На самой вершине горы Арарат, расположенной на территории несуществующей уже Турции, тем не менее изображённой на гербе совсем другой страны - Армении, тоже разрушенной до основания, сидели два старика.
    Они смотрели вниз, на изуродованную взрывами землю, на разрушенные города, на отравленные реки. Молчали.
    Внизу, среди руин некогда прекрасного города Аргури, натужно пыхтел своими серыми градирнями последний оставшийся на Земле военный заводик. Он делал оружие возмездия. Вздрогнув от рухнувшего в цеху многотонного оборудования, он выпустил облачко серо-зелёного едкого дыма из высокой трубы и замер. Теперь уже навсегда.
    Подгоняемое тёплыми восходящими потоками облачко поднялось вверх и замерло на уровне лиц стариков, не в силах подняться выше горы Арарат.
    — Пфыф, — сказал добродушный лысоватый толстячок, одетый в белоснежные одежды. Облако растаяло.
    Солнце сместилось к зениту, осветив неприглядную картину всемирного разрушения. В его свете стали заметны двое скучающих мужчин. Они стояли за спиной старика в белом. Один из них зевнул, прикрыв рот рукой, а потом наклонился и что-то прошептал старику в левое ухо. А затем выпрямился и стал манерно изучать окрестности, хотя пейзаж перед ними не менялся уже очень долгое время. Другой, тот, что стоял справа, повернул голову и стал внимательно изучать левого, чуть прищурив глаза и выискивая хоть малейшие зацепки для того, чтобы понять суть нашёптанного старику на ухо.
    — Ничья, — констатировал он, ни к кому не обращаясь.
    — Ну почему же? — сказал сидящий рядом старец худой и длинный, как жердь. Он был одет в чёрный плащ с красным подбоем и капюшоном. Капюшон лежал на плечах и поэтому хорошо была видна его чёрная курчавая голова, украшенная не крупным, но длинным носом с греческой горбинкой.
    — Так нет же больше никого.
    — А эти семнадцать? Вон там, в тундре?
    — Где? Старик поднёс руку ко лбу и прищурился.
    Мужчина справа перестал пристально разглядывать своего визави и наклонился к правому уху Старика. “Господи, вы же всевидящий!” — прошептал он.
    Худой в плаще улыбнулся. Старик вытер пот, как будто для этого и подносил руку.
    — Жарко, — сказал он и, сощурив глаза, взглянул на Солнце. — Пот. Так ты про этих бедолаг? — он махнул рукой в какую-то неопределённую сторону.
    — Их можно не брать в расчёт. Всего семнадцать мало разумных, абсолютно необразованных особей. Только и умеют, что звёзды на небе считать, да соседям кости перемалывать. Они, огонь-то, до сих пор, кресалом разводят.
    — Ну, во-первых, они это делают потому, что так надёжнее, а, во-вторых, котелок- то у них из дюз маневрового двигателя межконтинентальной ракеты.
    — Ну и что? Они-то этого не знают. Удобно. Подобрали где-то, вот и используют. — Старик заёрзал на скамейке. А худой, и без того комфортно себя чувствующий, ещё и руки раскинул вдоль спинки лавочки. Казалось, он наслаждается увиденным.
    — Нет, это не райский пейзаж. Зло восторжествовало.
    — Ну да. Непонятно только перед кем. Кому оно нужно, Зло твоё? Ведь нет же никого. — Он тоже устроился поудобнее, явно подражая своему соседу, — ничья.
    — А эти?
    — Так у них-то, как раз, зла и нет. Они как по тундре своей лазили, оленей гоняли, так и гоняют.
    — Как же так получилось? Все сгинули, а эти остались?
    — Да, недосмотрел. — Старик почесал лысый затылок.
    Мужчина, который стоял слева, вздрогнул и наклонился к его уху. “Господи, вы же всевидящий!”
    — Кххм, — кашлянул толстый, — недоработка. Так и ты в тех краях не появлялся. Сбросил ящик водки с вертолёта и исчез. Чего ж мне было за ними смотреть - они и сами неплохо справляются.
    — Пора и ими заняться.
    — Зачем?
    — Для чистоты эксперимента.
    — Да брось ты их, зачем они тебе?
    — Зло восторжествует.
    — Ну вот. Опять? Ты же сам знаешь, что Добро - вечно. И… — старик задумчиво почесал длинную седую бороду, — непобедимо.
    — Хахахахха, — весело и задорно, совсем не по-стариковски, рассмеялся худой. — Ты, как всегда, опоздал со своим Добром.
    — Почему?
    — Я уже послал им Деньги.
    — Деньги?
    — Да. 
    -- Ну и что?
    — Раньше они всё меняли, а теперь будут покупать. И Добро твоё, кстати, тоже. Только вот не надо мне талдычить, что оно не продаётся. За дёшево, да, не продаётся. А, за дорого, очень даже легко. Вопрос не в качестве Добра, а в количестве Денег.
    Скоро они все умрут. Более того, они поубивают сами себя. Ахахахахах! — он опять задорно рассмеялся.
    Старик нахмурился и взглянул на худого. В седой бороде щёлкнула маленькая молния.
    — Это подло. Надо было остановиться и признать ничью! Это… Это… Это низко!
    — Ну и что? Это ты со своими… — он кивнул в сторону мужчин, что стояли за спиной Старика, а те наградили его взглядом, полным презрения, — привык по небесам да по облакам… А нам привычнее земное — подленькое, гаденькое… Да и эффективность этого метода оспорить никто не сможет. Смотри, от твоего Добра ничего не осталось.
    — Ну и что? От твоего Зла, тоже. Я же говорю - Ничья.
    — Постой, смотри, как они, людишки, засуетились! Деньги делят.
    — Зачем?
    — Да я им сказал, чтобы доллары серебряные взяла себе половина племени, рубли царские, золотые, — третья часть, а гульдены заморские — девятая.
    Стоящие за лавкой мужчины переглянулись, переступили с ноги на ногу и вопросительно взглянули на Старика.
    — Ты дурак? — спросил тот худого после долгой паузы и внимательного разглядывания.
    — Не-а, — пробурчал тот, обгрызая ноготь.
    — Семнадцать не делится пополам. И на три не делится. Семнадцать, вообще, — простое число. Оно ни на что не делится.
    — Угу. Вот они и поубивают друг друга за эти побрякушки. А значит, Зло победит. Суши сухари, Добряк, — он похлопал Старика по плечу.
    Тот оглянулся на своих помощников. Те, молча, пожали плечами и сделали извиняющиеся лица. Он погрозил им кулаком и отвернулся.
    — Ничего не выйдет.
    — Почему?
    — Соглашайся на ничью.
    Худой скривил такое лицо, что ответ не понадобился.
    — Ну, как хочешь, — вздохнул Старик, — я тебя честно предупредил. 
    — Эй, ты! — он дёрнул одного из мужчин за белые полы накидки, — иди сюда!
    Тот вышел из-за скамейки и встал перед Стариком.
    — Ну-ка, повернись.
    Мужчина повернулся.
    — Задирай тунику!
    Старик достал из воздуха ножницы и отрезал мужчине крылья, которых не было видно под одеждами. Тот ойкнул.
    — За что?!!!
    — Не «за что», а «потому что». На Землю пойдёшь. К людям.
    Старик перекрестил мужчину, и тот рухнул вниз, быстро скрывшись из вида.
    — Это нарушение правил!!! — встал и возмутительно произнёс худой. — А если я жульничать начну?
    — Ну, во-первых, никакое это не нарушение. Я его туда на полчаса послал. Сейчас заберу, погоди, не кипятись. А, во-вторых, ты и так жульничаешь без конца. Вон, денег им втихаря насыпал…
    — Это была честная борьба! — сказал худой и посмотрел вниз, на Землю.
    Внизу люди окружили свалившегося невесть откуда человека. Один из них, самый старый, сказал:
    — Это знак Божий! Это судьба! Теперь нас восемнадцать!
    — Ну и что? — не разделяя эйфорию старого, сказал другой, молодой и сильный мужчина, обоснованно рассчитывающий отобрать деньги у всех, кто не захочет с ними расстаться добровольно.
    — Как “ну и что?” Смотри, вот ваши доллары, - он отвёл в сторону девять человек. — Берите, берите.
    — А вам — рубли, — он отвёл в другую сторону третью часть племени, шесть человек.
    — А мы с женой возьмём эти два золотых гульдена.
    Все семнадцать человек оказались при деньгах.
    Кроме падшего ангела.
    А тот воздел руки к небу и исчез.
    
    — Ничего личного, — сказал Старик в белых одеждах, — игра окончена.
    — Ну, это мы ещё посмотрим! — сказал худой и исчез, выпустив облако серо-зелёного едкого дыма.