили в темноте, и «точка» снова накрепко замолчала. А я угнездилась в спальнике и в который раз попыталась уснуть.
 «Помоги мне!» Хотелось бы и мне крикнуть это кому-нибудь. Да некому!

Мерное движение поезда убаюкивало и я, наконец-то, провалилась в сон.

Снилось мне нечто сказочное, если не сказать, фэнтезийное:

Какие-то три башни под звездным небом. Огромный, на полнеба диск Луны.

Две мужские фигуры у парапета одной из башен. Их лиц я не вижу. Но до меня доносятся обрывки разговора:

- Все-таки уходишь? Нам всем будет тебя не хватать.
- Я понимаю. Мне тоже жаль расставаться с вами, – у того, кто это говорит очень красивый голос. Звучный, низкий и  мелодичный. – Но я утешаюсь тем, что оставляю королевство в надежных руках.
- Куда же ты отправишься?
- За даль пространств, а, может быть, и времени. Такая ночь бывает раз в четыреста лет. Небесная сестра открывает своим Братьям дорогу за грань иных миров.
- Доброй дороги, Томас.

  И все вокруг вспыхивает серебряными искрами. Один из собеседников  делает шаг прямо с парапета башни. Его фигура кажется вырезанным из черной бумаги силуэтом на фоне лунного диска. Он уверенно ступает на повисшую в воздухе искрящуюся дорожку, оборачивается…

И тут я проснулась от резкого толчка. И опять чуть не слетела с полки. Какая жалость, что сон я так и не досмотрела…