Мне приснилась Гатчина. Только теперь в ней почему-то была осень.

Я сидела на скамейке под сенью золотой листы в пустом парке  и смотрела то на озеро, то на прыгающих по дорожке белок. Толстые утки важно разгуливали по берегу. А потом, нехотя взмахнув крыльями, с шумом и плеском падали в хрустальную воду. Кленовые листья, медленно кружась, опускались к моим ногам. И в голове крутились строчки: "Как печален-печален мир, словно осень - моя тоска".

- Хватит уже тоски, – пробормотала я, выныривая из сна. – Пора менять мизансцену!

  Я свесила голову с дивана и глянула на пол. Волка на месте не было.

Внизу лежал только аккуратно свернутый спальник.

- Ой! – пискнула я, подпрыгивая и оглядываясь по сторонам.

Томас сидел у окна и с легкой улыбкой наблюдал за моими поисками.
- Что ж ты опять меня пугаешь?!  - сердито буркнула я, сразу успокоившись, - Предупреждать надо!

- Я хотел…

- Отомстить мне за то, что я тебя обзывала разными словами?
- Нет. Дать тебе выспаться. И не шуршать рядом. Извини, если напугал.

- А чем ты там шуршишь?
- Да пытаюсь чехол реанимировать.

  И он повертел в руках то, что осталось от когда-то кожаного чехла.

- Это – только выбросить. Я тут за углом охотничий магазин видела. Надо заглянуть – поинтересоваться – нет ли у них чего подходящего? Все равно за твоим камзолом в химчистку идти. Давай мне квитанцию. Я сейчас кофе выпью и схожу.

- Я сам могу сходить. Ты не найдешь.

- Сиди уже – сам! Может, тебе сегодня вообще лучше никуда не выходить?
- О, да! «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку»- как писал ваш поэт.  Томас иронично хмыкнул и преувеличенно внимательно огляделся.
 - Но чем же мне здесь общественно полезным заняться, чтобы не помереть со скуки? Вот разве что посчитать тараканов! После можно будет доложить Юрчику, сколько нелегалов у него проживает.
- Ну, если больной шутит, значит, он пошел на поправку. Как ты, кстати, себя чувствуешь?
  Волк пожал плечами, пошевелил руками и покрутил головой.

- Все нормально. Чувствую себя слегка разбитым, но надеюсь - это на счастье.

- А с «татуировкой» что? Дай я посмотрю.

  Томас нехотя стянул футболку и нагнул голову, пытаясь рассмотреть след от клинка. Я протянула руку и дотронулась.

- Больно?

- Вроде бы нет. Ночью – огнем горело. А сейчас – просто немного ноет, как разбитая коленка. Так что ничего страшного. Можем в Эрмитаж прогуляться.

- А сил хватит?

  Вместо ответа Волк  встал и заграбастал меня в свои объятья. Сжав так, что у меня дыхание перехватило. Я для приличия слабо потрепыхалась внутри. Но поняла, что «сопротивление бесполезно» и решила просто получить удовольствие.

- Еще вопросы есть? – улыбнулся Томас.

  И потянулся меня поцеловать. Я отрицательно помотала головой и подставила губы…

  Потом мы позавтракали вчерашними бутербродами, прихваченными из «Собаки», и я полезла в интернет.

- Сейчас покажу тебе на карте – где мы находимся. Потом найдем волшебную химчистку. Адрес на квитанции есть?

  Томас кивнул.

- Ну, значит, определимся на местности, и я сбегаю,- вертя мышкой, я открывала разные вкладки и попутно давала Волку указания. – А ты пока возьми утюг и погладь брюки, в которых по Гатчине ходил. А то джинсы с твоим винтажным камзолом как-то не очень монтируются…

Курсор дернулся и перескочил на какую-то новую ссылку. По экрану почему-то полетели, опавшие осенние листья. А из глубины золотистого  сияния медленно выплыли строки стихотворения.
- Что ты там такое увидела? – удивился Томас, когда я вдруг замолчала.
- Стих один. Вот послушай.

Встретимся на площади Дворцовой, возле Александровской колонны. 
Я тебе свиданье назначаю, как мальчишки девочкам своим. 
Лист кленовый золотого цвета на пиджак мне осень приколола.
Приходи. Опаздывать не надо. Поболтаем. Или — помолчим. 
Мы пойдём с тобою по Фонтанке, повернём к Исакию, конечно.
И деревья кланяться нам будут, словно в сказке свита — королю. 
Как снежинки, медленно и тихо, будут звёзды сыпаться на плечи. 
А на Грибоедовском канале я признаюсь, что тебя люблю.

  Томас посмотрел на меня долгим взглядом. И в глазах его заплясали знакомые янтарные искры.

- Нет, я ничего такого в виду не имела, – смутилась я. – Просто стишок красивый!

  И быстро засобиралась на выход. У двери меня догнал волчий смешок.

- Ага. Ни на что не намекаю – просто песенку пою.

  Я улыбнулась и пулей вылетела из подвала.

Я добежала до Литейного. Нужное мне заведение помещалось на углу старинного двухэтажного дома, украшенного портиком с четырьмя кариатидами. Я забрала камзол и не спеша дошла до оружейного магазина, где бойкий юноша выложил передо мной десятка полтора разнообразных чехлов. Я выбрала не самый большой,  удивилась приемлемой цене и двинулась обратно. Размышляя о том, что, во-первых, кинжал я Волку сегодня не отдам, а во-вторых, неплохо бы и себя во что-то нарядить…

Ноги сами привели меня к знакомому «Сэконд-хенду». Я объяснила девушкам – чего хочу.  И даже камзол предъявила на обозрение. И мне нашли чудное темно-бордовое  платье в пол, добавив к нему какую-то рыжую меховую накидку   и туфельки на невысоком каблуке. Покупкой я осталась довольна. Длинное платье отлично подчеркивало фигуру, а меховая накидка позволяла не надевать на него ветровку. И, в то же время, не замерзнуть, если опять поднимется ветер.
А еще радовало то, что у этой пышной красоты отсутствовало декольте. Строгий викторианский стиль – с десятком старинных пуговок на груди скроет то, что я под него засуну.

Томас в отутюженных штанах со скучающим видом разгуливал по комнате. И встретил меня с распростертыми объятиями. Мой внешний вид привел его в восторг…  Чего нельзя было сказать о моем твердом желании забрать кинжал. Мы, как всегда, немного поругались, потом – поцеловались. И отправились на поиски очередных приключений.

-Так, дорогой Мюнхгаузен, давай договоримся сразу – никакие подвиги у нас на сегодня не запланированы. Поэтому, если ты почувствуешь, что тебе плохо, то честно мне об этом скажешь. А не будешь изображать героя дня и пятилетки. Потому, что если ты свалишься  на Невском, я тебя обратно не дотащу. Пешие прогулки тоже сведем к минимуму.

  Томас согласно кивнул головой.

Я взяла его под руку, и мы медленно пошли по одному из самых старых питерских проспектов.

- Красиво здесь, – сказал Волк. – Мне нравится.

- Не только красиво. Но и познавательно. Если бы мы с тобой шли сейчас не к Невскому, а в другую сторону, то могли бы посетить музей того самого поэта Бродского, о котором мы на днях говорили. Еще, между прочим, на Литейном проживала графиня Юсупова, которая была прототипом пушкинской героини из «Пиковой дамы». А вон на той стороне - Мариинская больница. Она была основана императрицей Марией Федоровной в тысяча восемьсот третьем году, как подарок к столетию города. И если не будешь за своим здоровьем следить – то придется посмотреть ее изнутри. А вот в эту подворотню мы, пожалуй, нырнем.

  Зеленый скверик Фонтанного дома, спрятанный от людских глаз, встретил нас тишиной.
- Давай тут где-нибудь посидим. Ты – передохнешь. А я поудобнее ножны с чехлом  под одеждой устрою.
  Мы нашли укромное местечко в кустах неподалеку от музея Ахматовой и удобно расположились на лавочке. Пока Томас любовался видами старинных особнячков, я  проделала одну нужную манипуляцию. Шнурок от чехла с кинжалом оказался довольно толстой полоской едва обработанной кожи, и мне было  некомфортно таскать это на шее. Поэтому я собиралась просто положить ножны за пазуху. Благо тугой пояс на платье гарантировал, что они никуда не выпадут. Но и это оказалось не слишком удобно. В итоге мне пришлось, в лучших традициях приключенческих романов, соорудить для себя нечто вроде двух кожаных петель,  которые я прикрепила изнутри к меховушке. И эти петли отлично удерживали кинжал в ножнах . Спрятавшись за кустом, я сняла меховую накидку, подтянула кожаные шнурки потуже. Убедилась, что кинжал не выпадет, даже если придется бежать. И вернулась к Томасу.

- Ну, вот. Теперь мне почти хорошо. И можно спокойно отдохнуть.
  Но «спокойно» не получилось. Потому что рыжий музейный кот, мимо которого мы недавно прошли, покинул свой пост у входных дверей, и пришел нас обмурлыкать. Точнее, не нас, а Томаса. Поскольку, не задержавшись на моих коленях, отправился прямиком в волчьи объятья. Уткнул свою лобастую голову Оборотню в грудь и загудел, как новенький трактор.
Волк немного обалдел от свалившегося на него счастья  и попытался согнать наглое животное. Не тут-то было! Кот впился в камзол всеми четырьмя лапами и восемнадцатью когтями.

- Не желает, – улыбнулась я.

- И что мне делать? Сейчас он на мне, вернее, на камзоле всю свою шерсть оставит! И можно снова тащить одежду в чистку.

- А ты расстегнись. Что-то же он от тебя хочет?

  Когда кот добрался до рубашки, то не остановился на достигнутом  и тут же попытался просунуть башку между пуговицами.

- Ну, хорошо, хорошо, – сказал Томас и расстегнул рубашку.

Кот уткнулся головой в след от клинка и замер.

- Мне кажется – он тебя лечит. Кошки чувствуют плохую энергетику. Смотри, у него на морде такая гримаса – будто рядом с ним черт сидит! Зачем ты только этот проклятый кинжал на себе без ножен таскал? Он же тебя едва не убил!

- Я не думал, что все так обернется. Вынул-то я его специально, чтобы почувствовать реакцию, если он перстень Павла учует. А ножны просто тупо дома забыл. Мы же торопились.

- То есть, ты не знал, что это опасно?

- Нет, конечно! Раньше таких случаев  не было. Серебряные ножны – прекрасный экран от всякой чертовщины. К тому же, я очень редко доставал клинок.

И тут меня вдруг осенило!
- Слушай, а как же тогда Павел столько лет перстень на руке таскал – и тот не причинял ему вреда?
- До определенного момента – да. Но тут есть еще две детали. Первая, это то, что перстень  намного меньше кинжала по массе. И вторая – кинжал все-таки орудие убийства. На нем минимум – пять жизней. Это если глубоко не копать. А там – кто знает – сколько? Опять же, я не думаю, что Старый Фриц знал о темной сущности такого «украшения». Скорее кто-то использовал Фридриха, что говорится, «в темную». Но он перстень дарил  - и этим часть негатива с него снял. А часть – забрала невеста Павла. Ну, а потом - то ли срок подошел, то ли еще чего – и перстень императора убил.
- Погоди! Мне кажется, здесь все гораздо сложнее. И страшнее! Кто через Фридриха передал Павлу  этот проклятый перстень? Некие темные силы, которым нужен был свой ставленник на российском престоле. Я рискну даже предположить, что по их замыслу Павел, получив артефакт, должен был устроить государственный переворот, отомстить матери за убийство отца и начать, таким образом, свое царствование с большой крови. Это бы окончательно «повязало» его с черными мерзавцами. А уж позже император преподнес бы им Грааль на блюдечке. По их злодейским  планам Павел должен был стать кем-то вроде темного властелина. Но тут враги жестоко просчитались! Душа Павла оказалась настолько светлой, что магический яд  на нее почти не подействовал. Да, император постоянно носил перстень. И это  развило в нем  подозрительность, сделало характер еще более сложным, контрастным, но не тронуло его душу! И негодяям ничего не оставалось, как убрать его физически…
- Ну, да. Выходит, что участников переворота тоже использовали «в темную».
Не ясно только – откуда наши враги смогли узнать, что Грааль попадет Павлу в руки? Перстень-то достался  ему аж за двадцать пять лет до того, как он стал Великим Магистром Мальтийского ордена…
- Трудно сказать. Боюсь, что они как-то умели предвидеть будущее. Но есть еще одна важная деталь. Незадолго до гибели император написал некое письмо, запер его в ларец  и оставил в Гатчине. Попутно указав, что этот документ должен прочесть тот, кто окажется на российском престоле, через сто лет после его смерти. И вот двенадцатого марта тысяча девятьсот первого  года царь Николай Второй прибывает в Гатчину и читает оставленное ему письмо. Говорят, что после этого он вернулся в Петербург очень мрачный и подавленный. Что узнал последний царь из этого письма? Была ли там, кроме всего прочего, предсказана страшная участь его семьи? У нас нет ответов на эти вопросы. Но во время революции большевики под корень извели всю царскую фамилию. Словно таким образом хотели уничтожить какую-то тайную информацию.
- Похоже, ты права. Уничтожали всех, кто хоть как-то мог быть причастен к тайне императора Павла. Ты только вспомни  наш с ним ночной разговор! Во время Второй Мировой войны из двадцати двух тысяч жителей Гатчины  после оккупации  в живых осталось только две! И ни один дворец в пригородах Петербурга не пострадал так, как Гатчинский.
- А с каким остервенением немцы пытались взять Питер?! Да, несомненно, перед фашистами стояла некая вполне определенная цель.
- Уничтожить  наследие мальтийских рыцарей! Если уж не удалось прибрать Грааль к рукам.
- Вот  поэтому в  годы войны фашисты убивали мальтийцев везде, где  могли их встретить.  И это при том, что рыцарский орден содержал госпитали для тяжелораненых и в войне участия не принимал.
- Ника, но ведь тогда получается, что эта темная организация древнее всякой «Анненербе». Раз они действовали еще в восемнадцатом веке!
- А то и раньше… Выходит, что «Анненербе» -  всего лишь одно из ее проявлений. В нашем несчастном мире.
- Не только в вашем… - глухо произнес Томас и замолчал. А потом добавил через силу. – Джонатан рассказывал, что монстры в черном, погубившие  мою семью, не раз нападали на него,  пытались похитить его сестру. И, похоже, собирались руками самозванца Вольдемара уничтожить весь наш народ.
- Они могут шагать через грани миров, - обреченно прошептала я, вспомнив рисунок на рукояти проклятого кинжала.
- Да. И способны смести с лица земли всех, кто владеет похожим Даром, а значит,  в  состоянии им помешать!

   Мы переглянулись. В глазах Томаса плескалась тревога и безысходность.

- Ника, детка, куда мы с тобой лезем? То есть – я-то понятно, куда. А ты?

- А я – тебя люблю. Помнится, ты хотел еще раз услышать эти слова?

Повторяю, как говорится «медленно и по слогам»: я люблю тебя, Томас.

И не оставлю – ни в жизни, ни в смерти…