Резкий порыв сырого ветра ударил меня в спину и буквально бросил к Томасу в объятья. Он осторожно придержал меня за плечи и, покачав головой, сказал:
- Ника, на тебе лица нет. А  поиски артефакта в этом проклятом месте даже толком не начались. Может…
- Ничего, не может! – я резко высвободилась из его рук. – Сто раз уже обговорено было. Идем скорей обратно в замок! Смотри, что надвигается.
  Над  густыми кронами Михайловского парка, прямо к Кленовой улице медленно ползла по небу огромная косматая туча, края которой уже ощеривались вспышками лиловых молний.
- Ого! – озабоченно произнес Волк. – И впрямь, пора в укрытие.
Он помолчал и добавил:
- Которое, впрочем, никого в свое время не защитило.
Мы бегом помчались обратно, на этот раз не пускаясь в рассуждения о трагических страницах истории. Пролетели под серыми колоннами входа, толкнули тяжелую  дверь.
Внутри все было устроено, как в самом обычном музее: белая конторка кассы, стеклянные витрины с какими-то сувенирами, кофейный автомат и стрелка-указатель, ведущая к гардеробу.
Вот только все эти приметы двадцать первого века  казались здесь какими-то призрачными, нереальными. А властно вступающей в силу реальностью становилось ощущение тревоги,  напряженности, витающей в воздухе. Словно предчувствие грозы, которая еще только напоминает о себе отдаленными раскатами грома за горизонтом.

В первом же зале мы натолкнулись на два портрета, увидев которые, я стиснула кулаки, а Томас, сверкнув глазами, заговорил преувеличенно спокойно:
- Обратите внимание, первое же, что встречает посетителей в Михайловском замке, это портреты братьев Зубовых. Которые  сначала не давали Павлу покоя при жизни, а потом убили его.

В его издевательском тоне  отчетливо звучали боль и гнев.

- Может, поэтому дух императора никак не может обрести покой, что в его детище людей встречают цареубийцы?! «Добрый день, мы прикончили императора, проходите, пожалуйста».

Горькая усмешка исказила лицо Томаса.
– Если  так к памяти человека, погибшего здесь, относятся музейные служители, чего уж требовать от простого люда!

Кипя от возмущения, я только кивнула, и мы с Волком двинулись дальше. Вдоль холодного мрамора парадной лестницы, мимо  статуй, слепо глядящих мимо нас пустыми, равнодушными глазами, под тусклой позолотой лепных доспехов, знамен и штандартов стиля ампир. И Державного Орла с мальтийским крестом на груди. Так он выглядел только при Павле.

На верхней площадке лестницы мы на миг задержались.
- Ну, Ника, как тебе все это? – горькая  улыбка не сходила с губ Томаса.

Я пожала плечами.
- Честно говоря, думала, что будет хуже. Страшнее, противнее… А так – музей музеем. Хотя освещение почему-то неяркое, а при свечах все, наверняка, было гораздо мрачнее. Ты знаешь,  здесь даже по-своему красиво, только…
Я чуть задумалась, чтобы найти правильные слова.

 - Мне кажется, что отовсюду веет какой-то тревожностью. Даже скульптуры похожи на привидения. А, глядя на лестничные пролеты,  так и хочется поверить, что именно тут поднимались заговорщики. Сочетание красоты и мистики, одним словом. Так бы я назвала свои ощущения.
- Красоты, говоришь?!
 Волк резко взмахнул рукой, словно хотел изо всей силы врезать кулаком по узорчатой мраморной пластине на стене.
– Благодарение Небесам, Ника, раз ты не чувствуешь того, что в полной мере ощущаю здесь я!
Томас заговорил быстро и горячо:
- Это страшное место! Сами стены здесь пропитаны древним запахом ненависти и отчаяния. Среди всех этих мраморных пастушек и Граций горьким эхом блуждает последний крик боли! Призыв о помощи, на который никто не пришел!!! И я ясно вижу, что черная тень предательства пятнает белый мрамор этих стен, дымной гарью ложится на золото лепнины.

Да! Я чувствую запах гари! Он идет здесь отовсюду!
- «Запах гари и горечь досады…»- потрясенно прошептала я строчку из знакомой песни.

- Именно, Ника! У меня полное ощущение, что двести с лишним лет назад здесь произошло Аутодафе! Подлая, мерзкая казнь по навету, без права на оправдание. Которая должна вымарать имя жертвы в грязи, чтобы даже потомки не узнали правды!
На последних словах Волк словно споткнулся, голос его прервался от накатившего приступа  гнева.
- Господи, Томас! – я бережно коснулась рукой его щеки.

 – Как же тяжко тебе приходится здесь! И, спрашивается, на ком сейчас лица нет? Держись, прошу тебя. Пройдем вместе этот путь, как и собирались.
А насчет лжи и грязи, которую веками лили на имя Павла, могу только одно тебе сказать: самые подлые наветы все равно рано или поздно сметет вихрь истории. Знаешь, даже в Интернете об императоре сейчас пишут только хорошее. Вспоминают его благородство, рыцарский характер, множество полезных для Росси законов. Хотя бы закон о норме труда для крепостных крестьян, который оградил их от барского произвола и не позволил русской деревне превратиться в североамериканскую рабовладельческую плантацию времен дяди Тома. И все эти добрые слова о Павле означают, что правда побеждает! Несмотря на происки  темных сил.
Томас устало улыбнулся.
- Ты опять возвращаешь мне веру в жизнь, Ника. Да, не беспокойся, я в полном порядке. Только вспылил немного. Идем дальше. Надо же, в конце концов, найти эту несчастную выставку.

  И мы продолжили путь. Волк заметно успокоился, шел уверенно, как всегда неуловимой для глаза быстрой скользящей походкой, хмуро поглядывая по сторонам. Я не обращала внимания на скульптуры и картины. Лишь изредка рассеянным взглядом отмечала открытые, приветливые или хитрые, порочные лица на парадных портретах.
Проще всего, было бы, конечно, спросить о выставке кого-нибудь из музейных работниц. Но тетки, которые нам встречались почему-то все, как одна, были хмурыми, неприветливыми. И в ответ на наши вопросы, неопределенно махали руками куда-то вверх. Минуя зал скульптур Летнего Сада, мы поднялись на второй этаж.

Опять потянулись бесконечные галереи  и анфилады… Строгий серо-синий цвет зала Антиков с  равнодушными греческими богами. Тронный зал императрицы Марии Федоровны с его роскошной бело-золотой ротондой.

Вот только темно-бордовый цвет стен навевал  совсем печальные ассоциации. А в следующем просторном, почти пустом помещении с белыми стенами и сверкающей  люстрой   меня как-то нехорошо тряхнуло. Словно от прикосновения к оголенному электрическому проводу.
Я растерянно взглянула на Волка. Он тоже весь напрягся. И тут раздался голос экскурсовода:
- Перед вами – Общий Столовый зал, в котором проходили обеды и ужины императорской семьи, по вечерам устраивались концерты и театральные представления. Именно в этом зале  состоялся последний ужин императора Павла Первого.
Группа туристов сонно внимала этому рассказу. А у меня  перехватило дыхание.
Та-ак! И каково же это, господа монстры, сидеть за одним столом с человеком, которого вы через пару часов планируете убить?! Преломлять, так сказать, с ним один хлеб, вежливо улыбаться его словам и прикидывать, с какой стороны удобнее будет наброситься, чтобы нанести роковой удар?!
Белые стены зала поплыли перед глазами.

- Это что же такое творится? Третья часть, как ты любишь говорить, Марлезонского  балета?

Томас сгреб меня в охапку и потащил  прочь из жуткого места. Я очнулась только в Георгиевском зале, Облегченно выдохнула, провела рукой по глазам, прислонилась к  мраморной стене, не замечая  холодной пышности отделки помещения, блеска зеркал в золоченых рамах и прочих красот.
- Кажется, все прошло. Не смотри на меня так испуганно. И лучше помолчи. Я и так знаю, что ты хочешь сказать.
Томас грустно вздохнул.
- Скажу одно. Мы почти добрались до цели. Перстень где-то здесь, возможно в следующем зале.
С этими словами он медленно поднес руку к груди. Меня опять подбросило. Слабость и головокружение мгновенно прошли.
- Откуда ты знаешь? Ты что, опять кинжал из ножен вытащил,  Волк ненормальный?!
- Нет, конечно. Мне вполне хватило прошлого раза, чтобы понять, что этого делать не надо. Но артефакт, чувствуя близость собрата, так и пляшет в ножнах. Я просто чувствую, как он дрожит.
- Да уж! Хорошенький «компас» ничего не скажешь! Ладно, пошли дальше.
И мы вступили в Овальный зал. Не спеша огляделись. Место это выглядело вполне мирным, впрочем, как с виду и все в этом замке. Оливковую зелень стен оттеняли  мраморные колонны желтовато-охристого оттенка на белых постаментах. Высокие просторные окна, ниши...
И тут я буквально вздрогнула от омерзения. В одной из таких ниш между колоннами  висел парадный портрет Платона Зубова. Убийца  стоял в полный рост, как и положено на полотнах такого жанра, небрежно опираясь рукой о стол. А на холеном, порочном лице застыла надменная гримаса.
И мрамор постаментов под колоннами возле этого портрета был черным!
- Да что же они везде этих уродов  понавешали?!
  Мысленно  я послала очередной гневный вопль в адрес музейных работников.  С негодованием отвернулась от ненавистного изображения. И только в этот момент заметила возле двери яркую  афишу: «Выставка украшений и ювелирных изделий» или «Что носили русские цари».

- Томас, мы точно у цели!
Я бросилась  витринам, стоявшим кружком в центре зала. Волк  уже был там и внимательно рассматривал кольца, браслеты и прочую ювелирную лабуду. Тут в зал вломилась очередная группа туристов, оттирая  нас от вожделенных витрин. Экскурсовод встал в центре и поднял вверх руку, призывая всех к вниманию:
- Перед вами уникальная выставка украшений и ювелирных изделий восемнадцатого и девятнадцатого века. Сегодня вы сможете увидеть экспонаты, которые не выставлялись до этого дня ни в одном музее. Обратите внимание на небольшой перстень с весьма примечательной гравировкой. Наши искусствоведы до сих пор не могут расшифровать символику  этих знаков.  Перстень был передан в дар музею потомком Ивана Муравьева-Апостола, знаменитого русского писателя и дипломата. По  словам потомка, просившего не разглашать его имя, двести лет назад это ювелирное украшение его предку  передала вдова печально известного заговорщика Платона Зубова. И вот теперь загадочный перстень занял достойное место в нашей экспозиции. А теперь посмотрите…
Рассказ экскурсовода продолжался долго. Мы с нетерпением ждали окончания этой лекции, чтобы, наконец-то увериться в точности наших подозрений. Наконец, туристы, бросив равнодушный взгляд на одну-другую витрины покинули Овальный зал.

Мы остались одни. Томас вмиг очутился у столика, на который указал экскурсовод. Медленно достал кинжал из-под свитера. Я встала рядом, вздрагивая от волнения. Коротким движением Волк рванул клинок из ножен.
И в тот же миг удар грома за окном сотряс воздух.  Жалобно зазвенели оконные  стекла. Золотые люстры погасли сами собой. Туча накрыла замок, в помещении стало сумрачно.
И в этом сером полусвете мы отчетливо увидели, как от клинка, вспыхнувшего бледным, мертвенно-зеленоватым светом  потянулись тонкие дымные струйки к поверхности витрины. И ответным зловещим блеском полыхнул перстень. Тусклые зеленые искры пробежали по цепочке рун. По острию клинка, вырезанному на металле. По проклятому символу разорванной Петли Мебиуса!
Клинок в руке Томаса задрожал, дымные струи уплотнились, ударили в стекло витрины. По нему побежали трещины. Но в этот миг Волк с силой вогнал клинок обратно в ножны.
- Мы узнали все, что нужно! Теперь – уходим отсюда! На время. Поздним вечером вернемся, спрячемся в укромном месте, а ночью проникнем в замок.

Томас потащил меня из зала. Я шла, все время оборачиваясь. Люстра вспыхнула, зловещая туча отползла, и за окном пошел обыкновенный дождь.

И только сеть мелких трещин, покрывших витрину с проклятым перстнем, доказывала, что все виденное нами не сон и не наваждение.

Наш  квест входил в завершающую фазу! Но, похоже,  впереди нас  ждали нешуточные испытания.