Роланд

В тишине, внезапно наступившей возле костра, отчетливо послышались чьи-то тяжелые шаги и бряцанье железа. Не прошло и пяти секунд, как в круг света вступил пожилой человек крепкого телосложения, облаченный в простую грязно-серую одежду. На плече он нес связанную бечевой поклажу: металлические доспехи, которые, видимо и бряцали в тишине, и еще какие-то тряпки. На ногах незнакомца красовались тяжелые металлические же сапоги, а из-за плеча выглядывал длинный эфес двурушника.
- Могу я погреться и отдохнуть у этого проблеска света в царстве тьмы, путники? -  в необычной манере произнес странник, что вызвало волну усмешек у многих присутствующих, а Барт так и вовсе хохотнул в голос.
- Конечно, садись, - ответил ему Гарпилиус, на лице которого не появилось и тени улыбки.
- Благодарю, маг.
Незнакомец бросил свой скарб на свободное место у огня, вытащил из-за плеча устрашающих размеров двурушник, положил его рядом с пожитками и уселся прямиком на землю, в глубоком молчании уставившись на огонь. Прошло минут пять тягостного молчания.
- Эй, дедуля, - грубо крикнула вдруг Ирмина, - тут просто так не сидят.
Странник поднял на нее отсутствующий взгляд. Он явно не понимал, о чем идет речь.
- Да, всякий, кто сюда приходит – рассказывает историю, - поддержал женщину Джузеппе. – Тем более после последней заварушки тут стало невыносимо тоскливо, так что потешь нас. Уверен, что тебе есть, что рассказать.
- Ах, вот вы о чем, - произнес незнакомец. – Боюсь, что мои истории не вызовут у вас какого-либо интереса, а, может, даже и отторжение.
- Ну вот! Ещё один! – крикнул Барт. – Джузеппе, давай выкинем этого чудака отсюда. На мага он не смахивает, да и дряхловат уже.
Джузеппе не успел ответить, как Барт уже сорвался со своего места, направляясь прямиком к пожилому незнакомцу. К удивлению присутствующих, странник в мгновение ока подскочил со своего места, на ходу вырвав здоровенный меч из ножен. Лезвие зловеще блеснуло в отблесках костра. Барт застыл на месте.
- Я всего лишь преданный служитель Господа, страждущий путник, мечтающий о ночлеге. Если я не могу найти его здесь, то я покину эту обитель пороков человеческих.
- Спокойно, спокойно, - затараторил Смерч, - здесь ты можешь отдохнуть. Барт просто еще не отошел от недавней стычки с бесами, поэтому немножко на взводе.
- Бесами? – вдруг оживился незнакомец, опуская меч.
- Да, да, какими-то драучами, дриучами.
- Дарквичами, - поправил Гарпиниус.
- Во-во, дарквичами!
- Видит Господь, мне абсолютно без разницы, как называют отродий вечного врага Его. Моя миссия лишь очищать землю от мерзостей во славу имени Его, - странник опустился на землю, снизив градус напряженности. Джузеппе с Ирминой силком усадили и Барта.
- Так и быть, - продолжил странник, - если тут такие обычаи, и вам очень хочется послушать истории верного служителя Господа, то я поведаю вам.
Зовут меня Роланд. Сэр Роланд. Происхожу я из знатнейшего рода МакЛендов. Еще в годы юности моей, как и мой отец, вместе с братьями был посвящен в рыцари Ордена Ланкэнстеров.
- Да это же знаменитые мясники, устроившие Айдарскую резню сто лет назад! - шепотом воскликнул Толий Кранк.
- Какую еще резню? – бросил ему Смерч.
- Айдарскую.
- Тише вы, - гаркнул Эдварт.
- Как преданный слуга Господа нашего, - продолжал тем временем Роланд, - я мечтал прославить свое имя в Его глазах. И вскоре Орден даровал мне такую возможность. В своем первом походе против неверных Самардян я совершил множество великих подвигов, и даже сам король Эозил Третий Бешеная Башка даровал мне обширные земли в жаркой Самардянии. Но недолго мне пришлось наслаждаться прохладой каменных стен, знаменитый талларский султан Авах ибн Авахаддин развязал кровопролитную войну за Святые Земли, и мне вновь пришлось обнажить свой клинок во славу Господа нашего!
Вдоволь напился он крови неверных свиней, а враги стали называть меня «Хазак баль-Кифази», что в переводе означает «свирепый пёс». Но, видимо, в тот год Господь отвёл свой взор от нас, ибо потерпели мы страшное поражение в битве при Гунзе. Многие члены нашего ордена пали. Пали и все мои братья, а я же с позором был вынужден отступить в родные земли со своими немногочисленными слугами и богатством, заслуженным в ратных делах. Но, к сожалению, судно, перевозившее нас через талларское море, попало в шторм. Видимо, их проклятый неверный бог наслал на нас эту бурю, и всё мое богатство вместе со слугами пошло ко дну, а я чудом остался жив! Десять ужасных дней и ночей меня мотало по морю на обломке судна. Я был сломлен и подавлен. Я вопрошал Господа: «Ты всё отнял у меня, ибо впал я в грех стяжательства и гордыни, но зачем Ты мучаешь меня сейчас? Забери и мою душу, чтоб нашел я покой в Царстве Твоём». Но Он был нем, а вскоре я увидел берег. Изможденный, я не в силах был что-либо даже сказать тем добрым крестьянам, что приютили и выходили меня.
Роланд ненадолго замолчал, открывая свою флягу с водой, а потом сделал три жадных глотка.
- Как же ты снова нашел веру? – спросил Михаэль.
- Жизнь крестьян не была простой. Более того, они были напуганы до смерти, и по ночам запирали двери на тяжелый засов. Сквозь сон я слышал ужасающие звуки, доносившиеся снаружи, будто кто-то скребет когтями по стеклу и хохочет в ночи. Поначалу я списывал это на бред, в состоянии которого прибывал, но по мере улучшения моего здоровья я стал понимать, что все это происходит наяву. Кто-то или что-то наводило ужас на деревни по ночам, убивало скот и похищало младенцев прямо из колыбели!
К удивлению, в кораблекрушении уцелел и мой меч, - Роланд нежно погладил эфес, покоящийся на его бедре, - и тогда я понял, что всё это не просто так. Что Господь сохранил мою жизнь для какой-то высокой цели, и тогда я решил действовать.
По рассказам крестьян я понял, что им мстит ведьма, которую год назад сожгли на кострище целиком, а не разрубленные на части куски тела, как того велел священник из соседней деревни. К тому же группа молодчиков, изловивших ее, надругалось над ней ещё при жизни, поскольку демоница имела смазливое лико, тем самым навлекши тысячу бед на деревню. Тех парней уже давно не было в живых, но в селе говорили, что не раз видели их изуродованные полуразложившиеся тела, бродящие в окрестном лесу!
Я был полон решимости и твердой веры, поэтому двинулся днем прямиком в ее логово, коим служила пещера в той части леса, где мрак, холод, тоска и чувство обреченности были настолько сильными, что на ветвях даже не росла листва, а всяк проходящий мимо тут же впадал в неконтролируемый приступ паники. Клянусь Господом, и я простой смертный, а потому испытывал ужас от одного вида черного, как самая непроглядная ночь, пролома в скале. Но вера моя была сильна, и я осознавал себя не меньше, чем рукой правосудия Господним.
Смелой поступью я двинулся в пещеру, могильный холод, исходивший изнутри, заставлял волосы на моем теле вставать дыбом. Вскоре узкий пролом разошелся вширь, представив пред моим взором небольшой грот, едва освещаемый дневным светом через какие-то щели в скале. Нечестивая спала прямо на холодных камнях. Я понял, что час пробил, и достал свой клинок из ножен. В этот же миг ведьма открыла глаза. Клянусь Господом, никогда доселе я не видел такие страшные глаза. Хоть у демоницы и в правду было красивое лицо молодой девушки, но глаза ее буквально излучали черную свирепую злобу. На миг я дрогнул! Но только на миг. В следующий момент ведьма кинулась на меня, зашипев, как змея. Длинные крючковатые пальцы венчали острые мерзкие когти, синюшные губы скрывали целый ряд белесых клыков! Это исчадие ада метнулось на меня, как тень. Я же взмахнул мечом, но тварь увернулась. Завязалась поистине исполинская драка, ибо никогда прежде я не прилагал столько усилий, чтобы наносить удары и уклоняться от ответных. А бестия дико хохотала, и хохот ее гулким ужасающим эхом отражался от свод грота, заставляя трястись поджилки!
Роланд снова прервался, чтобы смочить горло.
- Ну, а дальше! – прорычал сквозь бороду Туйво.
- Мой Бог был со мной. Сила его молитвы пересилила страх, вложила крепость в мои руки и ясность в ум. Я был оружием Его. В конце концов, я осознал, что уже давно читаю Священные строчки вслух, и они крайне удручающе действуют на ведьму. Ее прыть угасала на глазах, злоба переполняла гнилое тело, но она не могла справиться со мной. Час победы был близок – я это чувствовал! Паника охватила бестию, движения ее стали медленными. Наконец мой клинок настиг цели, я пронзил ее насквозь! И видит Господь, надо было сразу же рубить голову, а не слушать мерзкую речь!
- Она заговорила? – воскликнул кто-то из торговцев.
- Да. В бессильной ярости нечеловеческим голосом, полным злобы и отчаяния она насылала на меня самые мерзкие проклятия, самому страшному из которых суждено ыбло сбыться…
Роланд внезапно замолк, чем вызвал целую череду недовольных вскриков:
- Не томи!
- Чего ты замолчал?
- Что она сказала?! Говори же!
Роланд же молчал с минуту, а потом с беспросветной грустью в голосе произнес:
- Она сказала: «Я заклинаю тебя, и ты будешь скитаться по земле до тех пор, пока не уничтожишь последнего из нас, не ведая сна и покоя!»
После я снес ей башку, а тело разрубил на куски, как того и требовал церковный канон, но ее проклятия не прошли стороной, ибо, как она и сказала, с тех пор я не знаю покоя и скитаюсь по земле, занимаясь тем, что уничтожаю всякого рода нечисть в самых темных уголках, какие только можно представить. Без сна… не ведая покоя… вот уже сто двадцать лет и три года…
- Иди ты, - бросил Джузеппе.
Роланд замолчал, а вокруг костра прокатилась волна ропота: «Сто лет! – Да врет он всё. – Нет, по нему не скажешь. Он честен. – Да он фанатик! Мясник. Слыхал я от деда, что творили его братья по Ордену в Самардянии. – Это точно! А резня в Айдарском королевстве? Тоже же во имя господа, мать их через пятое колено. – Тише ты! Вон меч какой, видал? – Да я не боюсь! – Все же сто двадцать лет… без сна… – Да, несчастный он человек. – А, может, и не человек вовсе? Может, он сам того: из бесов? – Тише ты, балда! Ночь на дворе»
- Позволь спросить, Роланд, - подал вдруг голос Эвард.
- Спрашивай, воин.
- Если ты не спишь, зачем же спрашивал про ночлег?
Роланд впервые улыбнулся:
- Это правда. С того дня в гроте я больше не смыкал глаз, но я так же устаю, как и прочие люди, и мне также нужен огонь, чтобы согреть свое тело и приготовить пищу. Разве просьба о ночлеге подразумевает под собой только сам сон в его единственном значении?
- Нет, конечно, - ответил Эдвард и отвел взгляд в сторону.
Вокруг костра снова наступила тишина.