Городку обидно.

Ну, еще бы городку было не обидно, когда городок спрашивает – что вас интересует, ждет ответов – про ратушу, про церковь Святого Кого-То-Там, уже никто не помнит, кого именно, про бульвар, щедро рассыпавший магазинчики сувениров, про самый какой-то там мост, уже никто и не помнит, какой, то ли самый высокий, то ли самый низкий, то л самый короткий, то ли самый длинный, то ли еще какой. И нет же, на услужливый вопрос – что вас интересует – этот не пойми кто показывает на запад, в сторону скалы. Ну, конечно, какой там городок, подумаешь, городок, эка невидаль, городок, подумаешь, простоял несколько тысяч лет после того, как последний житель навсегда закрыл глаза, если были у него какие-то глаза, сейчас никто и не помнит – и нате вам, кому он нужен, этот городок, когда есть скала в пустыне, не скала – клык, острие, уходящий в бесконечную высоту.

Городок не подает виду, городок услужливо ведет чужака в глубину пустыни, спрашивает, а не надо ли чего еще. Чужак спохватывается, и правда невежливо получилось, тут городок, да еще какой древний, а чужаку ничего и не надо кроме бесконечно далекой башни, заброшенной в пустыне. Из вежливости гость даже спрашивает у городка несколько фактов его истории – когда построен, когда основан, когда разрушен – городок не помнит, наугад выхватывает какую-то дату на старинном доме, черт пойми, что за дата вообще – а потом чужак звенит мелкими монетами, или что у вас там, в ходу, есть ли у вас сувениры какие, я бы купил, кажется, даже не может увидеть показанные ему безделушки, но нахваливает, отсыпает монеты щедрой рукой, вернее, нет у него никаких рук.

А башня работает, спрашивает чужак. А там никого нет, отвечает городок, там можно просто войти, и все, или как вы там делаете, сквозь стены перемещаетесь. Да нет, говорит чужак, я имею в виду, может ли он работать. Ой, не знаю, не знаю, отмахивается городок, я в этом не понимаю ничегошеньки-ничего.

Исполинская скала возвышается над пустыней, бесконечно устремляется ввысь – гость поднимается по причудливым ступеням, закрученным как будто в несколько десятков измерений сразу, городок понимает, что и сам гость закручен в мириадах измерений, и то, что видит городок (как будто городок может видеть!) – лишь ничтожная часть гостя.

Что-то происходит, гость касается башни, башня откликается под его пальцами, если это можно назвать пальцами, - как удивительный инструмент, выпускает неслышимую мелодию куда-то в никуда, в черную пустоту звездного неба.

Городок осторожно намекает, что это все хорошо, очень даже хорошо, рад, что оказался полезен, а не мешало бы как-нибудь это самое... городку на чай... Пришлый все понимает, пришлый оживляет истлевшие от времени башни и шпили, смахивает пыль времен с извилистых тротуаров, чинит разрушенный мост, который самый какой-то там, городок даже начинает беспокоиться, да не перестал ли мост быть каким-то там самым-самым, а то вдруг.

Вы понимаете, вы же понимаете, говорит пришлый, где я был, там больше нет башни, а куда я без башни, куда я без башни-то, в самом-то деле? Городок ничего не понимает, но соглашается – и правда, никуда. Это же так важно, так важно, начертить в пустоте линию и круг, и еще что-то такое, не пойми какое, и послать туда, в бесконечно дальние дали неслышной мелодией башни...

...что-то приходит в ответ, такая же неслышная мелодия, - гость оживляется, а вот и ответ пришел, ну, вам не понять, ну монеты, монеты пришли, звенящие монеты, теперь-то мы с вами заживем...

Городок смотрит, сам не знает, зачем, запоминает, сам не знает, зачем, линии, круги, изогнутые не пойми как...

...он не отвечает.

Городок даже толком не может сказать – кто он, что он вообще знает про этого чуждого, пришлого, ничего не знает, да он как будто и сам про себя ничего не знал. Городок заходит в бесконечно высокую башню, в которой больше никого нет, с неимоверным трудом поднимается по немыслимой лестнице, мельком думает, что можно было бы сделать неплохую достопримечательность, для кого, для кого, интересно, для кого.

А дальше все просто, прямо до подозрительного просто, линия, полукруг, полуполукруг, полулиния, полунепойми что, коснуться башни, как инструмента, испугаться, когда она ответит, еще и еще...

- ...зачем вы это делали?

Городок не понимает, откуда чужаки, зачем чужаки, откуда и куда они пришли, почему в ужасе смотрят на башню, спрашивают, да откуда она здесь взялась, уже сколько башен уничтожали по всему миру, а они опять, и откуда здесь взялся этот, да он уже ниоткуда не взялся, он исчез, истлел, а кто тогда передает сигналы, вы не знаете, спрашивают у городка, городок разводит руками, которых у него нет, вспоминает про бесконечно старую всеми забытую пушку в крепости, а вдруг подействует, надо же, и правда подействовало, были незваные гости, и нету...

Всеми забытый городок пытается вспомнить, что они говорили эти, незваные, это же какой-то кошмар, это сколько миров из-за него погибло, а он все продолжает...

Маленький городок пытается понять, не понимает, что это было уже, кто был прав, кто виноват, скажите кто-нибудь – уже никто не скажет...